Только недавно Габи начала что-то рассказывать о себе и своих мыслях. И чем больше я узнавал, тем мрачнее становилось мое представление об окружающем ее. Я понимал, что никогда не смогу понять ее до конца. Ощутить то одиночество, которым, казалось, она пропитана. Но моя душа тянулась к ней. Я был влюблен в нее, и уже не мог представить жизни без нее.
Сняв галстук, он связал ее руки и рывком поднял на ноги. Запустив руку под юбку ее платья, он стянул вниз трусики и, поднеся к лицу, вдохнул их запах. Казалось, от одного этого он готов был кончить. Омерзение, которое вызывали его действия, заставили покрыться мою спину каплями пота. Но Габриэлла оставалась совершенно спокойной. Склонив вниз голову, она позволяла делать Ронхельцу все, что заблагорассудиться. И это шокировало меня больше остального.
-Мне так нравиться твоя покорность – обойдя ее, он провел двумя пальцами по ее волосам. – Интересно, а что будет, если я сделаю так? – схватив ее за волосы, он дернул за них, и голова Габи запрокинулась назад.
-Молчишь? Что же, я заставлю тебя кричать – толкнув ее на кровать, он скинул пиджак и начал растягивать ремень. – Я обожаю, когда шлюхи вроде тебя кричат и молят о пощаде со слезами на глазах. Тебе не кажется, что в эти моменты они искренни? Наверное, только страх заставляет их говорить правду – развернув на живот, он оголил ее попку, и, вытащив ремень, сложил его пополам.
-А теперь тебя ждет наказание за то, что ты вмешиваешься в дела взрослых дяденек. Скажи это! – он словно обезумел. Похоть полностью овладела им.
-Да, сэр. Я очень плохо вела себя и заслуживаю того, чтобы вы меня выпороли. Пожалуйста, не жалейте меня – погладив ее упругую попку, он склонился над ней, провел носом между ягодицами, и закатив глаза, задрожал от возбуждения. А отвратительней всего было то, что я почувствовал, как у меня самого твердеет в штанах.
-Я не знаю жалости, сучка – и тут он нанес первый удар. Звук был достаточно громким, чтобы понять, насколько болезненным это ощущалось. Габи в момент дернулась и сжалась, закусывая темно-бордовое одеяло на черной кованой кровати с четырьмя высокими колоннами.
-И не забывай, что после каждого удара, ты должна говорить «спасибо, господин». Ты поняла? – крикнул он.
-Да, я поняла, сэр. Спасибо за удар, господин.
-Какая ты умница. Интересно, это Андроус так выдрессировал тебя? А, в сущности, какая разница? Сейчас ты моя – последовал второй удар, за ним третий и четвертый. Не выдержав, Габи начала хныкать. Мне было больно наблюдать за всем этим, но я продолжал снимать. Если уж она пошла на такое, то я обязан сделать все правильно. Я понял, что ей нужны были гарантии. Защита в случае чего.
После седьмого удара кожаного ремня она начала кричать. Интенсивность и наносимая сила становилась все больше, а ее нежная молочная кожа горела. Лицо Ксандера тоже пылало красным. Оно все было мокрым от пота, которое он вытирал каждый раз рукавом рубашки.
-Я не слышал последнего «спасибо»!
-Сп-п-паси-бо, господин – с трудом произнесла она.
-Вот так. И не забывай в следующий раз. А наказание увеличивается еще на три удара – услышав звонкие два шлепка, последовал последний, который был совершен с такой силой, что на ее ягодицах выступила кровь. Следом раздался пронзительный крик, но вместо того, чтобы выбежать и остановить его, я залез к себе в джинсы и обхватил свой член рукой, который пульсировал все сильнее. Головой я понимал отвратительность происходящего, ощущал неправильность и призрение к самому себе, за то, что возбудился глядя на ее боль. Но что-то в этом заводило меня. Я был не лучше животного в тот момент.
Развязав кусок ткани на ее руках, он скрепил их своим ремнем и уложил на спину. Скинув с себя рубашку, он расстегнул молнию брюк, вытащил свой эрегированный член и залез на нее так, что ее голова, оказалась между его ног.
-Открой свой грязный ротик. Я должен вычистить его! – проведя языком по губам, Габи сделала, как он приказал, и Ксандер тут же одним толчком впихнул свой пенис.
-О, как хорошо! Давай же девочка, соси его. Сильнее соси – ее голова начала двигаться, но ему видимо это было недостаточно, и поэтому, схватив за волосы, он начал насаживать ее быстрее.
-Черт, твой язык отлично работает! Еще! – она что-то сделала, от чего он хрипло застонал как свинья. Я вообще не понимал, как она могла дышать. Его вес, член, толкающийся в самое горло – я боялся, что за эйфорией он может не заметить, если ей вдруг станет не хватать воздуха. Но оральные ласки продолжались недолго. Довольно быстро он кончил ей в рот и опрокинулся рядом на кровать.
-Чертовка! Мне еще никогда никто так не отсасывал – повернувшись на бок, он начал гладить ее тело. Сжав грудь, ртом он вцепился во вторую, прикрытую тканью платья. При всем этом он издавал неприятные рыкающие звуки.
-Посмотрим что у нас там – опустив руку между ее ног, он воскликнул:
-Боже, да ты вся течешь! Я так сильно возбуждаю тебя, сучка?
-Да, господин. Я мечтаю о том моменте, когда ваш член погрузиться в меня. Как вы будете жестко и ненасытно трахать мою киску и попку. Умоляю вас! – приподняв бедра, она простонала от удовольствия, которое приносили ей его пальцы, и задвигала ими.
-Господин, быстрее! Прошу, позвольте мне кончить – навалившись на нее, он начал жадно целовать ее, продолжая при этом активно работать рукой. А я прикусил нижнюю губу и дрочил себе, представляя себя, на его месте. Звуки страсти и желания, что вылетали из ее ротика, приводили меня к краю пропасти. Я не мог ничего думать, только невероятная нужда по ней ощущалась в штанах.
-Да, да! Я уже почти… Ах! – я кончил вместе с ней.
Расслабившись, Габи с блаженной улыбкой на лице распласталась по кровати. Она выглядела как порочная спящая красавица, сочетающая в себе невинность и чистоту. Это в ней как раз и заставляло сносить крышу.
Поднеся испачканные ее влагой пальцы к своему рту, Ронхельц облизал их.
-Сладкая – произнес он так, что я невольно облизал свои губы, представляя этот вкус.
-А теперь я хочу посмотреть на тебя без одежды. Вытяни руки – сняв с нее платье, он оставил висеть его где-то около связывающего ее ремня. Его руки дрожали, когда он водил ими по обнаженному телу. Я тоже с замиранием сердца наслаждался той красотой, которая мне открывалась. Габриэлла была божественным даром. Силой, которой никто не мог противостоять. Ее движения, пластика, мимика – гипнотизировали. Воздух вокруг был словно одурманен. Я не ощущал самого себя и реальности вокруг.
