Тут вообще хватало развлечений — йога с козами, арт-терапия, прогулки на лошадях, флористика. Залы с играми, типа пинг-понга и кикера. Уютные кафешки, библиотека.
Я лгала врачу про свое самочувствие и настроение, но с каждым днем все меньше. Мне правда становилось лучше. После всех потрясений отдохнуть в спокойном, красивом месте, где о тебе искренне заботятся, оказалось полезно. Исцеляюще.
Страхи о том, что меня тут превратят в овощ, не оправдались. Голландия с ее бережным отношением к людям грела душу. Если бы тут еще прямо на улице “клиенты” травку не курили, было бы вообще идеально.
Нет, я не прощу Демиду то, что он меня насильно сюда затащил. Он мог бы приложить усилие, уговорить меня, утешить и с таким же успехом отправить в санаторий.
А теперь никакие СМИ не поверят в правдивость моих слов. Если всплывет даже короткое пребывание в психбольнице, то это крепко отпечатается на моей репутации.
Через час я вернулась к себе. Палатой мои хоромы сложно назвать. Это полноценная квартира-студия на тридцать квадратов с небольшой ванной и кухней. И на столе снова появился букет огромных алых роз!
Зараза! Снова! Я вмиг вскипела, уставившись на цветы. Когда ему надоест?!
Что сделать с букетом? Скормить козам, как вчера? Или просто выбросить в мусорку, как позавчера? Или вышвырнуть через окно, как в первый день? И получить вежливое напоминание от русскоговорящей девушки из персонала, что из окна нельзя выбрасывать предметы...
В замешательстве я подошла к розам. Одуряющий аромат мгновенно проник в меня, и в груди сладко затрепетало. Лепестки нежные, бархатные на ощупь. Цвет вдохновляющий. Все-таки, может, перестать их выбрасывать?
Какая разница? Их все равно прислал не Демид. Он где -то. неизвестно где. Просто оформил доставку на каждый день в течение. недели? Сколько еще я тут буду? Когда он вернется?
Ни одной весточки за все время. Телефона нет, в интернет не выйти. То, что меня больше всего беспокоило, — не вляпался ли Демид в неприятности? Он ведь поехал открывать войну тем бандитам. В порядке ли он? С его взрывоопасным характером.
Почему-то сердце за него болело. Да, он во многом неправ, но с моей стороны все же не стоило заявлять о расставании перед его отъездом. Нормально поговорить мы бы все равно не успели. Почему я не согласилась подождать?
Вспоминаю сейчас то свое состояние после похищения, и тело пробирает мерзкая дрожь. Слишком много потрясений. У меня сдали нервы, мозг решил катапультировать туда, где когда-то было безопасно, — на родину.
А Демид? Как было ему? На него враз свалилась тонна проблем, которые необходимо срочно решать. Отдыхать ему некогда, и нервный срыв он тоже не мог себе позволить. Груз ответственности за бизнес, за подчиненных, за меня тащить сложно.
Ему, как и мне, тоже не помешала бы поддержка.
Надеюсь, когда он вернется, мы сможем поговорить. Пусть неспокойно, на повышенных тонах, но у нас хоть, может, будет время? Может, он за эти дни обдумает свои поступки и поймет, что натворил и наговорил сгоряча?
В дверь вежливо постучали. Я предложила войти, и в проем всунулась кудрявая голова улыбающейся Розы — она была единственной из персонала, кто хорошо говорил по-русски.
— Лизочка, к тебе гость! Он ждет в парке возле фонтана.
У меня внутри словно взорвались залпы искрящихся салютов.
— Кто?
— Не знаю, — пожала она плечами. — Мужчина. Меня просто просили передать.
Ко мне ни разу никто не приходил. Может, это Демид? Но почему он тогда не поднялся наверх?
Как назло, из моего окна не видно той части парка, где пышно бурлил фонтан в форме изящной статуи. Я подошла к зеркалу и окинула недовольным взглядом лицо без косметики, хлопковый спортивный костюм. Хотелось одеться во что -то более красивое, но психбольница — это не то место, где будут естественно смотреться нарядные платья. Поэтому кроме простой и удобной одежды в моем шкафу ничего не было.
К черту внешний вид, я слишком заморачиваюсь. Меня тянуло скорее оказаться на улице, я едва сдерживалась, чтобы не побежать по коридорам и не полететь по лестнице, вместо ожидания лифта.
От нетерпения у меня натянулись нервы и бешено летал по крови адреналин. Кто, если не Демид? Сомневаюсь, что много людей знает, где я.
На скамейке у фонтана сидел крупный мужчина. Бандаж на руке резко контрастировал белым на черном костюме. Силуэт Демида издалека я не спутаю ни с кем. Сердце тревожно екнуло. Это был не он.
С начальником службы безопасности я близко не общалась. Почему он приехал? Почему его лицо осунувшееся и печальное?
— Элизабет, здравствуйте! — он поднялся, едва я подошла, вытянулся в струнку.
— Добрый день... — пробормотала я, уставившись на его мощную руку, закованную от плеча до запястья в гипс. Беспокойство противно царапало в груди. — Что случилось?
— Давайте присядем.
Вымощенная дорожка под ногами будто покачнулась. Пульс застучал в висках. Я пожалела, что не взяла с собой куртку. Влажный прохладный воздух легко пробирался сквозь спортивный костюм и кусал кожу, еще больше заставляя меня дрожать.
Я упала на скамейку. Мимо прошли пациенты, весело общаясь и поедая мороженое. Они улыбнулись мне, я кивнула в ответ, не в силах выдавить улыбку. Я общалась с этими ребятами на ломаном английском — им тут нравилось, они даже не хотели уезжать отсюда. Как бы тут хорошо ни было — это все равно тюрьма. Я тут не должна быть.
— Как вам тут, Элизабет?
— Вы ведь не за этим приехали? Что с вашей рукой?
— Поймал пулю, раздробила кость, когда прикрывал Демида Эдгаровича. Бронежилет не от всего спасает.
— Что произошло?! Говорите! — Я подалась ближе к начальнику службы безопасности, желая вцепиться в него и вытащить своими руками то, что он оттягивает сказать. Что -то плохое... У меня от напряжения сжались внутренности в узел.
— Мы освободили ученого, которого украли бандиты. Штурм прошел неплохо. Под конец подтянулись спецслужбы. Сегодня ранним утром мы вернулись в Голландию.
— Если все хорошо, то почему.
Борис поднял на меня цепкий мрачный взгляд, от которого заледенело в груди.
— Демид Эдгарович ранен. Пуля попала сбоку через руку, когда он стрелял, вошла в корпус и застряла возле позвоночника. Сегодня вечером операция. Как вы понимаете, исход может быть неблагополучным. Я нашел лучшего хирурга, но все равно не факт.
— Хватит! — отчаянно выкрикнула я так громко, что заложило уши, птицы взлетели с ближайшего куста и обернулись прохожие. Меня трясло как в предсмертной лихорадке. В меня саму словно влетали пули и разрывались на осколки внутри. Окружающий мир размылся, отдалился, слова Бориса звучали как через вату.
Если вдруг кто-то из персонала заметит мое состояние. О нет! Я подскочила и на подкашивающихся ногах кинулась к фонтану. Набрала в ладони ледяной воды, плеснула себе в лицо. От холода перехватило дух.
Дыши, Лиза, дыши. Разорви эти цепи, что стянули грудную клетку. Погаси взрывы внутри.
Какого черта он туда поехал? Какого черта полез под пули? Герой? Это его, а не меня нужно посадить в четыре стены! Когда закончится операция, я сделаю ему нагоняй.
Все будет хорошо, твердила я себе, сжав веки так сильно, чтобы затолкать слезы обратно. Там лучший хирург. По-другому не может быть. Я не хочу даже допускать мысли, что. Нет, нет. Потому что просто сойду с ума. Не переживу.
Сейчас я должна быть сильной. Я сжала дрожащие руки в кулаки, ловя открытым ртом воздух. Кровь разогналась по телу. Мне уже становилось жарко.
Слова Демида про "всегда добиваюсь своего любыми путями" зазвучали в голове. Молодец, освободил ученого. Но какой ценой?
Я вернулась к начальнику охраны, но не смогла сесть. Во мне слишком много бурлило эмоций.
— Зачем вы приехали? Просто, чтобы все сказать мне? Поставить перед фактом? Чтобы я себе места не находила? Или чтобы проверить мою реакцию? Не начну ли я радоваться, что на меня свалится многомиллиардное наследство?
