В итоге я добираюсь до ровного места с задней стороны участка, где Кэл вырыл могилу для Дерека.
На ней лежит аккуратно связанный пучок полевых цветов. Они лишь слегка завяли. Должно быть, Кэл был тут на этой неделе и оставил эти цветы.
Затем я плачу, вспоминая Дерека. Его добрые карие глаза и милую улыбку. Жизнь, которую у него отняли.
Какое-то время спустя я возвращаюсь в хижину и снова начинаю плакать, стоя на пороге и так ясно видя жизнь, которую вели мы с Кэлом. Жизнь, которую я любила. И которая так изломалась.
Я сглатываю слезы, ощущая позади себя присутствие. Может, я реально чувствую его запах, доносящийся ветерком с расстояния. Знакомый, безошибочно узнаваемый запах.
Рывком развернувшись, я обвожу взглядом двор, пока мои глаза не останавливаются на одинокой фигуре у начала подъездной дорожки.
Кэл.
Я шмыгаю носом и тру глаза.
— Я могу держаться в стороне, — говорит он совершенно серьезным голосом. — Увидел, что ты ушла одна, и хотел убедиться, что ты в безопасности. Но я могу оставить тебя одну, если хочешь.
— Нет, все в порядке.
Он медленно идет ко мне. Когда он оказывается достаточно близко, я вижу, что его взгляд торопливо изучает мое лицо. Ищет… что-то.
— Ты в порядке? — спрашивает он очень мягко.
— Думаю, да. Я даже не знаю, почему я так расклеилась. Просто я не была тут с тех пор, как…
— Да. Я часто приезжаю. Это место наполнено призраками, и некоторые из них очень ранят.
— Верно, — я снова слегка всхлипываю и изо всех сил стараюсь стереть слезы тыльными сторонами ладоней.
— Чего ты от меня хочешь, малышка? Я не могу выносить твои слезы. Я хочу… обнять тебя, сделать так, чтобы тебе стало лучше, но это я нас сломал. Я это знаю. Так что, возможно, ты этого не хочешь. Хочешь, чтобы я ушел?
— Нет, — я давлюсь новыми слезами. Я как будто не могу перестать плакать. — Пожалуйста, не уходи.
Затем я подчиняюсь всем своим инстинктам и прислоняюсь к его груди. Рыдаю в его рубашку. Он крепко обнимает меня, именно так, как мне нужно. Он держит меня, бормочет, что он рядом, любит меня, больше никогда не оставит, и наконец, я выплакиваю все.
Тогда я отстраняюсь из его объятий, и осознание укрепляется во мне.
Я верю ему.
Я верю ему.
Он любит меня, и он меня больше никогда не оставит.
Ничто в этом мире не убедит меня в обратном.
Мое лицо расплывается в весьма мокрой улыбке.
Он склоняет голову набок, его глаза смотрят до сих пор тревожно и так невероятно нежно.
— Что тут происходит, малышка?
— С чем?
— С тобой. Что-то, о чем мне нужно знать? — он кажется почти настороженным. Может, чувствующим легкую надежду.
— Я так не думаю. Пока что нет. Я еще разбираюсь, — я тянусь и обнимаю его. — Но я рада, что ты здесь.
***
На самом деле, я не знаю, почему я не разражаюсь тирадой от своего ослепляющего осознания. Может, это пока что слишком велико, чтобы об этом говорить. Вместо этого я предлагаю сделать уборку в доме, поскольку мне неприятно видеть хижину такой запущенной, и Кэлу, похоже, нравится эта идея.
Так что мы вытираем пыль, подметаем полы, трем и полируем все, пока жилье не начинает выглядеть так, как должно. И я хорошо провожу время, наводя порядок. Затем, когда мы оба потные и разгоряченные, я предлагаю пойти к водопаду и помыться.
На это Кэл тоже с готовностью соглашается.
Так что мы идем к водопаду, течение которого как никогда полное, и я как всегда моюсь первой. Кэл поворачивается ко мне спиной, давая мне уединение.
Мне хочется сказать ему, что он не обязан отворачиваться. Он может наблюдать за мной, если хочет. Я этого хочу. Но по какой-то причине я чрезвычайно смущена ситуацией и переменой моих чувств, так что я не нахожу в себе храбрости предложить это.
Я пользуюсь мылом и шампунем, которые мы принесли с собой, брею подмышки впервые за многие месяцы. В голове проносится мысль побрить еще и ноги, но я не особо на ней задерживаюсь.
Мои ноги не были бритыми все то время, что я знаю Кэла. Он просто не переживает по этому поводу, и похоже, это не стоит того, чтобы тратить время и лезвие бритвы на такую бесполезную задачу.
Я заплетаю волосы и надеваю большую мужскую футболку, которую прихватила из шкафа в хижине — она слегка пахнет плесенью, но все равно чистая — и говорю Кэлу, что я закончила.
Повернувшись, он голодным взглядом окидывает меня с головы до пят, но ничего не говорит и не делает первый шаг.
А я бы не возражала, если бы сделал.
— Могу я подстричь твои волосы и бороду? — спрашиваю я, показывая ножницы, которые взяла с собой.
— Конечно, можешь. Давненько нуждался в этом.
— Ты мог бы и сам немного подрезать, знаешь.
Он хрюкает.
— Это было бы неприятное зрелище.
Я хихикаю от этой мысли и начинаю стягивать его футболку через голову. Мы вместе снимаем ее, и я стараюсь не слишком отвлекаться на его обнаженный торс.
Сильные плечи. Прямая спина. Волосы на груди. Плоский живот. Очерченные мышцы, сухожилия и вены на руках. Шрамы.
Я хочу это все. Всего его. Примитивно. До глубины моего нутра.
Вместо того чтобы поддаваться порыву, я занимаюсь подравниванием его волос, затем сдвигаюсь вперед, чтобы заняться бородой. Я постоянно чувствую на себе его взгляд, пока стригу и приглаживаю.
Мне нравится, как он наблюдает за мной. Взгляд такой глубокий, теплый, собственнический и… искренний.
— Ладно, — говорю я, пригладив его бороду обеими руками. — Думаю, так хорошо.
— Да?
— Да, — я опускаю глаза.
Он тянется к одной из моих длинных толстых кос и проводит рукой вверх и вниз по ней.
— Спасибо, малышка.
— Тебе не нужно благодарить меня за это. Мне нравится это делать.
— Правда?
— Мне всегда нравилось… заботиться о тебе, — я хочу сейчас увидеть его лицо, но не могу поднять взгляд. Я жалею, что мои волосы не распущены, и нет возможности спрятаться за ними.
— До тебя обо мне никто никогда не заботился, не считая моей мамы.
— Знаю. Мне хотелось бы, чтобы это было не так.
Он нежно кладет ладонь на мой подбородок и приподнимает мое лицо, чтобы лучше видеть меня.
— Такое чувство, будто тебе надо что-то сказать, малышка. Что бы там ни было, я хочу это услышать.
Я прочищаю горло. Пытаюсь сказать ему, что чувствую.
Ничего не выходит.
— Ладно, — он слегка отстраняет меня, чтобы иметь возможность встать. — Когда ты будешь готова. У нас полно времени.
Это дарит мне облегчение, позволяя расслабиться. Я поворачиваюсь спиной к водопаду, пока он раздевается и встает под струи воды. Я слышу, как он двигается. Плещется. Трет свое тело.
И я очень хочу посмотреть.
Но это было бы неприлично. Я не могу пялиться на него во время приватного занятия. Даже если я ему явно нравлюсь, я все равно не могу подглядывать за ним голым, пока он не даст мне разрешение.
Это будет неправильно.
Но я сейчас очень хочу увидеть его тело.
— Что-то не так, Рэйчел?
— Что? — я так удивлена, что мой ответ звучит слегка визгливо.
— Похоже, что-то не так.
— Почему ты так решил?
— Твоя спина выглядит как-то встревоженно.
Мои щеки краснеют. Сердцебиение учащается.
— Не можешь же ты по моей спине сказать, как я себя чувствую.
— Еще как могу, — похоже, он отошел от водопада. Ближе ко мне. — Я могу прочесть твои чувства по малейшим деталям, как и ты делаешь это со мной. Так что скажи мне, что не так, малышка. Ты начинаешь беспокоить меня.
Легкий надрыв в его голосе заставляет меня признаться.
— Не из-за чего беспокоиться. Просто… просто я хочу посмотреть на тебя.
Черт. Это звучит абсолютно нелепо. Разве можно сделать эту ситуацию еще более неловкой?
— Бл*дь, тогда просто развернись, малышка, — звучит это так, будто он улыбается.
Так и есть. Я вижу улыбку на его лице, когда поворачиваюсь в его сторону. Затем мой взгляд неудержимо скользит по остальному его влажному и обнаженному телу. По мыльной пене на животе. По длинным ногам. По крепким бедрам. По частично эрегированному члену.
