— Если ты продолжишь так смотреть на меня, я пошлю в Саляр этот демонов бал, — простонала я, наслаждаясь близостью и родным запахом.
— Ну уж нет, я столько готовилвпрочем не важно. Пойдем скорее, и пусть монархов принято ждать, мы же не будем с тобой из тех, кто всё время опаздывает? — шутил супруг, подталкивая меня к дверям.
Длинный коридор, подсвеченный холодным, каменным огнем, неподвижные, словно статуи преторианцы, прячущиеся в тени колонн и арок, и вот, наконец, широкая зала до отказа заполненная праздной, великосветской толпой, замершей в звенящей тишине, склонившей пред нами головы в низких поклонах. Не спеша, кивая, приветствуя, многих, но не всех, мы, рука об руку движемся по алому с золотым ковру в сторону возвышения, на котором обычно стоит трон правителя.
Один из главных атрибутов власти был создан из кости и стали еще в те времена, когда зверь доминировал над человеком, когда инстинкт торжествовал над разумом, когда все в Соунхельме подчинялись простым и ясным законам стаи. Второй, для супруги правителя был создан много позднее, по приказу одного из Кёнигов, но от того был не менее значимым и важным, так как олицетворял собой надежду.
Приятная мелодия, под которую мы неспешно ступали в сторону трона оборвалась, когда на багряное полотно шагнула вдовая Кюна. Не замутненная, ничем не прикрытая ненависть, пылала на её лице, превращая всё еще красивую женщину в злую ведьму, коих так изображали в страшных сказках:
— Ты не посмеешь, — каркнула она, надтреснутым голосом.
— Я. Уже. Посмел. — Отрезал Генрих и минуя преграду мы продолжили путь.
Заслонив собой от вдовицы, беснующейся в своём бессилии, Генрих осторожно потянул меня дальше, принимая смиренные поклоны и приветствуя своих верных подданных.
Большинство присутствующих были мне не знакомы, что не удивительно, поскольку частым гостем при дворе я не была. Всеобщее удивление, граничило с изумлением, бессвязный шёпот, нарастающий подобно жужжанию роя разбуженных пчел, оглушал, а завистливые и подобострастные взгляды били в спину.
Легкая оторопь, вызванная столь явным проявлением негативных чувств, уже отступила. Под тонкой тканью сюртука я ощущала твердую, теплую руку и благодатное спокойствие разливалось по моему телу, заставляя собраться и перестать трястись, как осиновый лист. Свою убежденность в правильности происходящего Бьерн без лишних сомнений передавал мне, от того дышалось мне спокойней и уверенней.
С чего бы так взбеленилась Кюна, мне было не ясно, ведь четко прорисованную помолвочную вязь Генриха было видно еще на Выборе силы, так что появление супруги Правящего было делом решенным. Что она могла иметь конкретно против меня тоже не понятно, на сколько я знаю случая пересечься со вдовой супругой правителя мне не довелось ни разу.
Но едва мы подошли к тронному постаменту причина неистовства вдовой Кюны стала очевидна: на возвышении, где обычно возвышался величественный трон Правящего Кёнига стоял еще один, меньшего размера. Я в шоке повернулась к мужу, что радостно впитывал моё изумление
Ни отец Генриха, ни его дед так и не признали своих супруг равными им. Да, они заключали союз, наделяя своих жён светской властью, давая тем минимум полномочий и обязанностей, Генрих же, задумал не просто короновать меня — признать равной.
Это означало, что я, как мой и венценосный супруг имела право вето, что в случае его преждевременной кончины я буду управлять страной, что я, как и он, суверен — носитель верховной власти в государстве. Теперь, его полномочия и привилегии разделены на двоих, теперь я его опора, краеугольный камень двойственности власти, не просто жена — партнер.
Альфа и Омега, как было принято в Тёмные времена.
— Ты сумасшедший, — зашипела я, — почему не сказал?
— Хотел насладиться твоей реакцией, любимая.
Дальше всё прошло как в тумане.
Обрывочные воспоминания стремительным хороводом нечетких картин мелькали пред моим взором: вот старший Жрец коронует меня, водружая малый венец, вот присутствующие свидетели опускаются на колени, приветствуя еще одного правителя, скандируя «Аве». Обжигающий холод всего на несколько мгновений берет в плен мою сущность, чтобы осыпаться осколками под огненной атакой Хагалаза супруга.
Затем Генрих произносит древнюю клятву верности и ему вторит моё сердце и наши подданные, я повторяю забытые на два сента слова обещаний и благодарю Небо за то, что так плотно сплело наши судьбы сделав единым целым. Я чувствую, как на челе проявляется венец, оставляя после вспышки силы всего на пару мгновений пульсирующий рубец, как пальцы мужа переплетаются с моими, прогоняя жалящую боль, слышу льстивые, угодливые и искренние поздравления.
Затем мы торжественно открываем бал, медленно двигаясь в танце-шествии, подчёркивая возвышенность повода, первыми пробуем вино из кубков друг друга и вкушаем изысканные блюда:
— Если бы я знал, что придворный кухмейстер ТАК готовит, задержался бы после коронации, — шутит мой Кёниг. — Ах, — шипит остряк, когда я щипаю его за упитанный бочок.
И спустя бесконечные таймы мы покидаем празднующих гостей, желая уединения.
Усталость, копившаяся весь ун, навалилась внезапно, погребая первую брачную ночь в новом статусе под тяжелым покрывалом сна. Уже засыпая, я чувствую, как меня подтягивает поближе, прижимая к горячему телу, супруг, обдавая горячим, хмельным дыханием волосы и шею, слышу очередное признание в любви — слова, что я никогда не устану слушать, и вторю ему, словами, что никогда не устану произносить.
Глава 30.
Каждой ночи необходимо своё меню.
Сонное утро постучало в окна.
Я замерла, силясь не разбудить любимого и с упоением наблюдала за размеренным дыханием и расслабленными чертами красивого лица. Я было потянулась к твердым губам, желая поцелуем пробудить медведя от спячки, но внезапно поймала себя на другом, более игривом стремлении, и осторожно, едва дыша, стянула покрывало с мужа.
Краснеть при виде обнаженного тела супруга мне не пристало, и все же когда доказательство утренней бодрости буквально уперлось мне в лицо, провоцируя, мои щеки обдало обжигающим жаром стеснения. Крупный, под стать Генриху, идеальной длинны и шириныне удержавшись, я потянулась к нему и лизнула розовую головку, пробуя на вкус нежную кожу.
Меня невероятно заводила моя смелость, и поглядывая из-под полуопущенных ресниц — я потянулась на встречу скорому наслаждению. Ухватившись ладошками за член, коснулась самой верхушкой полураскрытых, влажных губ. Лизнула, согрела дыханием, обвела вновь языком импровизированное, утреннее лакомствои встретилась с горящими золотом глазами.
Сильные руки сжимали простыню, комкая мягкую ткань, силясь не спугнуть мою пикантную инициативу. Интересно, а что он скажет на это? С трудом обхватив гордо вздымающийся ствол пальцами, вобрала его в рот и начала продвигаться губами на встречу пальцам, вверх-вниз, вперед-назад, и снова.
Привстала, опираясь на его бедра и обхватив губами еще глубже, вобрала в себя, ликуя от тихого, но отчетливого хриплого стона. Всё-таки его член был слишком велик, даже полностью погрузив его в свой рот, осталось место для ладони, если не для двух. Я сильнее сжала у основания и продолжила волнующие движения, ловя малейшие отголоски экстаза, исследуя и познавая.
Удовлетворенно, я отмечала наиболее чувствительные места по тихим, едва сдерживаемым стонам и учащенному дыханию, всё чаще проводила по натянутой тетивой коже уздечки, возбуждаясь от немедленной реакции. Мои соски стали болезненно ныть, в паху пылал огненный вихрь, а лепестки моей плоти уже сочились влагой желания.
И когда я более не смогла выносить эту чувственную пытку — оседлала его, погружая подрагивающий ствол глубоко в себя, начиная неистовую скачку.
Руки моего мужчины теребили соски, раздражая нежностью, мне хотелось сильнее, неистовее и я попросила, нет — приказала. Чувствительные горошинки сморщились от пристального внимания, реагируя на грубые ласки и я закричала, рассыпаясь миллиардами вспышек слепящего удовольствия, ощущая на переферии блаженствующего сознания глубокие, финальные выпады любимого и его победный крик, следующий за горячим семенем, расплавляющим моё естество.
