— Отпусти! Отпусти! — повторяю, как заведенная, — я сама, не трогай меня!
К счастью, Рустам быстро ставит меня на ноги, как только мы отходим на безопасное расстояние. Здесь нет осколков, я увеличиваю между нами расстояние и расправляю плечи, мол, все в порядке.
Чистая ложь. Ничего не в порядке.
— Я здесь подмету, а Рустам вкрутит новую лампочку. Ладно, Жас?
— Ты не одна, Жасмин, — сказал Рустам и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Хорошо. Спасибо, — поблагодарила скупо.
Слава Богу, из детской донесся плач. Не выдержав немого молчания, я под этим предлогом сбежала в детскую.
— Я здесь. Мама уже здесь, Эмиль, — я взяла сына на руки.
Признаю, что с лампочкой у меня ничего не вышло, но с детьми у меня была особая, прочная связь. С ними я все могла. Я справлялась. Мне даже хотелось больше ответственности, но, как назло, в мои бессонные ночи Ясмин и Эмиль сладко спали. Мне ничего не оставалось, как пить кофе и смотреть на ночное небо из окон особняка.
Спокойные дети — мечта каждой мамы.
Но только не той, которая жаждала доказать всему миру, что она может все.
— Ну, не плачь. Ты же не хочешь разбудить свою сестренку Ясмин?
Сын замер, перестав плакать. Я улыбнулась: вот и отлично.
— Правильно. Не будем ее будить, да? Пусть спит. Гляди как сладко!
Я подошла к кроватке, в которой сладко спала дочь. Эмиль послушно затих.
Давид оставил нас, и я понимала ради чего. Ради улыбки дочери и безопасности сына. Ради нашей безопасности.
Только горечь, как ее не сласти, не становилась слаще. В этом вся соль.
За то время, что Давида не было, прошла зима, сугробы размылись. Распустились цветы. Сначала подснежники, затем пионы. Наступило лето, и оно подходило к концу.
Времена года сменялись быстро, но не все.
Впереди горькая осень и новая затяжная зима. Мне казалось, я не выдержу. Без Давида не доживу до новой весны — зачахну, заболею, буду долго-долго ждать, когда вновь наступит весна.
За это время я не получила ни одной весточки. Ни одного письма. Я только знала, что он жив. И так семь месяцев.
И сколько таких дней впереди? Месяцев? Лет?..
* * *
Наступила зима.
Недавно к нам в особняк переехала Полина. Ее мужу предстояла длительная командировка, и она на время вернулась с детьми к родителям. Здесь были родные, которые помогали ей с детьми.
Я не заметила, как и сама вовлеклась в этот процесс и даже нашла общий язык с ее старшей дочерью Лейлой.
Вечерами мы с Полиной стали собираться у меня. Мы укладывали детей, пили кофе с пирожными и говорили ни о чем. И никогда не затрагивали прошлый Новый год и исчезновение Давида.
До этой ночи.
— Может, тебе устроиться на работу? — предложила Полина.
— Ты что? Эльдар даже слушать не станет. Я этот особняк покидала только весной, когда Ясмин заболела, и в июне, когда выезжала на плановый прием к своему кардиологу. И то под конвоем.
— Прошел почти год, как Давид уехал. Насколько мне известно, больше нет острой необходимости прятать тебя. Надо начинать жить иначе, Жас. Не в воспоминаниях и уязвимости, слышишь? Работа займет тебя.
Я отвернулась, поставив бокал рядом с недоеденным пирожным. Давид молодец. Он защитил нас, но почему-то так и не вернулся. Пока он там, я в безопасности.
Получается, что он больше не вернется?
Не вернется, чтобы не подвергать нас опасности вновь. Давид выбрал, чтобы мы жили.
— Я не хочу говорить о работе с Эльдаром. У нас натянутые отношения в виде пожеланий доброго утра за завтраком и доброй ночи после ужина.
— Ох, даже не переживай! — тихо рассмеялась Полина, — большое достижение — твое согласие. У тебя ведь медицинское образование?
— Ну да. Я здесь с ума схожу. Чувствую себя бездельницей.
— Решено! Я поговорю с мужем, а он — с Эльдаром. Кстати, у Рустама есть друг, который держит клинику. Замолвим ему за тебя словечко, а ты подъедешь на собеседование. Согласна?
Собеседование пугало, как и все предстоящие изменения в моей жизни. Каким окажется директор этой клиники и поверит ли он мне, что я действительно имею знания в области медицины?
Но также я понимала, что устала ждать у моря погоды.
Что я буду делать, когда воспитаю детей, а Давид так и не вернется? Построит новую семью там, на Сицилии, и будет счастлив без меня, а я здесь даже работу не смогу найти, потому что окажется, что просидела всю жизнь в этом особняке и совершенно не имею опыта ни в чем, кроме как в воспитании детей.
Полина права — нужно сдвинуться с мертвой точки и начать хотя бы с небольшой должности ассистента, чтобы в будущем Ясмин и Эмиль гордились мною.
Полина крепко сжала мою руку.
— Все будет. Надо жить дальше, впереди долгая зима.
— Долгая, — согласилась я.
Все зимы долгие, когда Давид больше не рядом.
Глава 44
— У вас двое детей? — спросил Андрей Слуцкий.
Мой будущий директор, вероятно. Я не запомнила его отчество, потому что жутко переживала перед собеседованием.
На предложение о моем трудоустройстве Эльдар прореагировал моментально, но не отказал, потому что не посмел бы запереть меня в своем особняке насовсем.
Иначе, клянусь, между нами бы случилась война. Открытая. Настоящая.
Я нервно поправила новую блузку, которую застегнула почти до горла. Несколько дней назад мы выехали с Полиной по магазинам.
Впервые.
Впервые за всю жизнь я ходила по магазинам с девушкой — пусть даже не с близкой подругой. У меня все равно такого никогда не было. Мы накупили столько всего, что это едва влезло в машину.
В мою машину.
Да, Эльдар вернул все мои счета, которые он заблокировал, пока я не согласилась на сделку о разводе.
На часть средств я купила себе надежный поддержанный автомобиль для поездок с работы и на работу, а другую часть сберегла, но диверсифицировала и разбросала их по разным счетам. На будущее. Уловки Эльдара многому меня научили, я должна позаботиться о себе.
Я пока слабо представляла, как половину своего дня я буду без детей, но меня успокаивала мысль, что все это — было для них. Давид может не вернуться. Никогда.
Я тяжело сглотнула, внутри затаилась горечь. Сердце снова сжалось — оно болело каждую ночь, проведенную в слезах.
— Жасмин? Вы слышите меня?
Пристальный взгляд директора осаживает меня. Возвращает из воспоминаний. Из боли.
Мне приходится посмотреть на него.
На вид мужчина был немного старше Давида, только глаза другого цвета и волосы светлее. Внешность у него была приятная, не отталкивающая, что прибавляло комфорта во время собеседования.
— Простите. Да, у меня двое детей.
— Сами рожали?
— Д-да, — смущаюсь, — какое это имеет отношение к моей работе?
— Совершенно необычное. В вашей карточке указано, что вам необходимо ежегодно проходить продолжительный курс лечения. У вас порок сердца, — утверждает Слуцкий.
— Да, но я буду усердно трудиться. Мне даже не нужен дополнительный отпуск, я буду проходить лечение в свои выходные.
Я знала, что Рустам замолвил за меня слово, и оттого стало вдвойне неудобно. Меня точно возьмут на эту работу, но за что? Я должна доказать, что я смогу.
— Я не об этом. С вашей особенностью очень тяжело родить самой. Я поражен.
— Спасибо. Так получилось.
— Что ж, — вздохнул Слуцкий, — поскольку медицинский осмотр вы прошли, и с вашим делом я ознакомлен, то завтра можете приступать к работе.
— Спасибо большое. Однако, у меня будет просьба, Андрей… Владимирович. Я бы хотела начать с ассистирования доктору. Могу быть медсестрой.
Встретив удивление в глазах Слуцкого, добавляю:
— Я не возьмусь самостоятельно лечить людей, поскольку не имею опыта. Мы должны лечить, а не калечить.
— Я позаботился об этом.
Я кивнула и поднялась со своего места, собираясь уходить.
— Благодарю. До свидания, Андрей Владимирович.
