Но я не позволю им победить меня.
Я втягиваю руки в рукава настолько далеко, что могу выжать мокрое, а затем просовываю руки обратно через отверстия. Мне придется сменить рубашку позже. Пока это лучшее, что я могу сделать.
Бальзам для губ. Щетка для волос.
Один шаг за другим, час за часом, день за днем, пока не станет лучше.
Если я буду продолжать, в конце концов, должно стать лучше.
Я пересекаю кампус, обхватив руками торс. Замечаю голубое небо, веселые красные цветы, студенты, направляющиеся во всех направлениях, по одиночке и группами, целеустремленные, как муравьи.
Раньше я была так рада вернуться в Патнем. Мне нравился кампус с его зданиями из красного кирпича и дугообразной открытой аллеей, соединяющей общежития, марширующей вдоль простора зеленой лужайки. Мне нравились мои занятия и то, что я учусь в колледже, где я не самая умная. В отличие от детей в старших классах, здесь никто не укорял меня за то, что я слишком много внимания уделяю своим занятиям или занудствую по поводу Рэйчел Мэддоу. Практически все в этом заведении хотя бы немного зануды.
Но за последние несколько недель Патнем стал для меня испорченным. Возможно, навсегда.
Дело в том, что Нейт не просто разместил фотографии. Он использовал сайт, на котором они появились, чтобы переслать анонимную ссылку куче наших друзей. Ее разослали по электронной почте, и когда я заставила Бриджит сказать мне, посылал ли кто-нибудь ей эту ссылку, она призналась, что получала ее по электронной почте в колледже семь раз. Семь. В Патнеме всего четырнадцать сотен студентов — триста пятьдесят в нашем классе. Я не могу представить, сколько раз это сообщение распространилось среди тех, кто не является моей лучшей подругой.
Оригинальное сообщение, которое разместил Нейт, исчезло, но фотографии продолжают всплывать на разных сайтах и в некоторых сообщениях по-прежнему упоминается мой колледж, мой родной город, я.
Когда я сейчас иду по Патнему, то смотрю на каждого парня, мимо которого прохожу, и думаю о том, видел ли он меня голой? Сохранил ли мою фотографию на свой телефон? Возьмет ли он ее и будет дрочить? Он тоже меня ненавидит?
Это мешает радоваться обычным вещам, когда, например, танцуешь с ними на вечеринках или болеешь за них на футбольном матче.
Мой телефон вибрирует в заднем кармане. Бриджит написала смс, спрашивая, иду ли я на ланч.
Я ответила: Да. Ты?
Да! Гардинер?
Я в 5 минутах.
Круто. Ты слышала про Уэста?
Я не знаю, как ответить, поэтому пишу: Вроде того.
Она отвечает: *Обморок*.
Бриджит любит притворяться, что у нас с Уэстом тихий, кипящий роман.
Мне нравится делать вид, что мы с ним совершенно незнакомы.
Правда где-то посередине.
Когда я познакомилась с Уэстом, был день заселения первокурсников и было жарко. Жарко в Айове, это когда около 32 градусов с влажностью 98 процентов. В таких условиях лучше всего лежать на диване в каком-нибудь холодном подвале и смотреть телевизор, поедая яйца «Кэдберри». Или, если вы должны быть на улице, искать тень и мороженое. Не обязательно в таком порядке.
Вместо этого я переносила все свои земные пожитки из папиной машины на четыре лестничных пролета в комнату, которую я буду делить с Бриджит. Оказалось, что у меня много вещей. Во время последнего подъема у меня немного закружилась голова и папа настоял на том, чтобы я опустилась на ступеньку у входа в общежитие и пересидела этот подъем.
В тот момент он как раз поднимался в комнату, Бриджит еще не пришла, а Нейт переезжал в свою комнату в восточной части кампуса. Я была одна — потная, грязная, с красным лицом. Возможно, я мысленно сокрушалась о своих уставших подколенных сухожилиях и отсутствии обученных обезьян-помощников, которые могли бы выполнить за меня работу по переезду, когда ко мне подкатила самая уродливая машина, которую я когда-либо видела.
Машина была цвета сточных вод, с вмятинами и ржавчиной, с дверью со стороны пассажира, приклеенной скотчем. Пока я смотрела, она пересекла открытое парковочное место и в замедленной съемке перемахнула через бордюр на ухоженный газон колледжа, остановившись перед моими обутыми в кроссовки ногами.
Я огляделась в поисках помощника-резидента, радар «хорошей девочки» пищал как сумасшедший. На траве были следы шин! Машина выдыхала маслянистые облака вредных выхлопов! Этого нельзя было допустить!
Помощника-резидента в поле зрения не было.
Дверь со стороны водителя открылась и из машины вышел парень.
Я забыла свое собственное имя.
Возможно, это произошло потому, что я слишком быстро встала. Было жарко, а на завтрак я съела только поп-тарт, слишком взволнованная, чтобы есть яйца с беконом, которые пытался впихнуть в меня отец. Но у меня точно не было головокружения из-за того, как выглядел этот парень.
То есть, да, я признаю, что его внешность могла этому поспособствовать. Первобытная часть моего мозга жадно впитывала все детали его роста и телосложения, и этот рот, и его лицо, о Боже, а затем рациональная часть меня аккуратно складывала их в соответствующую папку.
Это была папка с ярлыком «Если бы ты не была с Нейтом».
Но меня зацепило не то, как парень выглядел. А то, как он двигался.
Я хочу сказать, что он выскочил из машины, но это звучит так, будто он слишком старался, а он явно не старался. Он от природы был таким грациозным, свободным и, Боже, я даже не знаю. Вам придется поверить мне на слово.
Он огляделся по сторонам. Его взгляд остановился на мне.
— Ты ждешь приветственный фургон?
— Да, — сказала я.
Он подошел ближе и протянул руку.
— Я Уэст Левитт.
— Кэролайн Пьясеки.
— Приятно познакомиться.
Его рука была теплой и сухой. Это заставило меня вспомнить о своей липкой, жесткой хватке и о мокрых подмышках. Мой дезодорант перестал справляться несколько часов назад, и я чувствовала свой запах. Потрясающе.
— Ты приехал на машине? — спросила я.
Уголок его рта приподнялся, но он очень серьезно ответил: — Да.
— Откуда?
— Из Орегона.
— Ого.
Это заставило его рот приподняться еще больше, почти в улыбку.
— И далеко это?
— Около трех тысяч километров.
Я посмотрела на его машину. Заглянула в его машину.
Ладно, правда в том, что я подошла ближе к его машине, подальше от него, наклонилась и заглянула внутрь. Заднее сиденье было завалено походным снаряжением, аквариумом, полным лампочек и спутанных электрических проводов, плюс огромный прозрачный мусорный пакет, влажный от конденсата и содержащий, похоже, грязь. Также там была огромная коробка, полная банок с тушеной говядиной «Динти Мур» и несколько беспорядочно разбросанных рубашек.
Машина выглядела так, будто в ней жил бродяга. Я была потрясена.
Я также боялась продолжать смотреть на него. По его отражению в окне машины я видела, что он вытянул руки за спину, что привело к тому, что натянулась футболка, выставив на обозрение то, на что мне, наверное, лучше было не смотреть.
— Ты ехал один? — спросила я.
— Конечно.
Он поднял руки вверх, чтобы расправить плечи. Его футболка задралась, и я смущенно отвела взгляд от его отражения.
— С опущенными окнами?
В этот момент я просто произносила слова ртом. Все чувства покинули меня.
— Да, — медленно сказал он. Когда я украдкой взглянула на него, его глаза были полны озорства. — Иногда я даже сходил с ума и высовывал руку.
Я почувствовала, как мое горло обдало жаром. Возвращение к непростительному любопытству по поводу его машины казалось самым мудрым вариантом действий.
