— Прекрати, Маккензи. — Теперь он взбешен. Меня могут отправить в мою комнату без десерта. — Ты закатываешь истерику, и это не мило. Возвращайся внутрь. Извинись перед своими родителями. Мы забудем обо всем, что когда-либо происходило.
— Ты не понимаешь. Я приняла решение. С меня хватит.
— Нет, это не так.
Я не хотела прибегать к ядерному варианту, но он не оставил мне выбора.
— Есть кое-кто еще.
— Какого хрена? Кто? — рявкает он, его лицо краснеет от гнева.
Мое такси подъезжает к обочине. Слава Богу.
— Тебе этого не узнать, — холодно говорю я. — А теперь я ухожу. Не ходи за мной.
Впервые за сегодняшний вечер он прислушивается.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Маккензи
Пятнадцать минут спустя я стою у входной двери Купера. Мне кажется, я знала, когда уходила с ужина, где окажусь. Я знала — когда я ушла от Купера вчера, когда я часами прокручивала в голове его слова, вспоминая наши голодные поцелуи, — что если я найду дорогу сюда снова, то это будет с определенной целью.
Когда он открывает дверь, я почти теряю самообладание. На нем футболка и рваные джинсы. Волосы влажные, как будто он только что принял душ. Его внешность, его тело, его татуировки — чистое искушение. Я ненавижу то, что ему не нужно ничего делать, ничего говорить, чтобы вывести меня из себя и запутать. Это несправедливо.
— Привет. — Я сглатываю, борясь с внезапной сухостью во рту.
Он пристально смотрит на меня, не говоря ни слова. Я ожидала гнева. Может быть, что меня прогонят с предупреждением больше не показываться в этих краях.
Это еще хуже.
— Послушай, я пришла извиниться.
— Правда? — Купер занимает весь дверной проем, сильные руки упираются по обе стороны.
— Я перешла все границы, — говорю я с раскаянием. — Мне никогда не следовало намекать, что у тебя герпес. Увековечивать клеймо ЗППП и позорить шлюх неправильно, и я сожалею.
Хотя он изо всех сил старается скрыть это, Купер не может полностью подавить ухмылку, которая появляется в уголках его рта. Он опускает руки.
— Хорошо, заходи.
Он ведет меня через пустой дом на освещенную заднюю террасу, с которой открывается вид на залив. Ни один из нас не совсем уверен, с чего начать, поэтому мы оба прислоняемся к перилам, делая вид, что наблюдаем за волнами сквозь темноту.
— Я никогда раньше никого не била, — признаюсь я, потому что это моя обязанность растопить лед, и по какой-то причине это труднее, чем я ожидала.
— У тебя неплохо получается, — сухо говорит он. — Чертовски больно.
— Если тебе от этого станет легче, моя рука все еще болела, когда я проснулась сегодня. У тебя твердое лицо.
— Это действительно заставляет меня чувствовать себя лучше, — говорит он с улыбкой в голосе. — Немного.
— Мне очень жаль. Я слишком остро отреагировала и полностью потеряла самообладание. Я чувствовала себя ужасно из-за этого. Я все еще чувствую себя ужасно.
Купер пожимает плечами.
— Не переживай из-за этого. У меня бывало и похуже.
Часть меня хочет, чтобы он набросился на меня. Сказал мне, что я соплячка и избалованная стерва. Но он такой хладнокровный и спокойный. Нечитаемый, ничего не показывающий, что делает все это почти невозможным. Потому что, несмотря на все, что я узнаю о Купере, я его совсем не знаю. Иногда мне кажется, что между нами есть связь, потом я начинаю думать об этом, пока не убеждаю себя, что все это придумала у себя в голове. Как будто каждый раз, когда мы встречаемся, я просыпаюсь от сна и не помню, что реально.
— Хочешь спросить меня, где я была сегодня вечером? — Я не знаю, почему я это говорю, кроме того, что я хочу, чтобы он знал, и говорить об этом прямо кажется… самонадеянным?
Он приподнимает бровь.
— Ну, во-первых, я бросила своих родителей.
— Здание все еще на месте? — спрашивает он, даже не пытаясь скрыть своего веселья.
— Не уверена. Я вроде как сбежала посреди ужина. — Я делаю паузу. — Знаешь, что еще я сделала?
— Что?
— Я рассталась со своим парнем.
Это привлекает его внимание. Он поворачивается, прислоняется спиной к перилам и внимательно скрещивает руки на груди.
Купер хихикает, качая головой.
— Ну вот, теперь это имеет смысл. Ты в бегах и решила, где лучше спрятаться? Нет никаких шансов, что кто-нибудь придет искать тебя здесь. я прав?
— Что-то в этом роде, — смущенно отвечаю я. Это не было явной мыслью, когда я давала таксисту адрес Купера, но это, безусловно, был бессознательный инстинкт.
— Так как надолго ты планируешь залечь на дно? Не хочу показаться придурком, но я не управляю здесь отелем, принцесса.
— Туше.
Нас окутывает тишина, более громкая, чем плеск волн о берег.
Этим утром я проснулась в поту. Когда я зажмурилась от солнца, последние кадры Купера, прижимающего меня к стене — мои ноги обхватили его бедра, его руки обжигали мою кожу — испарились вместе с утренней росой на моем подоконнике. Что мне с этим делать? Это новые чувства для меня. Я никогда не была так взвинчена из-за парня. И да, хорошо, он тоже проявил некоторый интерес, но если он не сделает следующий шаг, я не знаю, что все это значит.
— Часть меня хотела бы, чтобы мы никогда не встречались, — наконец говорит он, на его лице играют тени от фонарей на палубе.
— Почему? — Я имею в виду, помимо очевидного, я полагаю. Я была для него большой занозой в заднице и, вероятно, доставила гораздо больше хлопот, чем это того стоило.
— Потому что это будет грязно. — Руки по швам, он сокращает небольшое пространство между нами, пока не прижимает меня к перилам одними глазами.
Что-то в выражении его лица меняется, и я внезапно насторожилась.
— Что происходит…
Прежде чем я успеваю закончить мысль, его губы оказываются на моих.
Прижимая меня к перилам, Купер крепко целует меня. Сильно. Все это время, в течение нескольких недель, мы ждали этого момента. Облегчение. Когда его руки находят мои бедра и прижимают меня к дереву, я забываюсь, поглощенная похотью. Я целую его в ответ, как изголодавшаяся женщина, постанывая, когда он раздвигает мои ноги своими, и я чувствую его эрекцию.
— Скажи мне сейчас, — бормочет он, проводя губами по моей шее. — Ты собираешься сказать мне остановиться?
Я должна обдумать этот вопрос. Будущие последствия. Во всех отношениях я совершенно не готова к тому, что произойдет, когда я проснусь завтра и оценю ущерб, нанесенный сегодняшней ночью.
Но я этого не делаю.
— Нет, — отвечаю я. — Не останавливайся.
Купер не колеблется. Он опускает перед моего платья ровно настолько, чтобы обнажить мою грудь. Когда он обхватывает губами один набухший сосок, прилив возбуждения, адреналиновый шприц в моей груди, ошеломляет. С ним я совсем другая. Необузданная. Я хватаю его за руку и толкаю ее вниз, пока он не находит путь под мое платье. Затем его пальцы стягивают с меня нижнее белье, скользят по моему клитору, входят в меня.
— Ах, черт, — шепчет он в разгоряченную кожу моей шеи. — Такая мокрая.
Два пальца двигаются внутри меня, в то время как его большой палец стремится к пучку нервов, который пульсирует от возбуждения. Я держусь за его широкие плечи, прикусывая губу так сильно, что чувствую вкус крови, пока мои ноги не начинают трястись от оргазма.
— Ммм, это моя девочка. — появляется ухмылка, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, проглатывая мои судорожные вдохи.
Его слова вызывают во мне трепет. Его девочка. Я знаю, что он не это имел в виду, просто оборот речи, но мысль о том, что я принадлежу ему, полностью принадлежу ему сегодня вечером, вызывает новую волну желания.
Я спешу расстегнуть переднюю часть его джинсов и вытаскиваю его, поглаживая. Его ответный стон — музыка для моих ушей. Его руки скользят вниз, чтобы сжать мою задницу, темные глаза сверкают жаром.
— Пойдем внутрь, — настаиваю я.
