Ох. Я колеблюсь, потому что для меня это просто привычка носить одежду. Меня учили, что ты в безопасности, укрытая. Что девушка, оставшаяся одна в загробном, апокалиптическом мире, подвергается гораздо меньшей опасности, когда она прикрыта, даже если рядом с ней вообще никого нет. За все время, что я провела в одиночестве, я никогда не ходила голой.
«Но ты не одна, — говорит Зор, наклоняясь, прижимаясь носом к изгибу моей шеи и глубоко вдыхая. — Ты со мной».
Трудно спорить с такой завораживающе прямолинейной логикой. Он посылает изображение своих когтей, разрывающих мою рубашку — снова — и это решает за меня.
— Задира, — говорю я, задыхаясь, и снимаю рубашку через голову.
Зор зачарованно наблюдает, как я отбрасываю ее в сторону, а затем дергает за бретельку моего лифчика. «Что это за штука? Почему ты носишь больше одного покрывала?»
— Иногда я и сама удивляюсь, — говорю я ему, расстегиваю застежку и также отбрасываю его в сторону. — Определенно, это не мой любимый предмет одежды.
«Тогда не носи его больше. Я предпочитаю, чтобы ты была такой». — Он обхватывает мою грудь и утыкается носом в шею.
Я задыхаюсь, прислоняясь к нему и закрывая глаза.
— Я думала, мы хотели целоваться.
«Мы будем. Я просто любуюсь своей второй половинкой и ее нежной кожей. — Он гладит мою грудь, осторожно, чтобы не поцарапать когтями. — И ты очень, очень нежная, моя Эмма».
От его мыслей у меня мурашки по коже. Я вздрагиваю и протягиваю руку, чтобы погладить его по подбородку, желая прикоснуться к нему, внести какой-то вклад. Он ласкает меня, и я чувствую себя центром всего происходящего.
«Ты в центре моего внимания, — соглашается он. — Ты — мой мир».
Я краснею от удовольствия, когда слышу это. Когда я в последний раз была чьим-то миром? Хоть когда-нибудь?
— Я тоже должна прикоснуться к тебе.
«Скоро, — соглашается он. — А пока позволь мне порадовать мою пару. — Он продолжает гладить мою грудь, а затем наклоняется ближе. — Я хочу поцеловаться снова».
— А как же книга? — спрашиваю я его, затаив дыхание и прижимаясь к нему.
Рот Зора накрывает мой, и его язык проникает мне в рот. «Мы рассмотрим ее, когда у нас кончатся идеи». — Он проводит подушечками пальцев по моему соску.
Я стону, покачивая бедрами, когда он прикасается ко мне. Я полна неудовлетворенной потребности, желая попеременно прижимать его руку еще ближе к своей груди и отталкивать его. Он доволен моим расстроенным ответом и продолжает тереть кончик моего соска большим пальцем, взад-вперед, снова и снова, целуя меня.
Я чувствую, как у меня между бедер становится скользко только от этого. Я чувствую, как в моем животе закручивается спираль тепла, и я жажду новых прикосновений, новых поцелуев. Я теряю себя в его объятиях, не заботясь ни о чем, кроме его прикосновений…
Пока я не пинаю ногой мертвого козла.
Это портит настрой. Мы целуемся, а прямо там лежит труп.
Он отстраняется от меня, его глаза подобны расплавленному золоту. Струйка дыма вырывается из одной ноздри. «Хочешь, я приготовлю это для тебя?»
Сейчас я не голодна, и мысль о том, чтобы зарезать козла, определенно убила бы этот момент. Но я не думаю, что смогу продолжать целовать его, когда мертвое тело прямо здесь. Это идет вразрез со всем, чем я являюсь.
«Должен ли я избавиться от него?»
Кажется ужасным тратить впустую столько мяса. Я колеблюсь.
«Я приготовлю это для тебя, а потом вернусь». — Он наклоняется и дарит мне еще один страстный, настойчивый поцелуй, посылая через нашу связь шквал эмоций, от которых у меня перехватывает дыхание и хочется большего.
Как я могу с этим поспорить?
— Хорошо. Я подожду здесь.
Его глаза блестят, когда он опускает меня на пол и встает на ноги. «Найди нам хорошую страницу в своей книге, пока меня не будет». — И он поворачивается, чтобы уйти, и я не могу не заметить, что его член находится на одном уровне со мной и очень, очень возбужден. У меня все болит при виде этого, и я вроде как хочу, чтобы он вернулся, чтобы я могла еще немного понаблюдать.
«Я обещаю, что у тебя будет такой шанс».
Когда-нибудь я вспомню, что он может слышать все, о чем я думаю. Кажется несправедливым, потому что я подозреваю, что не улавливаю и восьмидесяти процентов того, что происходит у него в голове.
«Возможно, со временем», — говорит он, легко перекидывая козла через свое большое плечо и удаляясь с ним.
«Эм, пока тебя не будет, не мог бы ты выпотрошить эту тварь и снять с нее шкуру, прежде чем готовить? — говорю я ему, внутренне морщась от того, что будет, если он этого не сделает. — А потом найти что-нибудь, чтобы прикрыть это, чтобы на мясо не садились мухи?»
«Я сделаю так, как ты просишь. — Он посылает изображение углей и ямы для костра, а затем все превращается в мешанину драконьих мыслей. Он чувствует себя по-другому, когда находится в своей драконьей форме. Как будто его голова — это еще один поток сознания. Это завораживает. Я хочу сидеть и просто смотреть на мир его глазами, пока он выходит на улицы и ищет место, где можно спрятать добычу. Он выбирает багажник старой машины и вспарывает его своими когтями, и я прикована к нему взглядом.
Конечно, если я буду сидеть там и наблюдать за ним, я не найду нужные фотографии…
Решения, решения.
Неохотно я отвлекаюсь от его мыслей, когда он использует свои когти, чтобы вспороть шкуру животного. Сейчас самое подходящее время, чтобы взять книгу в руки и посмотреть, что у меня есть. Конечно, я решаю, что сейчас самое подходящее время — вместо этого — снять с себя джинсы и трусики. Если он ходит обнаженным, я могу сделать то же самое. Я не трусиха во всех остальных аспектах своей жизни, так что не нужно стесняться Зора. Не тогда, когда он знает меня ближе, чем любой другой человек на земле.
Это немного меняет образ мыслей, но сам факт раздевания делает меня смелее. Я отбрасываю вещи в сторону, а затем беру книгу, как раз в тот момент, когда в воздухе начинает разноситься запах дыма. Зачарованная, я пролистываю несколько страниц и на какое-то время забываю о себе. Я никогда не читала книг о сексе и никогда не смотрела грязных фильмов. Когда я росла, я была слишком маленькой, а потом произошел Раскол. Я никогда даже не видела порнографических журналов, хотя читала книги и давала волю своему воображению. Увлекательно смотреть на фотографии и удивляться всем фильмам, которые мне так и не довелось посмотреть. Были ли они такими же зловещими, как эта фотография, на которой этот мужчина трется членом о задницу своей партнерши?
Я потрясена.
Глава 24
Эмма
Я переворачиваю страницу в книге и не могу оторвать взгляда от следующего изображения. Это пара, но на этот раз он держит ее в своих объятиях, его рука у нее между ног, ее киска раздвинута, когда он трогает ее пальцами. Голова женщины запрокинута в экстазе, и на лице у нее такое выражение неприкрытой похоти, что это просто завораживает.
«Я хочу это увидеть», — говорит мне Зор, и его мысли полны жара.
Я вздрагиваю, откладывая книгу в сторону, но оставляя ее открытой на этой странице. «Ты… ты почти закончил?»
Он посылает мне мысленный образ жарящегося мяса, дыма, валившего из задней части машины с опущенным багажником. «Это всего лишь крошечный огонек, — говорит он мне. — Оно будет готовиться очень медленно. А теперь я иду умываться». Я чувствую, как меняются его мысли, когда он принимает человеческий облик, а затем посылает мысленный образ себя у раковины, моющего руки.
«Я хочу быть чистым, когда прикасаюсь к тебе», — говорит он мне.
Это самое функциональное и практичное утверждение, и оно заставляет меня поежиться. Я тоже хочу, чтобы он прикоснулся ко мне.
