Выйдя из магазина, становлюсь под навес. Распаковываю одну пачку, достаю сигарету, прикуриваю. Делаю затяжку, выдыхаю и отпиваю кофе. Замечаю возле заброшенного таксофона фигуру в белой тряпке. Присматриваюсь и сильнее затягиваюсь, заполняя легкие никотином до предела.
От особняка Воронцова до этой заправки километров двадцать, наверное. По такой погоде только дурак и отчаянный попрется в такую даль. Сжимаю зубами фильтр, чувствуя, как меня начинает колотить от злости. Мало того, что девчонка раздета, ее платье — это недоразумение, а не одежда, так еще она босиком.
Паха похоже совсем не ценит свою жизнь. Мое сообщение о том, что выигрыш должен быть в идеальном состоянии серьезно не восприняли. Дергаюсь в сторону таксофона, но тут же сам себя осаживаю. Не мое дело. Нужно пройти мимо и ехать дальше, но что-то заставляет меня все же выйти под проливной дождь и добежать до девушки.
Замираю перед ней, она вскидывает на меня глаза. Блядь. В жизни таких глаз не видел. Смотрят в самую душу и выворачивают тебя наизнанку. Внутренне отгораживаюсь. Беру девушку за руку, но она тут же ее выдергивает и обнимает себя за плечи.
Вызывающе на меня смотрит. Сама вся дрожит, губы синие от холода, волосы сосульками висят вокруг лица. Красивая. Даже в таком неприглядном виде меня тянет к ней.
Разглядываю девчонку. Худенькая до невозможности. Платье будто вторая кожа, все прекрасно видно. Интересно, о чем я думал, когда вынуждал Паху ставить ее на кон? Явно не головой. Ах, да, меня тогда внезапно посетил приступ защитника.
— Пойдем, — командую я, отворачиваясь от малышки.
Пойдет или нет? Интуиция подсказывает первый вариант. И действительно, обернувшись, я вижу, что девушка не двинулась с места. Смотрит на меня колючим взглядом, не доверяет мне. Выгибаю вопросительно бровь. Стоять и мокнуть мне совсем не по душе. Если она сейчас не последует за мной, уеду.
— Я с вами никуда не поеду! Я вас не знаю! — упрямо сжимает губы. Похоже борется сама с собой.
Я неопределенно пожимаю плечами. Уговаривать точно не стану. Жалко, но не настолько, чтобы уламывать и просить довериться. Направляюсь к машине, вытаскиваю пистолет, возвращаю его на место. Слышу за спиной:
— Постойте!
Девушка оказывается рядом со мной. Кусает губы, в глазах по-прежнему недоверие и сомнение. Она очень близко. Даже руку не нужно протягивать, чтобы дотронуться до нее. Желание прикоснуться к ней велико, приходится стиснуть кулаки и спрятать их в карманах брюк. Почему она на меня действует как афродизиак?
— Вы куда едете? В город?
— Нет, я могу тебя подбросить до первого поста ДПС.
— Мне нельзя в полицию! — мотает отрицательно головой.
— Ограбила кого-то? — скептически приподнимаю бровь. Малышка вновь мотает головой. — Убила? — мой вопрос вызывает теперь ужас на ее лице.
Интересно, что же произошло в доме Воронцова?
Ее страх ощутим. Я кожей его чувствую. Он настолько огромен, что у меня самого непроизвольно вдоль позвоночника возникает холодок. Теперь мне очень хочется узнать, что случилось после моего отъезда. Киваю в сторону пассажирской двери, девушка сразу же обегает машину и самостоятельно забирается в салон. Когда я сажусь за руль, максимально врубаю температуру.
— Сзади плед, — сообщаю, выезжая на трассу.
— Спасибо, не надо, — вежливо отказывается малышка, чем меня бесит. Трясется, никак не согреется и изображает из себя непонятно кого.
Резко свернув на обочину, я под вопросительным и настороженным взглядом лезу назад, чтобы взять с сиденья плед. Без понятия откуда он у меня взялся тут, но сейчас прям находка.
— Бери! — протягиваю девчонке плед. Она с сомнением смотрит то на меня, тона свои руки. — Мне все равно, если ты заболеешь. Лечить не мне.
Что становится решающим, не знаю, но малышка закутывается в плед. Пристально изучаю бледное лицо девчонки. Сколько ей лет? Восемнадцать есть? Об этом мне стоило подумать еще у Воронцова, а не сейчас. Чертыхаюсь от собственного безрассудства.
Полчаса в салоне стоит гнетущая тишина. Мысль о том, что девчонка кого-то грохнула у Воронцова, тревожит. Кого? Когда я тянусь к телефону, чтобы уточнить информацию, она напрягается и следит за каждым моим движением. Кусает губы до крови. Переживает. Я бы тоже переживал. Написал Эрику. Он быстро все узнает и сообщит.
— Так кого ты убила? — равнодушно спрашиваю, возвращая мобильник на зарядку.
В янтарных глазах снежным комом разрастается ужас. Зрачки расширяются, взгляд становится бездонным. Жмется к двери, шарит одной рукой по обшивке. Похоже планирует сбежать, выпрыгнуть на ходу. Сразу же блокирую двери. Девушка протяжно вздыхает, опускает голову. Волосы тут же закрывают ее лицо. Глядя на нее, с трудом верится, что эта зашуганная лань с зубками могла кого-то прибить, если только таракана.
— Расскажешь? — хочется закурить, но я принципиально не курю в машине. Девочка молчит. — Мне нужно понимать, куда тебя везти: в ближайшее отделение полиции или туда, где тебе помогут.
На меня тут же устремляются наполненные надеждой глаза, но через секунду надежда тает как снег на солнце. Отворачивается, угрюмо смотрит в окно. Думы думает, вряд ли ее интересуют деревья. Опять вздыхает и полностью разворачивается ко мне.
— Вы бандит?
Ее вопрос с серьезным тоном вызывает смех. Вовремя прикусываю щеку. Выдерживаю паузу. У Воронцова больше половины гостей не очень ладят с законом, сам Паха любит нарушать правила.
— Понимаете, если у вас нет банды и авторитета, вы мне не в состоянии помочь.
Кое-кто явно насмотрелся фильмов по телевизору. Криминал давно-давно стал более благородный, никто уже не мочит конкурентов в подворотне темной ночью. Сейчас другие методы. Человека можно уничтожить, не тронув его даже пальцем.
— Бандита убила? — серьезно интересуюсь, прикидывая в уме, что мне делать.
Я хоть и выиграл в карты эту красотку, но не панировал с кем-то проводить время у себя в доме. Обычно с женщинами я встречаюсь на их территории. Или в гостинице. Дом — это дом, не для случайно залетных. Но и разворачивать машину в сторону города не хочется. Придется переступить через свои принципы.
— Да, — слышу ответ, непонимающе смотрю на девушку. Уже и забыл, о чем спросил. Она отводит взгляд.
— Умышленно убила или по неосторожности? — барабаню по рулю, терпеливо ожидая пояснений.
— Я не специально. Он меня начал домогаться. Что мне оставалось делать? — смотрит с надеждой, что я ее поддержку. Я молчу. Без четкой картины произошедшего мне сложно судить, кто прав, а кто виноват.
— Сколько тебе лет?
— Я совершеннолетняя, — губы кривятся. Обижается на вопрос. Она вообще в курсе, что выглядит младше своих лет? Я бы дал лет шестнадцать. Может меньше.
— С трудом верю, но придется поверить.
— Ну, сорян, паспорта с собой нет. Это даже хорошо. Никто личность не установит.
— По отпечаткам пальцев дело пяти минут.
— А вы адвокат?
— Если только Дьявола, — иронизирую, на секундочку переводя взгляд с дороги на девчонку. Она хмурится.
— Расскажешь, как произошло убийство? — прибавляю газу, обращаюсь вслух. Слышу тяжелый вздох.
— Я его по голове чем-то. Может быть статуэткой какой-то. Я, наверное, полголовы ему снесла.
— Маловероятно, — хмыкаю. И вряд ли она убила. Хотя может быть и того. Смотря с какой силой ударила, как ее жертва упала и не стукнулась ли она еще об какой-нибудь острый угол.
— Там крови было до фига! — убеждает меня «убийца», торопливо задирая подол платья.
Я смотрю не на красные разводы, а на ее ноги. Сглатываю. Шумно в себя втягиваю воздух. Клинит меня. Это не очень хорошо. Кручу головой, пытаясь снять возникшее напряжение в теле. Паха любит целок. Я их терпеть не могу. Но…
— Это его кровь! Я дотронулась до него рукой и испугалась, поняв, что на пальцах у меня кровь. Я говорю, я точно его убила! — меня с такой пылкостью убеждают, что грех не поверить, но я не верю.
