— Моя сладенькая… милая моя, как я по тебе скучаю. Жить без тебя не могу… — прошептал я очень тихо, так, чтобы Эля ничего не услышала. Мои губы скользили по ее влажному влагалищу, и в какой-то момент я вообразил, что вместо Элиной задницы передо мной лицо моей ласточки, хорошей моей, и Элино влагалище — это ее губы, голубки моей. К тому же левую ягодицу украшала родинка и, сами понимаете, с чем это у меня ассоциировалось.
Я нежно целовал горьковатое влагалище, втискивал в него жадный язык, и мне казалось, что это — ее прелестный ротик и я натыкаюсь своим языком на нежный язычок и жемчужные зубки моей красотулечки. По радио крутили Паскаля с его «Шелковым сердцем», а когда нас обогнал очередной автомобиль, осветив салон, я понял, что мое жалкое воображение ничего не в силах изменить и целуюсь я всего-навсего с задницей Эли.
Эля стонала так громко и так энергично извивалась, что сползла со спинки и провалилась между сиденьями. Я крепко держал ее за бедра, не желая ни на секунду отрывать от нее своих похотливых губ.
Я подумал, хорошо, если бы на Элином месте была сейчас моя любовь, и тогда она, возможно, тоже вылизала бы мне зад, как своему голубоглазому брюнету, — подобного мне не довелось испытать, но предложить сделать это Эле я постеснялся. Она и без того делала для меня, никчемного человечка, слишком много. Еще я подумал: интересно, а вылизывает ли зад своему очередному дружку заокеанская супермодель Хизер Козар?
Потом по стеклу кто-то постучал и, когда мы с Элей притихли, этот кто-то посветил в окно зажигалкой, но все равно ничего не увидел, потому что мы валялись в багажном отсеке катафалка.
— Есть кто живой? — раздался грубый мужской голос. Скорее всего, снова какой-нибудь алкаш захотел угоститься сигареткой.
Не дождавшись ответа, человек с зажигалкой ушел прочь.
— Нет здесь живых, — сказал я, продолжая водить губами по Элиному влажному и вздрагивающему влагалищу. — Одни мертвецы.
Эля фыркнула.
10
Когда мы, удовлетворенные, покружили некоторое время на катафалке по центральным улицам, а затем подъехали к самому оживленному месту в городе, площади перед ДК, народу на ней было не меньше, чем в прошлый раз.
Все так же пространство вокруг здания ДК было заставлено каруселями, площадкой для электромобилей, яркими шатрами, где размещались тир и различные аттракционы. У самого входа все так же стоял на спущенных шинах выкрашенный в черный цвет вагончик, на котором белой краской было написано: ЗАМОК УЖАСОВ. И в этом замке все так же валялся в своем гробу граф Дракула в стоптанных кроссовках, а смертник в полосатой пижаме все так же трясся на своем электрическом стуле; мальчик, очевидно, продолжал бегать по узким темным коридорам, путая своим криком посетителей.
Гремела музыка. Неизбалованные развлечениями жители Саранска все так же выстраивались в длинные очереди к билетным кассам, с нетерпением дожидаясь, когда можно будет наконец-то усесться за руль электромобильчика или отправиться в «Замок ужасов», чтобы пугаться. И опять же обычно нервные люди нашего города сегодня выглядели иначе: нарядные, веселые, праздные, с малышами, у которых в руках или сладкая вата, или воздушные шарики, наполненные горячим воздухом.
Я подумал, что через несколько дней, когда «Луна-парк» уедет, люди снова начнут лопать пиво «Толстяк» в многочисленных пивнушках и выяснять отношения — резать и стрелять друг друга, кулаками забивать насмерть. Жаль, что у нас нет своего «Луна-парка», и все это добродушие и веселье ярко-раскрашенные фургончики скоро увезут с собой…
Не выходя из машины, мы смотрели на людей, а люди смотрели на нас, дивились, что мы сидим в этом странном автомобиле. Наверное, среди всех этих огней, музыки и веселья зловещие очертания катафалка выглядели просто нелепо.
— Достала меня эта машина! — в сердцах сказала Эля, когда маленькая девочка громко закричала папе, чтобы он бросил все дела и «скорее посмотрел на этот страшный и уродливый автомобиль». — Таращат глаза, словно «летающую тарелку» увидели. Я что — инопланетянка? Выходит, ты, Роберт, тоже.
— Нет, — возразил я. — Мы — похоронная команда и приехали сюда по важному делу.
— По какому?
— Чтобы забрать из «Замка ужасов» графа Дракулу и того бедолагу, который замучился трястись на электрическом стуле, и предать их земле. Ты согласна со мной?
— Да… Каждый, кто умер, должен быть погребен. «А каждый, кого разлюбили, должен умереть», — подумал я в отчаянии.
Эля выглядела уставшей, ее трусики остались валяться в багажном отсеке. По радио крутили «Зиму» в исполнении Дианы Гурцкой.
— Поехали домой, — сказал я.
1Мы распрощались с Элей у моего подъезда, а потом я не поспешил в свою ванну. Я стоял и смотрел, как удалялись в темноте габаритные огни катафалка и как они скрылись, за поворотом. Невыносимо не хотелось идти домой, потому что я знал: кроме молчаливого Паутиныча и холодной пустой ванны, меня там никто не ждет.
Я сел на лавочку у подъезда и задумался над тем, что мне делать: оставаться дальше в жутком одиночестве или отправиться к мертвым несчастным малышам, чтобы стать их покровителем?
Второй вариант был мне больше по душе, потому что я понимал: она, моя ненаглядная, не вернется ко мне никогда. Черные квадраты окон красноречивее слов подтверждали это. Я не нужен ей, совсем не интересую ее, и у нее своя жизнь, в которой для меня нет места, в которой она наверняка счастлива и в которой она сладко засыпает каждую ночь, нежно обнимая своего брюнета и сквозь сон улыбаясь ему. Черт возьми, до чего же мне хотелось быть на его месте! Голубоглазый счастливчик наверняка не дорожит своим счастьем и частенько изменяет ей, трахая каких-нибудь жалких шлюх на заднем сиденье своей «Тойоты», а ваш покорный слуга за то, чтобы увидеть ее, вдохнуть свежесть ее тела и аромат ее любимых духов «Сальвадор Дали», готов отдать жизнь, продать душу дьяволу…
Я дрожал, словно в ознобе. От жизни мне нечего было ждать, она закончилась для меня, и с той самой секунды, как стал ей не нужен, я был практически мертв. Жалкая оболочка, сидевшая сейчас на лавочке под ярким фонарем, нуждалась в одном: надежном способе суицида. Шерстяные нитки, из которых вяжут носки и варежки, не годятся для того, чтобы быстренько перенести тебя в Царство Мертвых.
Мысли мои путались. Я не хотел думать о ней, о том, чем она сейчас занимается со своим красавчиком, и о том, чз о на меня ей совсем наплевать. Но я ничего не мог поделать: она не выходила у меня из головы.
