Резко втягиваю воздух.
— О боже!
На песке лежат обломки кораблей. Затопленные остовы лодок, которым, должно быть, сотни лет, искореженные, потрепанные и покрытые ракушками. Морское кладбище, как в одной из моих любимых книг, с остатками, разбросанными повсюду, насколько хватает глаз.
— До постройки маяка корабли здесь часто разбивались о скалы туманными ночами. Да и сейчас нередко случаются кораблекрушения, даже с предупреждающими огнями. — Мюррей потирает подбородок, шурша бородой о ладонь. — Вот почему я не мог сменить место жительства. Как это сделала ты для меня.
Неужели он думает, что я против? Черт, если бы я жила в потрясающем замке с маяком, я бы тоже отказалась когда-нибудь уезжать. Пришлось бы выкуривать меня оттуда, как ласку из норы.
Я крепко сжимаю его сильные пальцы. Мюррей смотрит на меня сверху вниз, в его глазах столько тепла.
Он не улыбается, этот мужчина. Максимум — морщинки вокруг глаз становятся заметнее, и он слегка хмурится, но я начинаю его понимать. Раньше казалось, смотритель маяка ненавидит меня, как будто жалеет, что пригласил сюда, но теперь думаю, я возможно, неправильно истолковала выражение его лица.
— Я тебе нравлюсь, — бросаю я между нами, внимательно наблюдая за его изуродованным лицом.
Мюррей хмыкает, как будто это очевидно.
— Да.
— Даже после встречи со мной? — уточняю я. — При том, что ты вроде как бросил меня этим утром на произвол судьбы?
Румянец заливает его щеки. Он смущенно опускает глаза на песок, затем возвращается ко мне.
— Да, Джессика. Ты мне очень нравишься.
Отлично. Последние несколько часов перестраиваются в моей голове, складываясь в новый улучшенный пазл. Смотритель маяка не разочарован своим выбором невесты по переписке — он просто немного застенчив и нелюдим.
С обычной стеснительностью я точно справлюсь. Я и сама такая.
— Хорошо. — Я сглатываю, во рту сухо, но заставляю себя выдержать взгляд Мюррея. На меня внимательно смотрят два глаза, один темно-карий, другой молочно-белый. — Ты мне тоже нравишься.
Он крепче сжимает мою руку. Сердце начинает бешено колотиться под толстовкой.
И это совсем не похоже на любовные истории в моих книгах. Никаких громких, драматических и кровавых сцен, никаких дуэлей и похищений. Но хотя я люблю эти истории всем своим сентиментальным сердцем, так тоже хорошо.
Правильное ощущение. Оно согревает меня изнутри, как глоток горячего шоколада, растекающийся по животу. И пусть наша взаимная симпатия не означает, что мы решим пожениться, это уже прекрасное начало. Начало, полное надежд.
— Не бросай меня снова, — как можно более строгим голосом говорю я смотрителю маяка. Его рот дергается в улыбке. — У нас совсем немного времени вместе.
От этого напоминания плечи Мюррея опускаются, и мое сердце тоже замирает, но знаете что? Мы не собираемся тратить эти драгоценные часы на уныние. Ни в коем случае.
— Покажите мне еще раз вашу кухню, мистер Макгрегор. — Я тыкаю его в бочкообразную грудь, втайне восхищаясь силой. — Я проголодалась.
Глава 4
Мюррей
Как здорово, что Джессика здесь со мной, без конца смеется и улыбается. Я загипнотизировано смотрю, как она наслаждается жареным сыром, что я ей приготовил. Слушаю, как она счастливо напевает, потягивая сваренный мною кофе. Джессика привычным движением заправляет свои карамельные волосы за ухо, и я стискиваю руки в кулаки, только чтобы не сорваться и не потянуться к ней.
Просто немыслимо. И вызывает привыкание.
Джессика Браун опаснее для меня, чем любой наркотик.
— Ладно, я хочу признаться.
Каждый раз, когда моя невеста говорит, требуется мгновение, чтобы ее слова дошли до меня. Я слишком занят, слушая ее бархатный голос, следя за тем, как ее пухлые розовые губы складываются в слова, и думая о совершенно неприличных вещах.
— Мюррей.
Я встряхиваюсь, хватаясь за ручки кресла. Сейчас середина дня, и у нас горит небольшой огонь. На ковре в гостиной между нами стоит хлипкий стол, и Джессика надирает мне задницу в шашки. Она расслабилась после утреннего разговора на пляже, с удовольствием болтает, когда я погружаюсь в молчание, и подталкивает меня, если хочет, чтобы я включился в беседу.
Мне это нравится. Я не очень хорошо разбираюсь в подобных вещах без подсказки, к тому же мне приятнее слушать, как Джессика говорит.
Я прочищаю горло, потому что пропустил ее реплику.
— Признание?
Что бы она ни сделала, мне наплевать. Я все равно буду ее хотеть. Я останусь рядом с ней. И она, должно быть, чувствует мои мысли, потому что Джессика не сводит с меня широко раскрытых глаз за этими милыми маленькими очками, а потом просто хихикает.
— Успокойтесь, мистер Макгрегор. Вы не укрываете беглую преступницу.
Я ерзаю в кресле, скрипя рамой. Румянец на моих щеках становится уже привычным делом.
— Тогда все в порядке. Так в чем ты хочешь признаться?
Джессика закусывает нижнюю губу и наклоняется над игровой доской. Уголок ее рта уже скривился в улыбке, и она как будто раскрывает мне страшный секрет. Я подаюсь вперед, в груди щемит от нежности.
— Я хочу пойти посмотреть на большой фонарь.
Я хмурюсь. И это признание?
— Ладно…
Джессика вздыхает и продолжает:
— Но я очень боюсь высоты. Скалы мне не понравились, поэтому я никогда не смогу подняться на башню.
Да. Конечно, там высоко. К тому же фонарь на маяке открыт всем ветрам, а внизу бьются о скалы бурные волны. Я опускаю голову вниз, борясь с острым желанием почесать свои шрамы. Они снова зудят.
Если не трогать шрамы, не привлекать лишнего внимания, Джессика, возможно, не станет слишком сильно на них зацикливаться.
— Маяк безопасен. Там есть перила, и мы можем закрепить тебя страховочным тросом. Не волнуйся, я о тебе позабочусь. — Разве это не правда? Все, что я хочу в жизни — это держать Джессику в тепле и безопасности, ублажать ее и кормить. Я хочу радовать ее красивыми подарками и гулять по пляжу, и, боже, помоги мне, безумно хочу, чтобы она вопила, как банши, в моей постели.
Ни один мужчина никогда не испытывал меньшей тоски по женщине. Джессика — ангел, а я… ну. Это я. Выгляжу скорее как чудовище, выползшее из пучины океана, а не прекрасный принц.
— Ты обещаешь? — Голос Джессики снова звучит хрипло. Она смотрит на меня из-под опущенных ресниц и застенчиво улыбается, устроившись на ковре, а я до скрипа сжимаю подлокотники.
В груди закипает жар, а по позвоночнику пробегают мурашки. Моя кровь толчками бьет по венам. Я хочу Джессику. Черт, я так ее хочу.
Но я резко киваю, заставляя свой мозг вернуться к вопросу. Сумею ли я позаботиться о безопасности Джессики?
— Обещаю.
***
Джессика резко вдыхает, когда я затягиваю на ней ремни. Страховка обхватывает ее талию и плечи, и я фиксирую защитный трос между ее лопаток.
— На тебе нет страховки, — недовольно бросает она. — Теперь я единственная, кто выглядит как трусливая идиотка.
Я ухмыляюсь за ее спиной, закручивая карабин.
— Ну да. Потребуется нечто большее, чем порыв ветра, чтобы сбить меня с ног.
Полностью пристегнутая, Джессика разворачивается, все еще ворча на несправедливость ситуации. Однако замирает, пораженная моей улыбкой.
Я невольно смущаюсь. Мне не идет улыбка, и я это знаю. Мои шрамы искривляются и переплетаются, а поврежденный глаз сильно прищуривается. Совсем не то зрелище, что хотелось бы демонстрировать Джессике.
Избегая ее взгляда, я распахиваю дверь в башню.
— Идем. Наверху все выглядит лучше.
Джессика мгновение медлит, а потом проходит мимо, задевая плечом мою грудь. От этого секундного прикосновения по моей коже рассыпаются искры.
Черт, как же наверху сегодня паршиво. Промозгло, дико и ветрено, утренний солнечный свет давно скрыт густыми облаками. По щекам хлещет дождь, и я хватаюсь за поручень, следуя за Джессикой по дорожке, ведущей к башне, кончики пальцев уже онемели от холода. Она шагает впереди меня очень осторожно, раскинув руки, как канатоходец, а ее толстовка развевается на талии.
