— Внутрь мои бойцы не заходили.
— Да нормально, жить можно.
— Хорошо. Но если что — помни, мы всегда рады видеть вас у себя.
— Нас? — нахмурился Шахаб.
— Малой, я похож на идиота? — ухмыльнулся Шад. — И так ясно, что ты эту ушастую не отпустишь. Уж точно не сейчас.
— Матери неясно, — проворчал он.
— Ясно. Потому и злится. Не сбивай. Появилась мысль, отчего твоя Холера так остро понадобилась сородичам, причём с опозданием. Хотелось бы услышать её мнение, я собирался позвать вас вечером в гости и всё обсудить в спокойной обстановке.
— Мы придём. А ты только ради этого порталом? — озадачился Шахаб.
— Да нет, не только. Хотел проверить, насколько ты в себе, а это лучше делать лично. Ну и предупредить, чтобы не спешил камнями кидаться насчёт матери. Она злится, но привыкнет.
— Не буду, — пообещал младший. — Самому эта…
Он запнулся, выругался, схватившись за затылок. Оглянулся, разыскивая метнувшего камень шутника. Предсказуемо не заметил ничего странного, глянул на пальцы, ожидая увидеть там кровь — настолько острой и сильной оказалась мгновенная боль.
— Что такое? — нахмурился Шад.
— Халлела… — севшим голосом выдохнул младший и вскочил, оставив разомлевшего Занга. — Её опять оглушили. И, кажется, унесли порталом. Из-под земли достану…
От потрясённого полушёпота Шахаб скатился к уверенному грозному рокоту. Он не ощутил вдруг той тонкой нити, которая связала с Повиликой и которую не мог отыскать под её руководством, но ни на мгновение не усомнился в выводах. Знал, что это так. Чувствовал.
Шайтар потянулся к земле всей доступной силой. Локальным порталом из города не утащить далеко, слишком большая трата сил. Значит, они где-то рядом. А если рядом — то уж не висят в воздухе, стоят на камнях. Камни всё чуют, камни скажут…
Дрожь земли, голоса рабочих в стороне, окрик брата и уж тем более тихое жужжание ручного телекристалла, висевшего на цепочке на его шее, — всё это Шахаб проигнорировал. Сейчас ярость и страх за эльфийку заглушали всё.
Ровно до того момента, как болью взорвалась скула, а от удара буквально зазвенело в голове. Качнуло так, что едва удалось устоять, сбилась концентрация, и связь порвалась. Пропала обманчивая уверенность, что еще немного — и он прихлопнет каменной ладонью мелкую живую тварь, посмевшую коснуться его женщины, от неожиданности даже ярость поутихла. Шахаб недоверчиво схватился ладонью за лицо, поймал тяжёлый взгляд брата.
— Не психуй, — жёстко велел тот и ответил на вызов по телекристаллу. — Найдём.
На силу старший не поскупился, и это оказалось так неожиданно, что Шахаб на пару мгновений растерянно замер, не протестуя и не пытаясь ответить. А потом сумел взять себя в руки, когда услышал, о чём и с кем разговаривает Шад. Ему явно отчитывалась наружка, и, хотя реплик с той стороны молодой шайтар не слышал, хватило одной фразы:
— Наблюдать и не вмешиваться. Маяк по команде. Идём, — бросил он брату. — Ушастым надо вломить, группа готова.
Шахаб нехотя кивнул. От злости темнело в глазах и хотелось оторвать кому-то голову, но старший уже вправил на место мозги, которыми шайтар понимал: вряд ли его эльфийку выкрал один энтузиаст, наверняка задействована целая группа, а переть на неё одному — самоубийство. И Халлеле не поможет, и сам вляпается.
Если вообще найдёт её один, без портальщика. В контакте с землёй легко чувствовать себя всемогущим, не просто частью гор — ими самими, могучими и равнодушными к жизни на склонах. Обманчивое ощущение, ловушка разума, а остроухие давно наловчились противостоять силе сынов гор.
Повилика требовалась им живой, и это главное, так что несколько минут ничего не изменят.
Лишь бы только сама Холера не наделала глупостей и дожила до этого момента!
Глава десятая, утешительная
Плохая примета — просыпаться от холода на голых камнях с пульсирующей болью в затылке. Очень плохая. Особенно если не чувствуешь онемевших и, кажется, скрученных за спиной рук.
Это была первая мысль, появившаяся в гудящей голове, а там нетрудно оказалось додуматься и до причин: сородичи, чтоб им гнить сто лет на леднике, всё-таки до неё добрались.
Пахло сыростью, по правой щеке сбегали дождевые капли, намокшее платье облепило тело, и босые ноги тоже почти не ощущались от холода. Рядом кто-то возился в вещах, и хотя помалкивал, но Халлела не сомневалась: эльфов рядом несколько, вряд ли её бросили без присмотра. Хорошая новость пока была только одна, её явно не успели утащить далеко, они всё ещё где-то в шайтарских горах: эльфийка чуяла это, даже несмотря на заблокированную магию.
Ах да, еще она жива, тоже неплохо. Надолго ли?..
— Долго ещё? — кто-то рядом озвучил её вопрос.
Говоривший на эльфийском голос дрогнул от злости. Он показался Халлеле неприятно высоким, хотя, пожалуй, мог считаться типичным. Слишком привыкла за последнее время к другим — среди шайтаров выше баритона не найдёшь, а Шахаб и вовсе разговаривал низко, хрипловато, словно камни перекатывал.
Горло сжало колючей петлёй, так что горько стало дышать. Когда он еще её хватится!
Не надо было уходить из подвала. Почему он её не послушал?..
— Откуда я знаю? — огрызнулся тем временем другой голос. — Отродье очнулось, можешь развлечься разговором.
— Велели доставить живой, — вмешался третий.
— Целостность не оговаривалась. — Первый приблизился. — Сидеть, отродье!
Халлела неглубоко вдохнула и молча стиснула зубы, приготовившись к боли. Настрой эльфов не оставлял сомнений: они явно злились и мечтали сорвать на ком-то гнев. Непонятно из-за чего, но сознавать, что у них проблемы, было приятно.
Удар пришёлся в живот. Болью пробило аж до шеи, дыхание перехватило, а перед глазами поплыли цветные круги. Повилика попыталась сжаться, закрыться от следующего пинка, но связанные руки не дали такой возможности. Потерять бы сознание, вряд ли эльф станет возиться…
Тоскливая мысль всплыла сквозь боль и попытки сделать вдох — и пропала, когда сильная ладонь в перчатке схватила за волосы и потянула вверх. Халлела распахнула глаза.
— Команды надо выполнять, отродье! — прошипел эльф ей в лицо.
— Своим опытом делишься, гниль ушастая? — просипела Халлела, выбрав самую мерзкую из своих ухмылок.
Следующий удар пришёлся по лицу, да такой силы, что в голове звякнуло и отключилось. К сожалению, ненадолго. Эльф опять сгрёб её за волосы, потянул вверх, и эта боль заставила очнуться.
— Тебе не разрешали открывать рот, отродье! Из-за тебя Хантиаль оказался в руках у палачей дроу. Как бы я хотел снять с тебя кожу… — сквозь зубы выцедил он, разглядывая эльфийку и всё сильнее натягивая волосы, приподнимая за них и явно желая выдрать вместе со скальпом. — Очень медленно, полоску за полоской. А потом пустить на удобрения, чтобы такое омерзительное отродье принесло хоть какую-то пользу!
Халлела видела его сквозь пелену, даже не пытаясь смаргивать непроизвольно выступившие слёзы. В голове гудело, лицо горело огнём.
— Боишься, что дроу твоей подстилке больше понравятся?
Больше первый не разговаривал. Швырнул её лицом о камни, вскочил, матерясь, ударил ногой раз, другой…
— Хватит! — оттащил его кто-то из своих, за что получил свою порцию брани.
Повилика слушала их краем расплывающегося сознания, а всё остальное было сосредоточено на одном желании: суметь сделать вдох сквозь тошноту пополам с выворачивающим кашлем, от которого клубок боли внутри пульсировал и перекатывался, охватывая щупальцами грудную клетку.
— Отродье тебя провоцирует, а ты ведёшься как ребёнок! — проворчал третий, пока первые двое пыхтели, борясь. — Если ты это убьёшь, кожу снимут с нас. Я не стану покрывать тебя и твои шашни с Хантиалем.
Первый принялся поливать бранью уже его, но поток оборвался звуком удара.
— Заткнись. Ты и так уже на рапорт наговорил, — зло выплюнул второй. — Убьёшь отродье — сдохнешь.
