— У меня нет привычки вести себя как невинная библиотекарша.
— Ты сказала Наоми и Лине, что приедешь?
— Нет. Но…
— Ты сказала Нэшу или Ноксу?
Она перестала копаться. Её подбородок выпятился.
— Нет, — сказала она.
— Ты действовала за спиной у всех, потому что решила, что знаешь лучше, чем кто-либо другой. Не лучший способ начать сотрудничество.
Судя по выражению её лица, она знала, что я прав, и была недовольна этим.
— Ты собираешься насмерть замучить меня нотациями или оставишь в покое, чтобы я могла продолжать всё портить? — она сердито попыталась выйти из машины, но её удержал ремень безопасности.
Я потянулся через неё и отстегнул ремень
— Ни то, ни другое. Пошли.
— Ни за что на свете, Люцифер. Я не позволю тебе войти туда. Ты напугаешь эту бедную женщину до смерти своим неодобрительным убийственным взглядом.
— Ты не пойдёшь туда без меня, — коротко сказал я.
— Нет, пойду, — выплюнула она, отвернулась от меня и попыталась подтащить свою сумку через сиденье.
— Оставь. Ты не можешь взять это с собой, — сказал я, доставая свой телефон.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Звоню Наоми, — мой палец завис над кнопкой вызова.
— Чёрт возьми!
— Ты что, только что топнула ногой? — спросил я. То, как Слоан умела выражать свой гнев, всегда интриговало меня. Но, думаю, каждый волен выражать свой гнев как угодно, если может его контролировать.
— Я представляла твою ногу под своей, — парировала она.
— Либо я иду туда с тобой, либо ты разворачиваешься и едешь домой. У тебя есть только два варианта.
Слоан скрестила руки на груди и сердито посмотрела на меня. Её взгляд скользнул ко входу в тюрьму. Она поджала губы.
— У тебя ничего не выйдет, — посоветовал я.
Она опустила руки и прижала кулаки к бокам.
— Ладно. Ты можешь войти. Но ты не можешь свирепеть, рычать или закатывать глаза. И уж точно не должен разговаривать.
— Можно мне хотя бы дышать?
— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, — сказала она.
— У нас должно быть перемирие, — отметил я.
— Какое перемирие допускает, что ты нападаешь на меня из засады на парковке женского исправительного учреждения?
Это был очень маленький, практически незначительный аргумент.
— Если бы я позвонил тебе, чтобы обсудить это, ты бы вообще ответила? — я уже знал ответ.
— Вероятно, нет, — призналась она.
— Тогда давай разберёмся с текущей ситуацией. Я иду туда с тобой. Конец истории, — рыкнул я.
— Ну и дела, может, попытаешься убавить своё очарование, Повелитель Вселенной? Ты можешь довести женщину до обморока.
Я захлопнул дверцу её джипа и указал на вход в тюрьму.
— Идём.
Мы бок о бок пересекли асфальт, направляясь к чудовищному монументу безопасности. За двойным забором из колючей проволоки возвышались стены здания из песчаника и бетона землисто-коричневого цвета.
Женщины в бежевых комбинезонах сбились в группы на мрачном дворе. Асфальт внутри заборов осыпался, сквозь трещины пробивались полудохлые сорняки.
Слоан внезапно остановилась на тротуаре.
— Почему ты здесь? — снова спросила она.
— Ты уже спрашивала меня об этом, — напомнил я ей.
Она покачала головой, отчего её густой светлый хвост качнулся.
— Ладно. Сегодня среда. Почему ты не правишь корпоративным миром? И ты меня терпеть не можешь, так какое тебе дело, если я испорчу сотрудничество со своими друзьями? Я думаю, ты был бы рад наблюдать, как я терплю крах и провал.
— Если тебе удастся всё испортить, есть вероятность, что ты, по сути, просадишь деньги своих друзей. Что ещё важнее, за этими стенами есть женщина, которая может пострадать из-за этого.
Слоан закрыла глаза и перевела дыхание.
— Ты столько всего похоронил и забыл, и я просто предположила, что ты и с этим покончил.
Она ошибалась. Я ничего не похоронил и не забыл. Вместо этого я использовал всё это как топливо.
— Есть вещи, которых мы никогда не забываем. Некоторые вещи мы прячем от света, — сказал я, похлопав себя по карману, и вспомнил, что забыл сигарету в машине.
Слоан подняла взгляд к тяжёлым серым облакам и сморщила носик. Сегодня её гвоздик-пирсинг был бледно-розовым.
— Я так понимаю, ты использовал свою жуткую шпионскую сеть, чтобы покопаться в деле Мэри Луизы, — предположила она.
— Возможно, я просмотрел кое-какие файлы.
Моя команда провела быстрое и глубокое исследование, и я успел изучить их выводы в перерывах между другими делами, которые мне пришлось сделать сегодня. По общему мнению, Мэри Луиза Апшоу была образцовой заключённой, которая использовала своё пребывание в тюрьме, чтобы получить два высших образования и начать программу творческого письма для своих сокамерников. Мой собственный юрисконсульт пересмотрел её приговор и счёл его «абсолютной хренью». Это означало, что сердце Слоан, стремящейся к справедливости, вероятно, будет разбито вдребезги.
— Значит, ты считаешь, что у нас может быть дело, — настаивала она.
— Я думаю, многое зависит от того, что она скажет, — уклонился я от ответа.
***
Комната для свиданий оказалась более унылой, чем я ожидал. Там было два ряда обшарпанных складных столиков, втиснутых между потрескавшимися и выцветшими виниловыми стульями. Пол, выложенный промышленной плиткой, был весь в пятнах и облезал. Между мигающими лампами дневного света на потолке не хватало нескольких плиток. Что-то подозрительно похожее на плесень ползло по стенам под окнами из стеклянных блоков.
Слоан щёлкала ручкой и кусала нижнюю губу, её глаза за стёклами очков оставались широко раскрытыми. Вздохнув, я ухватился за спинку её стула и притянул и стул, и её к себе.
Она перестала щёлкать ручкой и нахмурилась, глядя на меня. У неё всегда появлялась такая маленькая складка между бровями, которая становилась глубже, когда она погружалась в раздумья… или злилась на меня. Мне захотелось провести по ней пальцем.
— Тебе нечего бояться, — сказал я ей.
— Я не боюсь.
Я многозначительно посмотрел на обтянутую джинсами ногу, которая покачивалась всего в дюйме от моей собственной.
— Ладно. Я не боюсь, я нервничаю. Ясно?
— С чего тебе нервничать? Ты можешь уйти отсюда.
— Спасибо, капитан Очевидность. Но что, если она замечательная? Что, если она действительно находится здесь из-за какой-то вопиющей несправедливости? Что, если она потеряла все эти годы своей жизни из-за несправедливого приговора?
— Тогда ты поможешь ей.
Она снова принялась покусывать нижнюю губу, а затем повернулась ко мне лицом. Её колено упиралось мне в бедро. Её зелёные глаза были серьёзными.
— Что, если её приговор был несправедливо суровым, но она ужасный человек?
Я почувствовал, как смягчаюсь по отношению к ней. Как и её отец, она хотела изменить жизнь незнакомых людей к лучшему. Но Слоан не обладала безграничной способностью Саймона к прощению. Как и я.
— Тогда мы поговорим и придумаем, как лучше поступить дальше. Нет смысла тратить умственную энергию на сценарий, который ещё не реализовался.
Она нахмурилась.
— Ты производишь впечатление человека, который подходит к любой ситуации, обдумав все возможные варианты развития событий.
Мои губы изогнулись в улыбке.
— Это роскошь для того, у кого нет человеческих чувств.
— Люсьен, я серьёзно.
— И я тоже. Ты подходишь к этому разговору по-своему, а я подойду к нему по-своему. Мы обсудим это позже. Сейчас всё, что тебе нужно делать — это задавать вопросы и слушать.
— Я просто… Я не хочу давать ей ложную надежду.
— Ты и не дашь, — заверил я её.
Это была ложь. Один взгляд на серьёзное лицо Слоан, в её горящие глаза — и Мэри Луиза Апшоу почувствовала бы то же, что и я в семнадцать лет. Надежду.
Массивная металлическая дверь в дальнем конце комнаты открылась, и вошла женщина в бежевом комбинезоне.
У меня пересохло в горле.
Она была белой, с густыми волнистыми каштановыми волосами, в которых пробивалась седина. Без комбинезона она выглядела бы как любая мама средних лет. Охранник указал на нас, и на её лице промелькнуло любопытство.
