Она заставит его за это заплатить. С какой стати он решил так ее провести? Ему нельзя доверять. Он сказал, что не будет лгать, – но она видит, что это тоже нечестно.
В прошлом она просто послушно приняла бы это, смиренно посчитала, что это просто очередной случай, когда ее желания и чувства игнорируют. Но теперь она не станет этого делать. Лахлану нужно преподать урок. Ему нужно понять, что в какой-то момент этих последних семи дней она превратилась в существо, с которым шутки плохи!
Когда она облизала губы в тринадцатый раз после его ухода, у нее возникла туманная идея.
Хитрая, нехорошая идея. Она смущенно огляделась, как будто кто-то мог подслушать ее мысли. Если он хочет вести грязную игру, если он готов бросить ей эту перчатку, то она ее подхватит…
Она может это сделать. Проклятие! Она может быть злобной, может!
Ей смутно вспомнилось, что когда она была маленькая, она спросила у тети Мист, почему вампиры такие нехорошие. Тетка ответила: «Потому что такова их природа». И теперь Эмма пьяно ухмыльнулась.
Пора стать ближе к природе.
Эмму разбудил телефонный звонок. Ни один телефон за всю историю существования этого вида связи не был настолько противным. Ей захотелось сплющить его кувалдой.
Она с трудом разлепила глаза и повернулась в своем гнездышке из одеял. Лахлан встал с кровати и, хромая, подошел к телефону.
Она протянула руку и провела ладонью по нагретому покрывалу. Он лежал там, растянувшись на неразобранной постели. Он смотрел, как она спит?
Лахлан взял трубку и, немного послушав, сказал:
– Он все еще не вернулся? Значит, ищите дальше… Мне все равно. Позвонишь мне в туже минуту, как его найдут.
Он повесил трубку и провел ладонью по волосам. Эмма еще никогда не видела никого, кто выглядел бы настолько измученным, как Лахлан. Она услышала, как он устало вздохнул, и заметила, что его плечи напряжены. Она знала, что он разыскивает брата, и ей было жаль, что он до сих пор не выяснил, где он. Спустя столько лет Лахлан все еще не мог сказать брату о том, что жив. Она поймала себя на том, что сочувствует ему.
Это моментально прошло, как только она встала.
У нее началась сильнейшая головная боль. Ковыляя в ванную, Эмма поняла, что во рту у нее сухо, как в пустыне. Когда она почистила зубы и приняла душ, во рту и в голове у нее стало получше, но вот головокружение почти не прошло.
Он устроил ей капитальное похмелье: настоящую битву с гроздьями гнева. Первое в ее жизни. Если бы он действительно выпил «рюмку», она наверняка не захмелела бы настолько сильно – и сейчас у нее не было бы такого сильного похмелья. Прошлой ночью, когда она оделась и снова отправилась на разведку, она была в сильном возбуждении – пока на рассвете не рухнула на свои одеяла. И пол в огромном замке крутился. Она это точно знала.
Похоже, он пришел к ней, напившись, как студент. Подонок!..
Когда она вышла из ванной, завернувшись в полотенце, и двинулась к шкафу за одеждой, он последовал за ней и, прислонившись к косяку, смотрел, как она выбирает "наряд. В шкафу оказалось полно новых вещей: и сумочек, и обуви.
Эмма шлепала босиком вдоль шкафа, рассматривая его подношения, оценивая их опытным взглядом. Она была разборчива в одежде и всегда презрительно отметала то, что не соответствовало ее стилю. И все вещи, которые не были винтажными или экстравагантными, ее не устраивали…
– Тебе все понравилось? – спросил он.
Она наклонила голову и почувствовала вспышку гнева, заметив, что ее собственных вещей здесь нет.
– О, я все заберу, когда поеду домой, – ответила она совершенно честно.
Наставив на него указательный палец, она покрутила его, показывая, что ему следует повернуться. Когда он послушался, она поспешно надела трусы, лифчик, джинсы и просторный свитер.
Пройдя мимо Лахлана, она села на кровать – и только тогда заметила, что все окна закрыты ставнями. Ну конечно: он позаботился о том, чтобы это было сделано. Ведь он считает, что она никуда не уедет, потому что уверен, что ей от него не сбежать.
– Когда они тут появились?
– Поставили сегодня. Они будут автоматически открываться на закате и закрываться с рассветом.
– Они закрыты.
Лахлан внимательно посмотрел на нее.
– Солнце еще не до конца село.
Она пожала плечами, хоть и удивилась тому, что проснулась так рано.
– Ты не предложил мне попить. Он удивленно поднял брови.
– А ты будешь?
– Сразу как ты выдохнешь в трубочку. – Когда он непонимающе нахмурился, она пояснила: – Так проверяют, сколько ты выпил.
Лахлан даже не попытался изобразить раскаяние.
– Я сегодня не пил спиртного.
Он сел рядом с ней – слишком близко.
– Почему ты вчера умчался в душ? Ты находишь этот акт настолько нечистым?
Лахлан коротко хохотнул.
– Эмма, ничего более эротичного я в жизни не испытывал. В душе я кончил, чтобы не нарушить ту клятву, которую дал тебе.
Она нахмурилась:
– Ты хочешь сказать, что ты…
– О да. – Он улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза. – Каждый вечер ты превращаешь меня в страстного юношу.
Он совершенно спокойно признавался, что доводил себя до оргазма всего в нескольких шагах от нее! А в это самое время она извивалась на его кровати, запрещая себе касаться своего тела. Как это… волнует. Она покраснела не столько от его признания, сколько от своих собственных мыслей. «Жаль, что я не видела, как он это делал».
Нет, нет, нет! Если она и дальше будет любоваться его обаятельной улыбкой, она забудет про свой план, забудет, как обидно ей было понять, что он специально порезался, провел ее – и прижимал к себе, пока она пила.
Расплата. Он связался с вампиром Эммалайн Трой – и теперь будет за это платить.
Когда ставни с тихим жужжанием раздвинулись, впустив в комнату ночь, она сказала:
– Лахлан, у меня есть идея.
Неужели у нее действительно хватит решимости отомстить? Расплата. Он должен ей за все ответить. Она с удивлением поняла, что по-прежнему настроена решительно.
– По-моему, есть способ, чтобы нам обоим можно было закончить, пока я буду пить.
– Я слушаю! – тут же сказал он.
– Я имею в виду сам акт, – промурлыкала Эмма и, соскользнув на пол, встала перед ним на колени.
Ее нежные белые руки неуверенно раздвинули ему колени.
Он понял, о чем она говорит, – и изумленно раскрыл рот.
– Ты же не хочешь сказать…
Ему надо было бы отстраниться. Его плоть сразу напряглась.
– Я хочу тебя всего, Лахлан. – Все такой же мурлыкающий голос. Дивная Эммалайн с ее пухлыми губками устремила на него умоляющий взгляд голубых глаз. – Все, что ты можешь дать.
Он хотел дать ей все, что она пожелает. Все, что угодно. Дрожащими пальцами она расстегнула верхнюю пуговицу на его джинсах.
Лахлан судорожно сглотнул.
Разве ей не следовало хотя бы проявлять неуверенность? Да поможет ему Бог: он с трудом удерживался, чтобы не притянуть ее голову к себе и не поторопить. Он ощущал, что она легко может испугаться, знал, что она еще никогда не дарила мужчине такое наслаждение. Начать ночь полной луны с такого?.. Наверное, ему снится сладкий сон!
Она медленно расстегнула молнию на его ширинке и тихо ахнула, когда его плоть рванулась ей навстречу. Однако потом она одарила Лахлана смущенной, но обворожительной улыбкой: похоже, его готовность доставила ей удовольствие. Она обхватила его обеими руками, словно не собиралась отпускать никогда.
– Эмма! – Его голос сорвался.
– Держись столько, сколько сможешь, – сказала она, погладив его по всей длине.
Его глаза невольно закрылись от наслаждения.
Сначала он ощутил ее дыхание, которое заставило его содрогнуться. А потом пришло ощущение ее влажных губ, а потом к его плоти осторожно и стремительно прикоснулся ее язычок… Ах, какой у нее озорной язычок!
Боже милосердный, она укусила его!
Лахлан издал мучительный стон и упал навзничь, но тут же поднял руку и обхватил ладонью затылок Эммы, чтобы смотреть на ее рот. Оказывается, он извращенец.
