Северус усмехается, потому что иного ответа и не ждал. А ещё он доволен этой репликой, ибо уже приготовил ответную.
— Поттер, неужели вы думаете, что я исчез в неизвестном направлении, никому ничего не сказав, потому что хотел быть найденным? — Вопрос ставит Гарри в тупик. К счастью, он риторический, и Снейп не ждёт на него ответа. Он резко меняет тон с насмешливого на серьёзный: — Вы всегда были дотошны, Поттер. Поэтому я сейчас не стану выяснять, как вы меня нашли. Однако вы это сделали. Что дальше? Чего вы хотите?
— Убедиться… Убедиться, что вы живы, — бормочет Гарри, проклиная свою гриффиндорскую смелость за то, что покинула его в такой неудачный момент.
— Я жив. Вы видите?
— Да.
— Вы довольны?
— Да.
Северус внутренне ликует, потому что даже спустя пять лет ему удаётся поставить наглеца на место и заставить его мямлить в ответ на колкие реплики, хотя Снейп боялся, что всё выйдет наоборот.
— Хорошо. А теперь убирайтесь отсюда. Мне не доставляет удовольствия ваше общество. Тем более, насильно навязанное. Уходите. И извините, что не провожаю.
Гарри чувствует, как слова застревают у него в горле, а грудь стискивает так, будто он нырнул в ледяную воду. Снейп отворачивается, ясно давая понять, что разговор окончен. Гарри становится так обидно и паршиво, что он едва сдерживает слёзы досады. Обидно ему потому, что он не желал ничего дурного, но наткнулся на холодную стену ненависти и отчуждённости. А паршиво ему из-за того, что после пяти лет поисков он нашёл вовсе не того человека, которого ожидал увидеть. Нет, тот Снейп, которого он искал, был ярким, живым, целиком пропитанным сарказмом и переполненным своей язвительностью. Человек в кресле напоминает лишь жалкую копию так хорошо знакомого ему слизеринского декана. Это тусклое существо, способное только вяло отмахиваться от нежданного визитёра, и его хриплое гарканье едва ли похоже на тот низкий голос, ледяные интонации которого в своё время заставляли Гарри покрываться мурашками от страха. Это не тот Снейп. Пора признать поражение.
— До свидания, — выдавливает из себя Гарри, разворачивается и выходит из комнаты, но на пороге на секунду замирает и бросает через плечо: — Простите за беспокойство, — затем быстро покидает особняк, выходит за ворота и аппарирует.
Северус ещё долго сидит в кресле, глядя в окно. Он пытается убедить себя, что плевать ему и на Поттера, и на его идиотские причины для встречи, но получается плохо. Во рту появляется неприятный гнилой привкус, сердце стучит неровно, с перебоями, дышится с трудом.
Кого он обманывает? Первый живой человек, которого он увидел за пять лет, расшевелил что-то у него внутри. Кажется, это называется душа…
***
Гарри возвращается домой и, обессиленный, падает на диван. Теперь можно дать волю слезам. Он выставил себя полным идиотом, он наговорил такого бреда, он вёл себя как ребёнок. И без того Снейп всегда считал его безмозглым тупицей, теперь он наверняка сидит в своём дурацком кресле и потешается над ним. Хотя не похоже, чтобы он мог хоть над чем-нибудь смеяться. Слишком уж там затхлый воздух, слишком мрачный дом и слишком мёртвый человек.
Гарри вздыхает и переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку. Не так он представлял себе их первую за пять лет встречу. Да и сам Снейп настолько изменился, что Гарри уже не уверен, этого ли человека он так усердно искал. Пока ясно одно: Снейп не желает его видеть. Впрочем, этой-то реакции Гарри и ожидал. Просто не думал, что будет так больно видеть зельевара парализованным и высохшим, как мумия.
Если бы у Гарри был второй шанс, он бы не выставил себя таким идиотом. С другой стороны, он пока не знает, зачем вообще хочет ещё раз встретиться со Снейпом. Пока что в нём говорит жалость к больному человеку, любопытство и что-то ещё… Что-то старое и давно забытое. Что-то, навсегда оставшееся в подземельях Хогвартса, на влажных и горьких губах слизеринского декана.
Сомнения раздирают Гарри на части, а он не любит сомневаться. Поэтому решает ещё раз отправиться к Снейпу и во что бы то ни стало нормально с ним поговорить. В любом случае, лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, чего сделать не успел. Пусть первая их встреча прошла вовсе не так, как хотелось бы Гарри, но, несмотря на разочарование и унижение, после неё ему стало гораздо легче и спокойнее. Словно за один вечер он решил сложную задачу, которая висела над ним последние несколько лет. Значит, от ещё одного посещения Снейпа хуже ему не станет.
Успокоенный своим решением, Гарри наконец засыпает.
***
После ухода Поттера Северус ещё долго сидит и смотрит на высокий утёс за окном. Он чувствует себя выжатым, как губка. Он всего лишь несколько минут поговорил с бывшим учеником, а устал так сильно, что не может даже позвать Милти и распорядиться об ужине. А может, ему просто хочется побыть одному… Такого странного чувства у Северуса не возникало давно. Словно что-то забытое и утерянное, как он думал, навсегда, снова возвращается. Ему не нравится это ощущение. Оно кажется Северусу непонятным, а он не любит чего-то не понимать. Его, как и многих других людей, мучает всё странное.
Он предпочёл бы наложить на себя Obliviate, чтобы забыть о визите Поттера. Волной в нём поднимается страх перед будущим. Впервые за пять лет он понимает, что оно у него есть. Впервые за пять лет он испытывает чувство стыда за своё состояние и чувство досады за бесцельно потраченные годы. А ещё впервые за пять лет у него появляется желание встать из чёртового кресла и пойти туда, откуда пришёл Поттер. Кажется, там всё-таки есть жизнь, и только что проклятый щенок с лёгкостью доказал ему, что она не стоит на месте, она идёт, пока он продолжает сидеть в этом кресле и медленно доживать оставшиеся ему годы. Нет, Поттер не говорил об этом, даже, наверное, не думал. И, скорее всего, так и не понял, что принёс с собой в этот дом. Лёгкий порыв свежего воздуха… И разочарованный взгляд изумрудных глаз.
Глава 3.
Замерший на краю
Меня будит голос, доносящийся из камина. Кто-то настойчиво зовёт меня и пытается войти. Я открываю один глаз и в зеленоватом пламени вижу голову Рона. Дотягиваюсь до палочки, лежащей на тумбочке, взмахиваю ей, и Рон возникает в моей гостиной в полный рост. Он улыбается, рассказывает что-то про ночной рейд, но я не слушаю, а пялюсь на картину над камином. Я прекрасно понимаю, что весь его лепет можно пропустить мимо ушей, потому что у него подобная болтовня всегда является прелюдией перед более серьёзными разговорами. Так получается и на этот раз. Как только я ловлю себя на мысли, что уже с полминуты отрешённо киваю в полной тишине, Рон откашливается и осторожно спрашивает:
