Леора смотрит на меня, ее глаза расширены от удивления и намека на уязвимость.
— Ты не идёшь?
Я качаю головой, стараясь держать свои эмоции под контролем.
— Я вернусь вечером.
— Куда ты едешь?
— Мне нужно закончить кое-какую работу.
Она на мгновение замирает, ее взгляд мечется между мной и моей рукой.
— Хорошо. — Мягко говорит она и берет ключи.
Я смотрю, как она выходит из машины и идет к лифту.
Я пока не уезжаю.
Я внимательно наблюдаю за ней — за тем, как двигается ее тело с каждым шагом.
Когда она доходит до лифта, она колеблется.
Давай, Леора, используй панель, чтобы открыть дверь лифта.
Она подчиняется, но, когда двери раздвигаются, медлит, не решаясь войти внутрь.
Вместо этого она поворачивает налево, направляясь к двери, ведущей на лестницу, а я смотрю, как она исчезает.
Что она делает?
Зачем ей подниматься по лестнице, если прямо перед ней есть отличный лифт? До нашей квартиры более двадцати пролетов. Неужели она всерьез собирается преодолеть их все?
Я сижу в машине несколько минут, раздумывая, идти за ней или уехать. Потом меня осеняет понимание. Каждый раз, когда мы заходим в лифт, она колеблется. Во время поездки она почти отключается, а ее дыхание становится тяжелым. Когда мы добираемся до нашего этажа, она спешит покинуть замкнутое пространство.
Когда вчера я спросил, все ли с ней в порядке, она ответила, что все хорошо. У нее была почти такая же реакция, когда мы ехали в лифте вместе в первый раз. Это совпадение? Если бы у нее были какие-то проблемы, она бы мне сказала, верно?
Дурак ты. Зачем ей говорить тебе об этом, когда вы в самом разгаре ссоры?
Я качаю головой. Может, ей просто захотелось подняться по лестнице.
С этими словами я уезжаю в офис.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
ЛЕОРА
Я дура.
Полная идиотка.
Я ненавижу лестницы, почти так же, как сейчас ненавижу лифты.
Честное слово, что такое две-три минуты беспокойства, когда я могу оставаться сухой и иметь сердцебиение менее ста шестидесяти ударов в минуту? Но сейчас, когда я поднимаюсь по, казалось бы, бесконечным ступеням, я вся промокла.
Мое платье прилипает к коже, грудь потеет, и я потею даже там, где не должна была бы.
Это не то ощущение влажности, к которому я обычно стремлюсь.
Мои бедные Saint Laurents висят у меня на руках, пока я иду вверх по этому адскому склону, босиком, размышляя о том, почему я так себя ненавижу.
Я решила, что это даст мне немного времени подумать о Лукасе и о том, почему он ведет себя так странно, учитывая, что он не разговаривал со мной всю дорогу домой, а потом просто бросил меня.
По-моему, бранч прошел хорошо, если не считать появления его бывшей.
Когда я вышла, то сразу же узнала в ней ту блондинку, которая накинулась на него той ночью в клубе. Но чего я не знала, так это того, что она бывшая Лукаса. Как и в прошлый раз, она, похоже, отчаянно пыталась привлечь его внимание, и мне это не понравилось. Совсем не понравилось.
Не то чтобы я ревновала, если они захотят, то смогут снова быть вместе, когда закончится наш договор. Но прямо сейчас он связан со мной этим браком. А это значит, что он пока что принадлежит мне. Все-таки это немного пощечина — такое неуважение, которое нужно проявлять, чтобы флиртовать с женатым мужчиной.
Я пытаюсь избавиться от чувства раздражения, поднимаясь по лестнице.
Мне не нужно больше проблемных людей, чтобы думать о них, поэтому мои мысли возвращаются к Лукасу и позднему завтраку.
Я думала, что мы с ним на одной волне и что мы оба отошли от ссоры, но это явно не так. Бранч стал нашим первым настоящим испытанием, не считая свадьбы, и я подумала, что мы отлично сработались.
Два кусочка головоломки наконец-то встали на свои места.
Я до сих пор в шоке от того, как он обошелся с Мишелем после того, как я ушла. Я не слышала, что он сказал, но издалека наблюдала за тем, как разворачивалась сцена. Несмотря на то, что я не так уж хорошо его знаю, мне показалось, что я наблюдаю совершенно другую сторону Лукаса. Мне было приятно видеть, что он так за меня заступается; это заставило меня почувствовать себя в безопасности и защищенной, а момент, который мы разделили за столом, показался мне искренним.
Я прижимаю к себе сумку с мылом, немного посмеиваясь над воспоминанием, а затем меня охватывает другое.
Поцелуй.
Мои пальцы инстинктивно тянутся к губам, вспоминая электрическое, сладкое ощущение его рта на моем.
Сказать, что я жажду большего, значит преуменьшить, но, несмотря ни на что, Лукас должен оставаться в неведении относительно этого желания.
Если честно, он упомянул, что Мишель и Мелина наблюдают за происходящим, что позволяет предположить, что поцелуй был вызван их присутствием, а не его собственным желанием.
Когда я наконец добралась до двери на двадцать третий этаж, я задыхалась и хватала ртом воздух.
Мне действительно нужно начать заниматься спортом, потому что это даже не очень полезно для здоровья. Я практически умираю.
Я использую брелок, чтобы отпереть дверь, но вместо того, чтобы открыться, на клавиатуре загорается слово КОД.
О каком чертовом коде идет речь?
У меня нет кода, и Лукас ничего не говорил о нем.
Я достаю телефон из сумки и отправляю ему сообщение.
Я:
Мне нужен код от двери.
Лукас:
Какой двери?
Я:
Дверь в твою квартиру с лестничной площадки.
Проходит минута или две, а я все еще не получила код.
Меня охватывает легкая паника, которая усиливается, когда я начинаю размышлять.
Я умру здесь. Я останусь здесь навсегда.
Лукас вернется домой и, наверное, забеспокоится — я надеюсь, потом позвонит в полицию, и после дальнейшего расследования они объявят меня пропавшей без вести.
Телефон зажужжал у меня в руке. Ладно, может, я все-таки выберусь отсюда.
Лукас:
*950915#
Когда я нажимаю последнюю кнопку, по коридору разносится звук щелчка замка.
Облегчение проникает в меня, когда я открываю дверь и делаю шаг внутрь, наконец-то выбравшись с бесконечной лестницы.
Все мое тело болит после изнурительной тренировки, поэтому я сразу же направляюсь в ванную, желая смыть пот и усталость успокаивающим душем.
Когда я заканчиваю мыться, мои мысли снова уносятся к Лукасу.
Все ли с ним в порядке? И почему он оставил меня здесь, одну, когда нам действительно нужно поговорить?
Я сажусь на край кровати и беру в руки телефон, чтобы пролистать социальные сети. Я натыкаюсь на французский сайт сплетен, и первое изображение, которое я вижу, — это наша с Лукасом фотография.
Это одна из фотографий, на которых папарацци запечатлели нас возле отеля.
Он прижимает меня к себе, а я прислоняюсь к нему, положив руку ему на грудь.
Мы смотрим друг другу в глаза и улыбаемся.
Ух ты.
Мы выглядим как настоящая пара — любой бы в это поверил.
Я закрываю сайт и, прежде чем убрать телефон, замечаю непрочитанное сообщение двадцатиминутной давности, как раз перед душем. Это сообщение от Лукаса.
Лукас:
И это наша квартира.
Слово «наша» задерживается в моем сознании, пока я смотрю на его сообщение.
Наша квартира.
Не только его, но и моя. Это мелочь, но она многое значит. Слово «наша» не выходило у меня из головы ни разу, особенно если учесть, что она не будет нашей вечно.
Уже почти десять часов вечера, а Лукаса все еще нет дома.
Я успела приготовить еду, съесть ее, разложить вещи, посмотреть фильм, вздремнуть, а теперь читаю книгу, которую взяла с собой в отпуск.
Или, по крайней мере, пытаюсь читать, но мои мысли постоянно блуждают по Лукасу, задаваясь вопросом, где он.
