Не в силах терпеть, сменяю палец на губы. Целую ее уже настойчиво, глубоко, хочу показать ей всю силу своего желания. Ей нравятся мои поцелуи, движения, оглаживания. Я чувствую, насколько горячие мои руки по сравнению с ее прохладной кожей. Она вся изгибается мне навстречу, плавится от моих прикосновений. Я прижимаю ее к себе, все ее изгибы так повторяют контуры моего тела, будто она создана специально для меня, а я для нее.
Заставляю ее сильно отклониться, почти укладываю ее на свои ноги. Слегка сжимаю ее грудь, спускаюсь ниже, большим пальцем нащупываю источник женского наслаждения. Обвожу клитор по кругу, легонько и дразня ласкаю ее, доводя до исступления. Она выгнулась, заметалась. Стонет уже в голос, никого и ничего не стесняясь. Да и когда она чего-нибудь стеснялась. Она вся настоящая и совершенно открытая.
Резко поднялась, снова сидит на мне. О, да, девочка моя, я чувствую. Какая же ты горячая. Глаза совершенно потемнели, я могу смотреть в них вечно, они поглощают меня, окутывают своей страстью. И нежностью. Маленькие ладошки гладят щеки, затылок, шею. А я хочу прижаться к этим зацелованным припухшим губам, прихватывая и возбуждая, провести языком по небу, щекам, стать с ней одним целым.
Она все ускоряется и ускоряется, выгибается назад, грудные стоны сменяются на вскрики, руки оглаживают мою грудь, путешествуя от середины по плечам и обратно. Я больше совсем не могу сдерживаться, из груди вырываются низкие стоны, переходящие во взрыкивания. Дыхание давно сбилось и сорвалось, и упорядочивать это упоение нет никакого желания.
Наконец она крепко сжала бедра, села поглубже, кончила. Несколько секунд замерев сидела на мне, и со стоном уронила голову мне на плечо. Я перекатываю ее на спину, прости моя маленькая, но я просто взорвусь сейчас, если не кончу уже. Крепкие ножки обвивают поясницу, бедра подаются навстречу. Сердце отстукивает в бешеном ритме. Я скольжу в ней, понимая, что я уже на грани. Перед глазами все плывет, легкие печет от поверхностного дыхания. Целуя ее, присасывая ее язычок, чувствуя маленький шарик, я изливаюсь в нее самым упоительным оргазмом, какой у меня был. Приподнимаюсь на руках, чтобы ей не так тяжело было. Она широко раскрыла глаза, наблюдает за мной, тянется ко мне, чуть улыбающимися губами целует мою колючую щеку.
Переворачиваюсь на спину вместе с ней так, чтобы она оказалась на мне сверху. Закрываю глаза. Маленькая моя…
Сильный толчок выводит из состояния безмятежности. Смотрю и не могу понять где нахожусь. Я что спал? Это сон все? Ну ни хрена себе, поспал, каждый раз бы так… И все-таки где же я? Место совершенно не знакомое, я лежу на чьей-то чужой кровати. В довольно светлой, но какой-то неухоженной комнате. В окно пробивается свет, но видно, что оно ужасно грязное. Рядом с кроватью — стол, на столе какие-то лекарства, шприцы, капельница стоит в изголовье. И самым странным в этом месте явился чуть попискивающий компьютер. Вот уж это совсем неожиданно. Черт возьми, что же происходит, где я?
Где-то в отдалении чувствую чье-то присутствие. Неторопливым, размашистым шагом ко мне подходит человек в оборванной одежде. Похожий на изгоя. Что-то в его облике кажется мне знакомым, хоть я могу поклясться, что первый раз вижу этого человека. Он подходит к кровати, берет мою руку, проверяет пульс. Трогает лоб. Я пытаюсь увернутся, человек едва заметно ухмыляется.
— Ну здравствуй, Расти. Вижу, что ты не узнал меня. Но это и понятно. Ведь последний раз ты видел меня, когда тебе было девять.
— Кто вы? — Мужчина вздохнул. Прищурился. Под тяжелыми веками и сеткой морщин угадывались яркие серые глаза. Воображение дорисовало синий костюм и очки. Бывший эрудит. Неужели… — Вы Мартин Корби? Вы работали с Джанин и ушли из Эрудиции добровольно. Вы занимались объектом А-238? Это вы?
— Да, Расти, это я. Но давай сначала разберемся с тобой. Ты помнишь что-нибудь из того, что с тобой происходило последний месяц?
— Меня зовут Эрик. Эраст Эванс остался в прошлом, похороненном и забытом.
— Это вряд ли, Эрик. Прошлое можно забыть, но для того, чтобы оно не оказывало влияния на настоящее, прошлое должно отпустить тебя. Ты уверен, что все, что было у тебя в прошлом, не тяготит тебя больше?
— Я не хочу об этом говорить с человеком, которого я впервые вижу.
— И это не так.
Старик замолчал. У меня в голове вопросов больше, чем я могу выразить, но с чего начать, не знаю. И урод этот молчит. Попробуем выяснить откуда же он меня, все-таки, знает.
— Откуда вы меня знаете?
— Я работал с твоим отцом в Эрудиции. Честно говоря, Фредерик Эванс приходится мне родней. Наши бабушки были сестрами. Твой отец был моим кузеном. Я часто видел тебя, когда ты прибегал к нему в лабораторию. Меня злило, что он отрывается от работы и отвлекается на тебя, но потом я увидел твой потенциал и тоже стал привлекать тебя к работе. Странно, что ты меня не помнишь…
— Я плохо помню отца и все, что с ним связано. Он слишком рано умер.
— Да, твой отец был гениальным разработчиком. Мы вместе с ним создавали передатчики моделирования. Это был прорыв, просто грандиозная идея. Но Джени все испортила своим кривым видением мира.
— Джени?
— Моя жена. Джанин Метьюз.
— Ваша жена? Но ведь…
— У нас несущественная разница в возрасте, Эрик. Я старше ее всего на два года. Она просто очень хорошо сохранилась, ее разработки помогли ей в этом. У тебя с твоей девушкой разница больше.
— Я удивляюсь вашей осведомленности, но все же мне не понятно, почему вы ушли из Эрудиции?
— Джанин поняла, что я опасен, моя разработка должна была, по ее расчету, дать ей контроль над всеми, то, чего она жаждала всю свою жизнь. Она сначала избавилась от твоего отца, потом решила избавится от меня. Я решил, что живой я смогу помешать ей, и ушел.
— Мой отец умер от естественных причин. — Старик усмехнулся.
— Остановка сердца, та самая причина, наступила уж очень вовремя. Как раз тогда, когда твой отец захотел уничтожить все свои разработки и не дать ей использовать их против населения. Я, вот, не захотел, чтобы моя «естественная» смерть наступила столь же скоропостижно. И сбежал.
— Но вы не помешали ей. Она добилась своего, разрушила все, что только могла.
— Не в моих силах было это предотвратить. Но в моих силах многое исправить, — где-то я уже это слышал. Интересно. — И все же я не терял связи с Эрудицией все это время. У меня там есть свои люди. Их мало, но они есть. В частности, Гиль — сын еще одного моего коллеги. Я знаю об очень многих экспериментах Джанин. В том числе, и над тобой. Ты — самый перспективный, но провалившийся ее эксперимент. Пролонгнированное моделирование у нее не удалось. Да, я ушел, но уходя я забрал с собой все, что только можно было, особенно то, что касается моделирования.
— Я пока вообще ничего не понимаю.
Старик взял стул, перевернул его спинкой вперед.
— Ты себя нормально чувствуешь? Может, ты хочешь поесть?
— Я хочу получить ответы на вопросы, у меня сейчас голова треснет на х*й. Почему я здесь, как я тут оказался? Где Эшли, и откуда вы знаете про нее? Что за идиотские эксперименты? Что вообще происходит, бл*дь?
— Не надо нервничать, Эрик, все очень серьезно. Скажи мне, что ты помнишь, какое твое последнее воспоминание?
— Я помню, как закрыл Эшли собой, когда на нее направили оружие бесстрашные. Потом темнота, неясные образы и я очнулся тут. Совершенно ничего не понимая.
— Хорошо. Тогда, я начну по порядку. Джанин провела над тобой эксперимент. Ее мания все контролировать достигла апогея, когда пришло время тебе выбирать фракцию. Сначала она готовила себе приемника, но потом ее посетила гениальная мысль, что ей не помешает свой человек среди лидеров Бесстрашия. Твое желание стать бесстрашным было очень ей на руку. К моменту твоего 18-летия у нее была готова новейшая разработка долговременного моделирования. Примерно знаешь, что это значит?
— Я знаю, что моделирование — это управление человеком, посредством связи когнитивного передатчика, который вводится как сыворотка и программы управления, которая действует как внушение. Человек при этом остается в сознании, но отключаются мысли, чувства, эмоции, он становится биороботом, идеальная машина, которой можно внушить все, что угодно.
