— Марат, — позвал меня из мыслей Сергей. — Только давай ты не будешь вмешиваться и устраивать самосуд.
Я перевёл взгляд на него.
— Убил бы нахуй.
— Знаю, потому и говорю — не вмешивайся. Ты ведь роешь, да? — снова затянулся Сергей. — И ко мне пришёл, чтобы разыскать помогли.
Я промолчал. Не знаю, может быть... Но руки очень чешутся. Невольно сжал кулаки, зажав сигарету губами.
— Марат, твоя жена не простит кровь чужого человека на твоих руках, — сказал он, проникновенно заглянув мне в глаза. — Я понимаю, как тебе паршиво — чуть красавицу твою не поимел, урод! Но едва его не станет, все улики укажут на тебя, ты это понимаешь? Сам ведь сядешь из-за скота этого... А мы его засунем так далеко, что и письма туда не ходят почти. И будет ему так плохо, что пожалеет о содеянном. Ты слышишь, Марат? Не дёргайся.
Я лишь поджал губы и ничего не ответил. Да, Лина, если узнает, не простит мне убийства. Даже такого урода, недостойного жизни, как Марк.
***
В довольно паршивом настроении порулил в офис и с большим трудом сосредоточился на самых необходимых делах. Считал часы, когда же эта рутина кончится, и я поеду к Лине. Едва стрелки перевалили за шесть вечера, я всё побросал и стал выключать компьютер.
— Завтра доделаем, — сказал я Дмитрию, провожающему меня неодобрительным взглядом. — У меня жена в больнице. Ждёт вещи.
— А, вон что, — поднял он брови вверх. — Это связано с тем, что ты решал утром?
— И да, и нет, — ответил я, накидывая пальто на плечи и беря в руки ключи от машины и телефон. — С ней всё в порядке, она в безопасности. Но потеряла ребёнка вчера ночью.Срыв беременности.
— Гхм, — хмыкнул он. — Поезжай к ней, конечно... Разберёмся завтра. Жена у каждого одна, а работа никуда не денется пока.
— Спасибо, — благодарно я кивнул ему. — Завтра буду как штык.
— Ловлю на слове. Жене здоровьица.
— Спасибо, Дим. Пока.
Добрался по пробкам до клиники не очень быстро, но в часы посещений успел. Однако возле палаты меня встретил хмурый отец Лины и перегородил дорогу.
— Постой, Марат, — сказал он, не пропуская меня к двери.
— Добрый вечер, Павел Сергеевич.
— Добрый вечер, — ответил он и кивнул головой на сумку и пакет с едой. — Ты вещи для Лины привёз?
— Да, — кивнул я.
— Давай, я передам, — протянул он руку.
— Я сам передам, — упрямо вскинул я подбородок. — Я хочу её увидеть.
— Да погоди, — снова не пропустил меня отец Лины, я врезался в него плечом.
— Да что за чёрт возьми? — возмутился я. — Я что — свою жену увидеть не могу?
— Марат, — надавил он мне на грудь, вынуждая отступить. Не драться же мне с отцом жены? — Но Лина тебя видеть не хочет. Попросила не пускать...
Окатило как из ведра ледяной водой.
— Не хочет видеть?
— Нет, извини, — вздохнул Павел. — Не хочет.
— Простите, Павел Сергеевич, — извинился я и, просто подхватив его, переставил в другое место, освобождая себе дорогу.
Дёрнул дверь на себя и ворвался в палату.
Глава 19.
Дверь закрылась и отрезала нас от шума коридора. Я встретился с карими глазами Лины. Уставшими, заплаканными и будто прибавившими десяток лет карими глазами. Она смотрела на меня без единой эмоции пару секунд, потом просто отвернулась к стене, обняв руками подушку.
Её болезненный вид и абсолютно разбитое состояние словно выворачивали душу. Но как же ей помочь, если она меня отвергает теперь? А нужна ли ей моя помощь?
Я прошёл по палате и сел на край её кровати. Лина демонстративно подобрала ноги под себя и отодвинулась от меня, продолжая разглядывать жухлые листья за окном больничной палаты.
— Лин, — сказал я и положил руку на её ногу. — Ну что ты как ребёнок?..
— Убери руку! — вспыхнула она и отодвинулась ещё, небрежно скинув мои пальцы с себя.
— Лина. Ну прекращай. Мне ведь тоже тяжело.
— Не трогай меня, сказала, — почти рявкнула она. — Что ты пришёл? Я не желаю тебя видеть. Сказала же! Уходи!
— Ангелин, ну не веди себя как маленькая девочка! — попросил я, стараясь не злиться на эти выпады в мою сторону. — Нам надо поговорить.
— Уйди, Марат, — покачала она головой.
— Лина...
— Марат, уйди! — трясла она головой сильнее.
— Ангелина!
— Уйди, уйди, уйди... — трясла она головой, зажав уши руками. — Не хочу тебя слушать...
Поймал её за руки и отнял от лица.
— Нам необходимо поговорить, — сказал я ей. — Ты думаешь, тебе одной плохо? Это ведь и мой ребёнок был...
Она смотрела на меня прямо. Упоминание о малыше в прошедшем времени доставило ей новые страдания. Губы задрожали. Плохой ей, очень плохо. И вдвойне тяжело, что в такой ситуации она меня гонит, не даёт нам поддержать друг друга. Но это и меня касается, и говорить об этом необходимо.
— Ты же говорил, что он не твой, — почти шептала она, её душили новые слёзы, бегущие по щекам одна за другой.
Я опустил глаза, потому что мне снова стало больно. Больно, что я действительно сомневался, мой ли ребёнок, что не доверял ей как следует в браке. Она попыталась вырвать свои руки из моих, я чувствовал, как сейчас ей в самом деле претят мои касания. Она отвергает меня, она не играет и не шутит. Я принёс ей слишком много боли в последнее время, а потеря маленького стала последней каплей в чаше боли моей жены. Теперь она расплескалась, заливая горечью всех вокруг.
— Мой, — ответил я, вцепившись в её руки так, словно они мой спасательный круг, словно если она их отнимет сейчас у меня, я немедленно умру.
— Ты же не верил! — всхлипнула она, не оставляя попыток избавиться от моих прикосновений и раня меня этим ещё глубже. — Тест ДНК ждал... Что изменилось?
— Я знаю, что ребёнок был моим, — ответил я, набравшись сил посмотреть в её карие глаза. — Я теперь всё знаю, Лин.
— Что всё? — непонимающе уточнила она.
— Как всё было... — винился я. — Знаю, что ты ни в чём не виновата.
Она молчала и опустила глаза. Лина не знала, радоваться ли ей или ещё горше плакать, что её упёртый муж ей всё же поверил, да только с огромным опозданием и через кучу наломанных дров.
Блядь, у нас с Линой может быть хоть когда-то всё просто и легко? Роковая женщина для меня, роковые отношения и роковая любовь. Что бы она сейчас ни делала и ни говорила — я не отпущу её.
— Я вспомнил о бутылке, — продолжил я, решив поделиться с ней тем, как обнаружил правду. — Я уже давно сомневаюсь в том, что увидел всё верно, искал доказательства. Марк исчез, он бежал от нападок кого-то, поговорить с ним я не мог, но вспомнил, что он, кажется, без бутылки был, когда мои парни его выкинули на улицу избитого. И нашёл эту бутылку под диваном... Клининг подкачал, и под диваном не пылесосили недели две, вода так и валялась там с тех пор, как закатилась туда в тот злополучный вечер.
Она снова заёрзала на кровати, и в её глазах появились стыд и боль. Лина понимает, что это было самой настоящей попыткой изнасилования, и переживает это всё снова. Я мягко сжал её руки. Даже если она не хочет меня чувствовать, я пытался сказать, что я с ней и поддерживаю свою девочку. Да, я виноват, но я заслужу прощение.
— Я отвёз эту бутылку на экспертизу, и в лаборатории мне объяснили, что там за дрянь и как она влияет на организм. Прости меня, родная... Прости, что не захотел выслушать. Но ты и меня пойми... Я ведь всё видел сам, не кто-то мне передал, а сам! И это было... Я там чуть не сдох от боли, когда увидел… вас.
В её глазах мелькнула жалость ко мне. Это не то, что я люблю читать в ее прекрасных карих глазах, но хотя бы какая-то эмоция...
— Ты мне ничего почти не отвечаешь... — сказал я, не дождавшись её ответа.
И снова в ответ тишина. Получается какой-то монолог одного актёра...
— Ну ладно, тогда просто слушай, — заговорил я опять, нарушая тишину палаты. — Экспертизу я провёл уже сегодня. Марка мы накажем, я уже обратился в прокуратуру и хочу, чтобы его наказали по полной. Ты дашь показания против него, Лин?
