А теперь он подрос на три дюйма, хочет посмотреть, как люди сдирают кожу друг с друга и извращаются на полуобнаженных цыпочках. А каким я был в одиннадцать лет? Я был крепче Бена, это уж точно, но смотреть фильмы мне было неинтересно. Я был заинтересован только в том, чтобы выжить, а необходимость защищать себя на каждом шагу, физически и морально, заставит ребенка расти быстрее, чем обычно.
Я кладу телефон обратно в карман куртки, как раз когда сворачиваю налево в маленький коридор, где находится административный офис Карен. Как привратник во владениях директора Дархауэра, Карен строго следит за тем, кому она позволяет проходить мимо своего стола. Лысеющий хрен в офисе в конце коридора не любит, когда люди стучат в его дверь, не посоветовавшись сначала с ней, поэтому она наблюдает за всеми и вся, как ястреб.
— Х... О... К... И…
— Да, да, я знаю, как пишется «Хокинс». Просто... подпиши там внизу... да, вот здесь. Теперь тебе нужно будет забрать эти бумаги домой, чтобы твои родители или твой законный опекун подписали их.
Да ладно тебе, черт возьми.
Вы, должно быть, шутите надо мной.
Вчера вечером я не подвез Зандера. Я думал, что он просто пытается всколыхнуть прошлое дерьмо и вывести меня из себя. Я оставил его там, на стоянке у бара, и к тому времени, как вернулся домой, заставил себя выбросить его из головы. Зандер всегда был хорош в том, чтобы раздражать людей. Он никогда не боялся немного приукрасить правду, чтобы получить от них толчок, вот почему это такой шок — видеть его стоящим сейчас у стола Карен, листающим кучу бумаг с прилежным хмурым выражением лица. Я не думал, что он всерьез собирается поступать в Роли Хай.
Я вглядываюсь, когда вижу, что на нем надето: белая рубашка поло, отглаженные бежевые брюки цвета хаки с гребаной стрелкой спереди и красный пуховик. Чертов пуховик? Я, должно быть, смотрю скептически. Я не верю своим глазам. Что за дурацкий трюк он тут пытается провернуть? Вчера вечером он был одет в костюм Дредноута, рваные джинсы и полосатую рубашку. Сейчас выглядит как студент элитной школы. Его волосы аккуратно зачесаны набок, черт, похоже, он действительно их вымыл, ещё он чисто выбрит, и все его татуировки прикрыты. Глядя на него, можно было бы подумать, что он лидер группы в гребаном летнем церковном лагере.
Я подхожу прямо к нему, облокачиваюсь на край стойки возле офиса Карен, и сардонически выгибаю бровь.
— Какого хрена, Хокинс?
— Мистер Моретти! Язык! Если директор Дархауэр услышит, что ты так ругаешься, он будет оставлять тебя после занятий на целый месяц.
Зандер борется с веселой ухмылкой на своем лице; я знаю, почему он так развеселился. Угрожать задержанием после занятий таким людям, как Зандер и я, настолько бессмысленно и бесполезно, что это чертовски смешно. Это разве наказание? В Денни нас держали взаперти, пинали ногами, морили голодом, плевали на нас, проклинали, пускали на нас ледяную воду через пожарный шланг высокого давления... и это еще не все. Необходимость сидеть в комнате и выполнять тупое задание из тысячи слов о том, почему ругаться плохо, не представляет большого сдерживающего фактора для наших сородичей.
Бедная Карен. Она вступила в конфликт сама с собой. С одной стороны, с ее точки зрения, я только что выругался прямо в лицо этого нового ребенка, а новый ребенок выглядит так, как будто он происходит из приличной, респектабельной семьи. Я должен быть наказан за свое поведение. С другой стороны, я тот ребенок, который нашел ее, обезумевшую и испуганную, в тот день, когда бандит вошел в Роли Хай и открыл стрельбу по людям. Я помог ей, успокоил, сказал, чтобы она нашла безопасное место, где можно спрятаться, пока я не вернусь за ней. А потом я чуть не погиб, пытаясь спасти всю эту гребаную школу.
Я вижу, как на ее лице разыгрывается головоломка. Это настоящее шоу.
Карен, вероятно, почувствовала бы меньше сочувствия ко мне, если бы знала правду. В тот день я не пытался спасти всю школу. Хотел бы я, чтобы кто-то еще пострадал или умер? Конечно же, нет. Но я набросился на Леона в той библиотеке только для того, чтобы защитить одного человека. Сильвер была единственной, что имело значение…
— Прошу прощения? Мы знакомы? — спрашивает Зандер, наморщив лоб в мою сторону. Ну, черт возьми. Должно быть, он записался на какие-то любительские курсы актерского мастерства после того, как я вышел из Денни, потому что это дерьмо было почти правдоподобным. — Не думаю, что узнал тебя, дружище. Должно быть, ты просто ошибся.
В его словах есть очень ясный посыл. «Отвали, парень. Ты все испортишь, а это очень важно». Он хочет, чтобы я исчез, но я не знаю, хочу ли я играть в эту нелепую шараду. Если бы прибытие Зандера в Роли имело какое-то отношение к его встрече с Монти прошлой ночью, Монти сказал бы мне. Он знает, что я учусь здесь. Ни за что на свете он не поручил бы Зандеру какое-то задание здесь, по крайней мере не предупредив меня заранее. А это значит, что он, скорее всего, здесь по делу Дредноутов, и знаете что? Мне плевать на Дредноутов.
Я постукиваю указательным пальцем по губам и хмуро смотрю на него.
— Ну, же. Мы ведь хорошо знаем друг друга. Мы провели некоторое время вместе в Беллингеме. Ты и твой приятель Хорхе очень усложнили мою жизнь, если я правильно помню.
Я знаю, как звучит, когда Зандер смеется. У него дерзкий, хриплый, неконтролируемый смех из глубины живота. Люди обычно швыряли в него всяким дерьмом, чтобы заставить его заткнуться, потому что, как только он начинал, его уже невозможно было остановить. Чопорное, сдержанное хихиканье, исходящее от него сейчас, не принадлежит Зандеру. Должно быть, он украл его у какого-нибудь опрятного куска дерьма по телевизору.
Я наклоняю голову в сторону, киваю и опускаю уголки рта с обеих сторон — выражение лица кого-то, кто под большим впечатлением.
— Ты тренировал его?
— Проходите, мистер Моретти. Мы допускаем только одного студента к окну одновременно, так что... я... тебе нужно идти, — запинаясь, говорит Карен. Я действительно горжусь ею. Если не считать того, что она спотыкалась на каждом слове, ее голос звучал очень твердо. Наверное, для этого нужны были яйца.
— Ладно, Карен. Ты победила.— Я ей подмигиваю. Оглядываясь на Зандера, я дарю ему нечто гораздо более редкое: улыбку. — Хорошо. Похоже, нам придется встретиться в другой раз, Зандер. Надеюсь, что скоро. Всегда приятно познакомиться с новыми людьми. Я тоже не очень давно зарегистрировался в Роли, так что у нас есть кое-что общее.
— Спасибо, — говорит он, приклеивая на лицо широкую фальшивую улыбку, которая идеально сочетается со всеми другими фальшивыми вещами в нем. — Я буду ждать этого с нетерпением. Это очень мило с твоей стороны-протянуть руку помощи и завести друзей. Я тебе очень благодарен.
Боже, я снова вырублю его на хрен, если мне придется стоять здесь еще секунду. Я натянуто улыбаюсь Карен и отталкиваюсь от ее стола.
Интересно как Сильвер отреагирует, когда узнает, что один из моих бывших приятелей из колонии поступил сюда, в Роли, и он выглядит так, будто ничего хорошего не замышляет? Кстати, где она…
Как только эта мысль начинает формироваться в моей голове, дверь в конце коридора начинает открываться. Дверь Дархауэра. И вот из кабинета директора выходит та самая девушка, о которой идет речь.
Длинные, волнистые светло-коричневые волосы. Та же самая серо-белая футболка, в которой она была сегодня утром, когда я отвез ее в школу. Те же выцветшие синие джинсы и конверсы. Но синяки совсем новые. Разбитая кожа на тыльной стороне костяшек пальцев. Пятна крови на ее рубашке спереди и темно-красное, почти черное пятно на правом бедре. Она идет ко мне по коридору, слегка покачиваясь, как будто никак не может привести свою походку в порядок или что-то в этом роде, и я чуть не сгораю прямо там, где стою, мать твою.
— Что... черт... возьми… случилось…
Она резко вскидывает голову, как будто я произнес эти слова вслух, а не прорычал их про себя. Она выглядит смущенной. Немного ошеломленной. Поверх ее плеча директор Дархауэр следует за... за Кэмом? О, черт! Они вызвали Кэма? Это действительно чертовски плохо. Я не говорю ни слова, когда Сильвер подходит ко мне. Беру ее за руки, прижимаю к себе, зная, что этот контакт, вероятно, то, что ей нужно больше всего. Я встречаюсь взглядом с Кэмом и не могу сказать, смотрит ли он на меня, сквозь меня или просто в гребаное пространство. Он заметно дрожит. Я знаю его не очень давно и не проводил с ним много времени, но никогда не представлял его таким — слишком злым, чтобы нормально функционировать.
