Данте открыл дверь со стороны пассажира для Миры, но их отвлек Торе, который вышел вперед, чтобы тихо поговорить с ними. Рокко нахмурился рядом со мной, бормоча себе под нос.
— Если вы задумаете какую-нибудь пакость, я прострелю череп тебе и твоей жене, — напомнил он Фрэнки и мне, после чего повернулся к одному из своих головорезов и приказал ему проводить Данте и Миру в ожидающую их машину.
Я с замиранием сердца смотрела, как бандит пробивается сквозь толпу и хватает Миру за руку.
Cazzo. (пер. с итал. «Блядь»)
Мгновение спустя Данте ударил его по горлу, и его булькающий крик боли был различим даже в шуме веселящихся. Кто-то вскрикнул, когда головорез попытался замахнуться на Данте, но промахнулся.
Он совершил ошибку, погнавшись за невестой.
Данте взял мужчину за шею, словно мешок с картошкой, и бросил его в открытую пассажирскую часть машины. Он дотянулся до Миры и притянул ее к себе за спину, а сам стал лицом к лицу с сопротивляющимся итальянцем, все еще застрявшим в машине.
По сей день я не знаю, что произошло.
Случайно ли он нажал на педаль газа, пытаясь подняться на ноги, или это был таймер, настроенный на взрыв в определенный момент после открытия двери.
Или Рокко увидел стычку и решил покончить с ней, нажав на курок сам.
Но секунду спустя раздался мощный разрыв, словно Бог разорвал небеса.
А через несколько секунд после этого машина взорвалась.
Глава 17
Елена
От взрыва, как от грибообразного облака, повалил жар, опалив мне брови и обжигая кожу. Дым быстро последовал за ним, заслоняя вид на разрушенную машину, вызывая у всех в округе приступы кашля, пока те, кто не пострадал, пытались добраться до безопасного места. Огонь был ликвидирован, но воздух наполнился жаром.
Фрэнки и Торе обхватили меня руками, прикрывая своими телами, отчего у меня защемило сердце.
— Andiamo (пер. с итал. «поехали»), — приказал Торе резким голосом, втягивая едкий дым. — Быстро, сейчас же.
— Но...
— С ними все будет в порядке, — заверил меня Фрэнки, когда я прижалась к нему, парализованная страхом. — Он толкнул ее на землю за секунду до взрыва. Он может быть ранен, но он выживет.
И все же я искала взглядом следы его черных волос или ее длинной пепельной вуали, пока Фрэнки тащил меня за собой через площадь и в переулок.
— Ты знал, что машина взорвется? — спросила я, когда мы резко остановились у старинного красного скутера Веспа.
Торе нигде не было видно, но я не беспокоилась, дон мог сам о себе позаботиться, и он был с нами, невредимый, после аварии.
— Нет, stronzo (пер. с итал. «мудак»), очевидно, взял ее как запасной план на случай, если он почувствует, что Данте, Торе и я что-то замышляем. — он протянул мне маленький красный шлем и сел на Веспу.
Я моргнула ему, возможно, немного дезориентированная взрывом.
— Ты выглядишь смешно.
Так и есть.
Фрэнки не был таким высоким или широким, как Данте, но он был крупным парнем в костюме от Прада на крошечном мотороллере, который туристы и студенты университетов использовали для передвижения по городу.
— Dai (пер. с итал. «давай»), — приказал он. — Залезай, Елена. У нас мало времени.
Я немедленно надела шлем, заняв место позади Фрэнки и обхватила его руками.
— Постарайся не слишком наслаждаться этим, — поддразнил он.
Только мафиози стал бы шутить после взрыва чертовой автомобильной бомбы.
Посигналив своим жалким гудком, он понесся по переулку, придерживаясь узких улочек по пути от собора к водоему.
— Разве мы не едем в аэропорт? — спросила я, потому что таков был наш первоначальный план.
Устроить фальшивую свадьбу века и убраться из Неаполя. Мы говорили о том, чтобы отправиться в Коста-Рику, куда Каморра переправляла большую часть своих незаконно нажитых денег. Я не говорила по-испански и не разбиралась в языках, но я выучила Данте, который свободно говорил на этом и еще четырех других языках. Это было еще одно новое начало, совершенно чужое для меня, но мне было все равно.
С моим капо я пойду куда угодно.
— Планы изменились, — крикнул Фрэнки сквозь шум ветра и больше ничего не сказал.
Мы прибыли в порт Неаполя через десять минут. В гавани стояли два круизных лайнера и бесчисленные маленькие лодки, роскошные скоростные катера для туристов и богачей, обветшалые рыбацкие лодки для многочисленных неаполитанцев, которые зарабатывали на море.
Фрэнки въехал прямо на бетонные причалы к самому концу одного свободного причала и выключил двигатель.
— Какого черта мы делаем? — потребовала я, слезая и снимая шлем. — Нам нужно позвонить и узнать, все ли с ними в порядке.
— Они будут в порядке.
— Ты не можешь быть в этом уверен, — зашипела я, делая шаг вперед, сжимая его бицепс. — Они сделали это ради нас с Данте! Разве ты не понимаешь? Они никогда не должны были пострадать.
Фрэнки бросил на меня холодный взгляд, затем достал телефон из кармана, нажал на кнопку и протянул его мне.
Я взяла его с нетерпением, чуть не уронив в спешке.
Когда телефон зазвонил, я проследила за взглядом Фрэнки до небольшого деревянного катера, который мчался со стороны океана, с пеной на носу и одиноким капитаном за штурвалом.
Он звонил и звонил.
Мое сердце сжалось в горле.
Лодка подплыла ближе.
За штурвалом стоял темноволосый и широкоплечий мужчина.
Я перестала дышать.
Телефон щелкнул, затем замолчал.
Судно нацелилось прямо на причал, двигатель работал так громко, что я почти не слышала, как зазвонил телефон в моей протянутой руке.
Я поднесла его к уху.
— Алло?
Мужчина в лодке согнулся, когда привел судно к внезапной, виляющей остановке у причала. Была видна только его темная голова.
— Моя Лена, — задыхаясь, сказала моя сестра. — Прости, что не смогла ответить. Мы только что уехали.
— Ты в порядке? — потребовала я.
Она засмеялась.
Высоким, звонким смехом, как наркоман после хорошей дозы.
Как злодей, который только что осуществил свой злодейский план.
— Si, sorella mia (пер. с итал. «да, сестра моя»), — сказала она, и я не могла не улыбнуться. — Ксан говорит, что у него чешется кожа головы от краски, но, кроме этого, и неприятного пореза на щеке от какого-то осколка, мы оба в порядке. В порядке и счастливы, потому что все получилось.
Я усмехнулась, держа телефон обеими руками, собираясь ответить, когда капитан маленькой лодки перед нами выпрямился и повернулся лицом.
Это был не Данте, как я надеялась, а Сальваторе, его лицо скривилось в самой широкой ухмылке, которую я когда-либо видела.
— Идем, — позвал он, бросая веревку Фрэнки, который поймал ее и держал натянутой. — Поторопись, Елена.
— Мне нужно идти, Кози, — сказала я ей, даже когда двинулась к лодке и приняла помощь Торе, забираясь внутрь. — Grazie mille (пер. с итал. «большое спасибо»). Спасибо, что рискуешь ради меня. Это значит больше, чем я могу сказать.
— Тогда ничего не говори, — легко предложила она, будто не она только что подвергла опасности жизнь свою и своего мужа, чтобы помочь нам. — И ты, и Данте потратили свою жизнь на то, чтобы защитить Ксана и меня. Настала наша очередь отплатить вам тем же. Buona fortuna и увидимся позже. (пер. с итал. «удачи»)
— Удачи, — эхом отозвалась я. — Будьте в безопасности.
Фрэнки хлопнул в ладоши, и я бросила ему телефон.
— Куда мы едем? — спросила я у обоих мужчин, но они проигнорировали меня, пока перекладывали седельную сумку с Веспы на катер, а Торе начал отплывать от причала.
— Торе, — позвала я, чуть не упав в воду, когда он завел мотор.
Фрэнки бросил веревку в заднюю часть катера и приветливо помахал рукой, словно мы отправились на послеобеденное развлечение, а не бежали с места преступления.
Торе помог мне сесть на свое место и снова занял свое место за рулем.
