Он протягивает мне один из тех маленьких фонариков, похожих на ручку, которые, кажется, есть у всех медиков, и светит им мне в глаза.
— Я в порядке, просто немного брезглива от…
— Вы не обязаны рассказывать мне, что произошло.
Доктор прерывает меня, бросает быстрый взгляд на моего мужа, а затем приобретает уместный бледно-зеленый оттенок.
Я протягиваю свою банку, желая избавить беднягу от страданий. Он выглядит так, будто если ему придется провести еще хоть секунду под пристальным взглядом Деймона, он потеряет сознание. — Как я уже сказала, я в порядке. Просто немного подташнивает.
— Мисти, ты упала в обморок. Пусть доктор работает, — приказывает Деймон, и я вызывающе поднимаю на него бровь. Он повторяет мое выражение, и я сдаюсь.
Я снова смотрю на доктора. — Что у вас для меня есть?
— Я поставлю вам капельницу с жидкостью. Это должно помочь, — говорит он с неуверенной улыбкой.
— Вы что, издеваетесь? — Доктор вздрагивает, и я, поморщившись, говорю: — Извините, а затем обращаю свой гнев на человека, который этого заслуживает. — Это излишняя жестокость. Отпусти бедного доктора.
Деймон полностью игнорирует мою вспышку. — Хорошо. Что еще?
Все тело доктора напрягается от тона Деймона. Он искренне напуган, и я не в первый раз задаюсь вопросом, что сделал мой муж, чтобы заслужить такую реакцию. После сегодняшнего вечера у меня определенно есть идея получше. — Еда… что-нибудь съестное поможет.
Деймон переключает внимание на меня, его брови сведены вместе в беспокойстве, пока он изучает мое лицо. — Что ты хочешь съесть?
Я качаю головой. — Деймон, сейчас около трех часов ночи. Ничего не открыто.
— Позволь мне побеспокоиться об этом.
Кажется, он слишком уверен в своей способности получить то, что хочет.
— Я хочу в кафе и картошку фри из бутербродной Смитти.
Я ухмыляюсь. Я точно знаю, что они не открыты.
— Вы почувствуете небольшой укол, — говорит доктор за секунду до того, как уколоть меня иглой.
Я вздрагиваю от боли, и Деймон пробирается вперед, мрачно глядя на доктора, который практически дрожит передо мной.
— Простите, я должна была этого ожидать.
Я даю доктору свою лучшую утешительную улыбку, и он смотрит на меня как на спасательный круг.
Он вешает пакет с прозрачной жидкостью на крючок, который он собрал над моей головой. Он регулирует линию, ведущую к моей руке. — Двадцать минут должно хватить.
— Вы свободны. С остальным я справлюсь сам.
Доктор вздыхает, и его плечи расслабляются, когда он встает, быстро собирает свои вещи и направляется к выходу. — Позвоните мне, когда понадобится.
Как только за ним закрывается дверь, я бросаю взгляд на Деймона. — Тебе обязательно было его запугивать? Он и так вышел посреди ночи!
— У него есть гонорар. Уверяю тебя, ему заплатили более чем достаточно, чтобы выйти.
Ладно, возможно, это правда, но все же. — Он, кажется, испугался тебя.
— Я не сделал ничего плохого этому доктору, если ты об этом беспокоишься, — рассеянно отвечает Деймон, набирая номер на своем телефоне.
— С этим доктором?
Деймон переводит взгляд на меня, а затем возвращается к своему телефону. — Последний исчез после того, как информация стала достоянием общественности.
— Ты просто сумасшедший, — вздыхаю я.
— Ты только что это выяснила?
— Ты опасен.
Даже когда я произношу эти слова, они кажутся мне невкусными.
Деймон убирает телефон обратно в карман, сокращает расстояние между нами и нежно проводит большим пальцем по моей скуле. — Не для тебя.
— А что, если я… ну, не знаю… разозлю тебя или что-то в этом роде?
Его губа подергивается. — Честно говоря, я не представляю, как это возможно.
— Да? Даже если я приударю за одним из твоих братьев?
Почему я это делаю? Но я знаю, почему — какая-то больная часть меня любит подталкивать его как можно дальше. Нравится чувствовать себя уверенно, зная, что он не сорвется. Только не со мной.
Его глаза сужаются до черных щелей. — Я буду скучать по ним.
В моей груди вспыхивает смех. — Ты сумасшедший.
Он наклоняется и касается своим лбом моего. — Когда дело касается тебя, я гораздо больше, чем сумасшедший.
Он так близко, что каждое его дыхание веером проносится над моими губами, а его сладкий аромат сигар и одеколона заполняет мой нос. Он словно натянул невидимую веревку, связывающую нас вместе, притягивая к себе каждую унцию моего внимания. Я не могу удержаться от того, чтобы не наклонить подбородок и не прижаться ртом к его губам.
Он тихо стонет, углубляя поцелуй, и уносит все оставшиеся мысли.
В дверь тихонько стучат, прерывая момент.
— Что? — кричит Деймон, голосом, не позволяющим тому, кто нас прервал, войти.
Дверь открывается, и в комнату входит Себастьян, держа в руках белый бумажный пакет со знакомым логотипом. — У меня твоя еда, засранец. Ты хоть представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы получить это? Ты должен мне сто тысяч.
— Просто отдай мне еду.
Деймон совсем другой рядом со своими братьями; жесткость, с которой он ведет себя с другими, полностью отсутствует. Вместо этого в нем чувствуется какая-то легкость.
— Держи свои грязные руки подальше. Я сделал это для своей сестры, а не для тебя.
Себастьян одаривает меня яркой улыбкой, которая выглядит слишком озорной.
Я забираю у него пакет, стараясь не нарушить работу капельницы. Взгляд Себастьяна задерживается на линии, и он бросает холодный взгляд на старшего брата.
— О чем ты, черт возьми, думал, когда привел ее туда?
— Я думал, что она заслужила право выбора, — легко отвечает Деймон.
Я откусываю кусочек клубной булочки, восхитительный вкус майонеза и хрустящего бекона заполняет мой рот. Я проглатываю, прежде чем сказать: — Он спросил. Могу сказать, что мне приходилось проходить и через худшее.
Глаза обоих мужчин устремляются на меня, брови сведены вместе. Себастьян выглядит как более молодая копия.
У Деймона дрожит челюсть, и проходит несколько секунд, прежде чем он что-то говорит. — Мы убили этого ублюдка слишком быстро.
От такого прямого ответа у меня пересыхает в горле. — Мы убили его.
Деймон подходит ближе, на его лице появляется выражение озабоченности. — Мы.
Я ищу в себе хоть каплю сожаления и ничего не нахожу. — Я… я не чувствую себя плохо.
Деймон целует меня в макушку. — Хорошо.
— Я оставлю вас, голубки, наедине. Позаботься лучше о моей сестре, засранец.
Братья продолжают говорить, но их голоса звучат нечетко, пока мой мозг перекручивает и переворачивает слова "голубки". И то, как Деймон не стал им противоречить.
— Отпусти меня! — кричу я уже в пятый раз с тех пор, как Деймон вытащил меня из машины и, прижав к груди, понес вверх по лестнице.
— Мы почти пришли, Нимфа.
Его усмешка отдается в моем боку, и я сдаюсь, позволяя ему нести меня в нашу спальню.
Я вздыхаю, когда он укладывает меня на мягкий матрас. — Я даже не представляла, что могу так сильно скучать по своей кровати.
— Не любишь ночные прогулки? — спрашивает он, но по его тону понятно, что он уже знает ответ. Кажется, он знает обо мне гораздо больше, чем следовало бы.
Я собираюсь натянуть одеяло, но Деймон останавливает меня. Он протягивает мне поношенную футболку военно-морского цвета.
— Руки вверх.
Я вздыхаю и поднимаю руки, слишком уставшая, чтобы сформулировать ответ. Когда я надежно уложена в постель, он снимает рубашку и брюки, а затем забирается рядом со мной, притягивая меня к себе. Его грудь вздымается и опускается с каждым вдохом, и ровный звук его сердцебиения начинает убаюкивать меня во сне.
— Когда мне было шестнадцать, конкурирующая семья решила, что сможет заменить мою, и попыталась уничтожить нас всех.
Голос Деймона едва слышно шепчет, и я рисую круги на его груди, чтобы показать, что слушаю.
