Но Рейнхард счел иначе и спустя миг я гладила теплые и словно бы живые чешуйки, проступившие на висках.
— Ты женишься на Второй принцессе?
Чешуйки сразу пропали. Рей чуть отстранил меня, нахмурившись.
— Кто сказал тебе эту чушь?
Вопрос был неудобным, но для меня этот вопрос был важен, и жеманиться я не стала.
— Ты… был влюблен в нее, а император заинтересован в вашей свадьбе, об этом все говорят в Академии.
Рейнхард усмехнулся, но как-то невесело.
— Когда твою семью двигают, подобно пешкам, по всей империи, не обращая внимания на их чувства, начинаешь ценить свободу. Вторая принцесса мне благоволила и была самым симпатичным способом забраться наверх, но я им не воспользовался.
— Не воспользовался?
— Я написал отказ. Тем более, что запрос на помолвку… сгорел. Я ведь говорил, твой амулет принес мне счастье.
Он написал отказ! Отмахнулся от Второй принцессы словно та была одной из сотен юных дракониц, что осаждали на балах Серебрянного анта. На сердце у меня полегчало.
Рей дернул тяжелый витой шнур, и через несколько минут в кабинет вкатили столик, на котором дымился настоящий черный кофе, тарелочка с гренками и чашки с несладким пудингом на мясном бульоне.
В голове оставались сотни, тысячи вопросов, а вот сил их задать не было. Лимит потрясений был наконец исчерпан, и я сама не заметила, как уснула, прижавшись щекой к камзолу Рея, к теплому аромату яблок.
* * *
Дракон живет инстинктами, как не надевай на него парчу и латы, под кожей бьется огненное магическое сердце, второе зрение видит маленькую человеческую особь насквозь. Слабую настолько, что можно переломить когтем. Сильную настолько, что переломить легче, чем получить.
Он пропал в ту секунду, когда увидел ее. Или нет, раньше. Когда заметил в зеленом проулке край белой бумажной сорочки, сердце у него заколотилось, как старая арба по каменистой дороге. Он поднял ее на руки, и она весила, словно птичка, да и мало чем отличалась от нее помимо веса. Маленькая, хрупкая, тонкие кости, сломанные крылья.
Он нес ее в полуобороте, молясь, чтобы успеть.
— Вейр Тарвиш ожидает вас в…
Выдрессированный дворецкий семьи Тарвиш подавился словами от ужаса, когда он разложил на центральном гостином столе бумажно-тонкую фигурку.
— Дружище, — вошедший Клавис привычно толкнул его кулаком в плечо. — Кого это ты притащил! Старик Бригге заикается от ужаса, я слова от него толкового не смог добиться.
Он обошел вокруг стола, по старой военной привычке длинно присвистнув.
— Где ты нашел это убожество?
Клавис был прав.
Кукла воскового, трупного оттенка, с обритой налысо головой, раскромсанной неряшливыми шрамами, с раскинутыми ногами спичками и совершено обнаженная под дурацким платьем из бумазеи.
— Может умерла?
Клавис легонько ткнул куклу пальцем, и ярость поднялась черной волной, подобно илу со дна реки.
— Нет. Жива. Неси бинты, иглы и ножницы.
— Хочешь ее переделать?
В глазах не то чтобы друга загорелся жадный огонек интереса.
— Конечно нет, — отрубил Рей. — Ее нужно зашить, иначе она умрет от кровопотери раньше, чем мы приступим к магии.
Восковая девочка не двигалась, и от этого мелко дрожало где-то в груди. У него! Командира черных рыцарей, ведущего в бой армию на перевертышей!
— Похоже, это иномирянка. Ничего общего с нашими драконицами, худышка и простушка.
Клавис явно сожалел, что не может выставить его за порог с иномирянкой, это противоречило закону по оказанию любой помощи человеку в сложных условиях. А у этой девочки условия были сложнее некуда.
Следующие четыре часа слились в один бесконечный, полный боли миг. Девочке не подошла магия Клависа, поэтому он ходил кругами, пил чай, предлагал отдохнуть, посидеть, позвать еще кого-нибудь, а Рей выкачивал себя подчистую. Остановился только когда его повело.
— Эге, дружище, ты похож на пустой бурдюк, из которого выдавили последнюю каплю масла. — Клавис собственноручно заварил ему восстанавливающий грог и усадил в кресло. — Сдалась тебе эта… особа.
И тут же поднял руку с веселой усмешкой.
— Да шучу я. Выдам ей покои, раз ее нельзя пока перевозить, дам сиделок и лекаря, только забери ее, как выправится. Меня мать сожрет, если я ее навсегда тут поселю.
В ту секунду Рейнхард был благодарен ему настолько, что был готов поддаться разок в поединке. Или одобрить его брак с Альене, если у них сложится. Или еще что-нибудь такое же безумное.
У него было только три дня.
Первый раз она пришла в себя, когда он вынес ее в сад и уложил на длинной софе на веранде. Она легонько повернулась и взглянула. На измученном лице жили только глаза — того редкого оттенка бирюзы, что бывает у моря в зной. Ее не портили ни шрамы, ни парафиновая зелень кожи, ни синяки от инъекций, для него она была очень хорошенькой, и Рей не знал, о чем с ней говорить. До этого дня он вообще мало разговаривал.
Но этого и не требовалось. Она просто молчала, и кажется ей было уютно рядом с ним, это полностью искупало боль отдачи магии.
А после его выслали в очередной поход, и он не успел даже попрощаться. Когда он вернулся, Клео не захотела его видеть.
Клавису было неловко об этом говорить, поэтому он просто брал амулет, заряженный магией, и благодарил от имени Клео. Рейнхарду и в голову не приходило подозревать друга во лжи.
Как ни странно, но, будучи вояками, они познакомились, как ученики нира Байлока, и с огромной живостью обсуждали последние достижения магической науки. Клавис куда раньше магов додумался делать артефакты из насекомых, но те не могли вынести светлой атакующей магии и быстро погибали.
Однажды Клавис поместил в жужелицу заклинания огня, и компания молодых вояк корчилась от хохота, пока та судорожно лупила крыльями по клетке, рассыпая снопы искр. Рею шутка не понравилась, и они не поссорились только потому что Клавис оказался в добром расположении духа.
Но были и качественные эксперименты. Бабочка с заклинанием поиска, сенокосец, зачарованный на ловлю магических вибраций, пчела, дающая чувство покоя и душевной стабильности. Вот только жили они считанные минуты. Разве что пчела прожила чуть дольше часа.
Наверное, он был в ярости при посещении восточной ярмарки. Маги сумели сделать то, что не далось Клавису.
Но что если…
Что если Клавису удалось? После истории с Клео они почти не общались. Слишком многое встало между ними — тот день, ложь и хрупкая Клео. Неяркий цветок клематиса, ставший в одночасье розой. Что если Клавис сумел создать артефакт, который Клео сама того не понимая, носит на себе? Артефакт, сделанный из вещи, не может подчинить человека, но артефакт, сделанный из живого существа — совсем другое дело. Маленький артефакт из муравья или жука-долгожителя ходит с Клео день и ночь.
Что-то маленькое, проворное и живое ютиться в складках ее платья, плетет сеть, из которой нет выхода…
22. Артефакт
Я проснулась в чужом доме, в чужой постели и долго-долго лежала, глядя в газовый балдахин. Мне трижды стучала горничная, но я не реагировала.
Впервые за два года Клавису не удалось стереть мою память. Скорее всего, из-за магии Рейнхарда, слишком быстро мне промыли магические потоки, артефакторное воздействие не успело укрепиться.
Но мой страх заключался не в этом.
Благодаря Рейнхарду я помнила, что совершенно точно не собиралась идти с Клависом куда бы то ни было, больше того — боялась идти. С ним наедине было страшно, маетно. После всего, что случилось в клане Тарвиш, только сумасшедший согласился бы с ним чаевничать, но не прошло и двух секунд, как я завязала с ним спор, а после послушно побрела в какое-то кафе, пила мерзкий сладкий кофе, слушала инсинуации про Рея. Мне казалось у меня был выбор: идти или не идти, целовать или не целовать. Вот только не было никакого выбора!
Я шла за Клависом, подобно послушному псу, мир которого ограничен любовью хозяина. Его одного он видит, его одного слушает.
