Фритц включил поворот и свернул налево у знака «стоп».
Бет с трудом могла дышать, вслушиваясь в каждое слово.
— Потом вас отдали Райанам, но у них и так было слишком много детей. Поэтому вскоре вас взяла семья Голдричей, которая жила в том доме с двухэтажными квартирами недалеко от Рэли-Стрит. Мы надеялись, что в этот раз вас оставят, но женщина забеременела. И вы оказались в сиротском приюте. Нам страшно не нравилось, что вы жили там, потому что вам не разрешали много играть на улице.
— Вы продолжаете повторять «мы», — прошептала Бет, боясь поверить. Надеясь.
— Да, ваш отец и я.
Бет прикрыла рот тыльной стороной ладони, не сводя взгляда с профиля дворецкого, словно стараясь сохранить его в своей памяти.
— Он знал обо мне?
— О, да, хозяйка. С самого рождения он знал о вас все, начиная с того момента, как вы пошли в детский сад, потом в начальную школу, а после в среднюю, — он посмотрел Бет в глаза. — Мы так гордились вами, когда вы поступили в колледж по академической стипендии. Я присутствовал, когда вы выпускались, делал фотографии, чтобы ваш отец смог увидеть и этот момент.
— Он знал меня, — повторила она, словно слушая звучание этой фразы. При этом чувствуя себя так, будто говорит о чьем-то чужом отце, а не о своем собственном.
Дворецкий взглянул в ее сторону и улыбнулся.
— У нас есть все статьи, которые вы когда-либо писали. Даже времен старшей школы и колледжа. Когда вы начали работать в газете «Колдвелл Курьер Джорнал», ваш отец отказывался по утрам ложиться спать, пока я не приносил ее ему. Не важно, какой тяжелой была ночь, он не мог заснуть, пока не прочтет того, что вы написали. Он так гордился вами!
Бет рылась в сумке в поисках бумажного носового платка.
— Возьмите, — сказал дворецкий, протягивая ей маленький пакетик салфеток.
Она высморкалась так деликатно, как могла.
— Хозяйка, вы должны понять, как тяжело ему было держаться в стороне от вас. Он прекрасно знал, как это опасно — находиться рядом с вами. Семьи воинов должны тщательно охраняться, а вы были беззащитны, так как росли среди людей. И он надеялся, что участь Перехода не коснется вас.
— А мою мать вы знали?
— Не очень хорошо. Они недолго были вместе. Спустя какое-то время после того, как они стали встречаться, она исчезла, потому что узнала, что он — не человек. Она не сказала ему, что забеременела и скрывала это до того самого момента, пока не пришло время родов. Тогда она связалась с ним. Я думаю, ваша мать боялась того, кому давала жизнь. К несчастью, роды начались раньше, чем мы успели к ней добраться, и ее забрали в больницу для людей. Но вы должны знать, что он очень сильно любил ее.
Бет впитывала информацию как губка, поглощая ее, заполняя пробелы в своем прошлом.
— А мой отец и Роф, они были близки?
Дворецкий замешкался.
— Ваш отец любил Рофа. Мы все его любим. Он наш повелитель. Наш король. Вот почему ваш отец послал его к вам. Нет нужды его бояться. Он не причинит вам вреда.
— Я знаю это.
Когда вдалеке показался ее дом, Бет пожалела, что у нее было так мало времени, чтобы поговорить с дворецким.
— Вот мы и на месте, — сказал он. — Рэд-Авеню, 1188, квартира 1-б. Хотя должен заметить, ни ваш отец, ни я не одобряли того факта, что вы живете на первом этаже.
Машина остановилась. Но она не хотела выходить.
— Могу ли я еще задать вам несколько вопросов? Позднее? — спросила она.
— О, хозяйка, конечно же. Пожалуйста, задавайте. Я о столь многом хотел бы вам еще рассказать, — он вышел из машины. Но к тому времени, как обошел ее, Бет уже захлопывала дверь со своей стороны.
Сначала она хотела протянуть ему руку и поблагодарить формально.
Но вместо этого стиснула маленького старичка в объятиях.
* * *
Когда Бет ушла, жажда Рофа взывала кинуться за ней вслед, но все тело сковывала невыносимая боль, словно обвиняя в том, что он сам прогнал свое избавление. Он натянул брюки, и, кое-как дотащившись до телефона, позвонил сначала Фритцу, а потом Торменту. Голос Рофа срывался раз за разом, и ему приходилось повторять снова, чтобы его поняли.
Как только Роф закончил разговор с Тором, он почувствовал подступающую тошноту. Едва держась на ногах, он направился в ванную, мысленно призывая Мариссу. А оказавшись там, и перегнувшись было уже через унитаз, вспомнил, что в его желудке ничего нет.
Он решил, что слишком долго ждал, игнорируя сигналы, которые уже довольно давно посылало ему его тело. А после встречи с Бет его внутренние порывы и желания обрели новые масштабы. Не удивительно, что он как с цепи сорвался.
И тут он ощутил запах Мариссы, исходящий из комнаты.
— Мой повелитель? — позвала она.
— Мне нужна…
«Бет», мелькнуло в его сознании, вызывая видения о ней.
Он видел Бет перед собой, слышал ее голос, но протягивая руку, Роф находил лишь пустоту.
— Повелитель? Мне зайти? — спросила Марисса из другой комнаты.
Роф вытер пот с лица и вышел из ванной, пошатываясь, словно пьяный, двигаясь вперед на ощупь.
— Роф! — воскликнула Марисса, рванувшись к нему.
Не удержавшись на ногах, он упал на кровать и потянул Мариссу за собой. К нему было прижато тело Мариссы, а он чувствовал лишь тело Бет.
Простыни, на которых он лежал, впитали ее запах. Роф сделал глубокий вдох, пытаясь прийти в себя, но все что он ощущал — была Бет.
— Мой повелитель, вам необходимо питаться, — голос Мариссы казался отдаленным, словно она находилась где-то на лестнице.
Роф взглянул туда, откуда звучал голос, но ничего не увидел. На этот раз он действительно был совершенно слеп.
Голос Мариссы звучал все настойчивее.
— Мой повелитель, вот. Возьмите мое запястье. Сейчас же.
Ощутив теплую кожу под пальцами, Роф открыл было рот, но руки не слушались его. Он коснулся плеча, ключицы, изгиба шеи.
Бет.
Им овладел безумный голод, и, в беспамятстве он набросился на женщину, с рычанием вонзив свои клыки в нежную плоть над артерией. Вампир пил неистово, жадно глотая. А перед глазами у него стояла темноволосая женщина, принадлежащая ему, отдающаяся ему, и он представлял, что это она сейчас в его объятиях.
* * *
Марисса с трудом могла дышать.
Руки Рофа едва не переломили ее надвое, а его огромное тело, придавив к постели, держало ее, как в плену, пока он пил. В первый раз Марисса смогла почувствовать каждую жесткую линию его тела.
Включая даже то, что, как она поняла, должно было быть эрекцией, и чего ей не доводилось ощущать прежде.
Перед ней открылся целый мир возможностей. Таких захватывающих и одновременно пугающих.
