Хочется его ударить. Залепить пощёчину. Всё-таки заставить заткнуться. Но я всё ещё молчу. И умоляю саму себя сделать хотя бы один единственный вдох, ведь в лёгких печёт похлеще, чем бурлит в разуме. Держаться на ногах, когда колени слабеют и вот-вот подогнутся — тоже немало усилий занимает. Я впиваюсь ногтями в его плечо, наплевав на то, как он это воспримет. Оставляю красные полосы на загорелой коже. И почти упиваюсь этой своей маленькой местью. Пусть ему тоже будет больно.
Жаль, на самом деле, он вовсе не замечает.
— Ты должна мне за тот раз, Эва. Ты ведь это тоже помнишь, правда же? — скатывается до хриплого шёпота, а его ладонь умещается между моих ног, слегка надавливая.
И чтоб меня…
Куда уж проще, если бы просто разодрал всю одежду, включая бельё, а потом просто взял задуманное.
Нет.
И на этот раз нет…
Другая его ладонь забирается в мои волосы, комкает их в своём кулаке, смещается к затылку, давит совсем немного, но ощутимо, и снова вынуждает смотреть ему прямо в глаза. В них царит тьма и мрак. Обещание. Моя расплата.
— Сегодня я позволю тебе выбрать. Разденешься ли дальше сама, ляжешь на кровать и раздвинешь передо мной свои ножки так широко, как только я захочу, — перехватывает мои собранные в кулак пряди немного иначе. — Или же встанешь на колени, а затем откроешь для меня свой неумелый ротик, оближешь и возьмёшь мой член так глубоко, как только сможешь.
Если у меня и есть выбор в самом деле, то весьма сомнительный. Он ещё не договаривает, а мои колени в самом деле подгибаются. Не только из-за собственной слабости. Кай давит и тянет за волосы куда сильней, чем прежде — у меня просто не остаётся иного варианта.
Расставаться с девственностью, потому что кое-кто жаждет чужой крови, тоже не хочется…
— Правильно, — буквально читает мои мысли Кай, взирая на меня с высоты своего роста, отчего кажется ещё выше прежнего. — Ни один из вариантов не будет тем, что тебе понравится, ангелочек, — договаривает, а его ладонь в моих волосах сжимается гораздо крепче, другая — обхватывает за шею. — В этом и есть весь смысл.
Да нет в этом никакого смысла!
Лишь жуткие мысли и желания...
Хочется выкрикнуть ему в лицо.
Действительно ударить.
Засадить в него тот же треклятый скальпель.
Наконец-то избавиться...
Но конечно же, ничего из этого я не делаю. С трудом втягиваю в себя воздух и замираю, не дышу вовсе, едва его пальцы на моём горле сдвигаются выше, поглаживают подбородок, задевают губы. Он давит на них совсем слегка. Раскрывает. Оставляет от своих распутных действий грешно-горький привкус где-то в глубине моего сердца. И не оставляет времени принять какое-либо решение, обозначить что-либо вслух. Сам решает за меня и за нас обоих.
— Хватит с тебя на сегодня крови и боли, — произносит краткий итог, по-прежнему неотрывно глядя на меня. — Тем более, что я с первой минуты, как тебя встретил, только об этом и думаю.
В тёмном взоре вспыхивает нечто хищное, дикое, порочное, жадное. Пробирает до мельчайших косточек, забирается в самые глубокие уголки моего разума, усиливая и без того бешеное напряжение, пронизывающее рассудок. Сам Кай весь словно каменеет в один миг. Какая-то часть меня в этот момент хочет истошно верить: ещё немного и остановит, прекратит это безумие. Жалкая. Глупая. Наивная. Дурная.
Да, именно такая…
Прежняя я.
Сейчас…
Больше не касается моих губ, хотя другая его ладонь до сих пор надёжно фиксирует мой затылок, чтоб не отворачивалась. Я и не отворачиваюсь. Смотрю. Даже если бы и собиралась, всё равно не могу не смотреть. Не на него самого. На то, что происходит прямо перед моими глазами. Последующий щелчок пряжки отражается в моей голове, подобно очередному грохоту. Ничуть не тише колотится моё сердце. Всего нескольких движений вполне хватает, чтоб ремень на мужских брюках оказался расстёгнут, а следом и ширинка. Грубая ткань сползает по мужским бёдрам вместе с бельём, высвобождая выпирающую твёрдую плоть.
Где-то здесь я начинаю благодарить вселенную за тот наш прошлый раз, когда Кай позволяет уйти и я лишаюсь возможности принять в себя всё то, что сейчас перед глазами.
Да ну на…
Нет. Такое в меня точно не поместится.
Ни за что…
Так вообще бывает?
Какой же он всё-таки огромный…
Едва ли мне по силам сомкнуть указательный и большой пальцы, если обхватить, хотя часть меня с каким-то особенно извращённым интересом начинает представлять как раз обратное. Нет, не прикасаюсь. И не дышу вовсе, рассматривая вздымающийся, перевитый взбухшими венами член, в считанных дюймах от моего лица, с проступающей жемчужной каплей на головке.
Ещё всего секунда промедления…
— Блядь, — доносится глухим ругательством сквозь зубы от мужчины, едва я набираюсь смелости поднять взгляд.
Кай тянет за волосы и давит на затылок слишком сильно, нетерпеливо. Я малодушно зажмуриваюсь, прежде чем мои губы коснутся и почувствуют в себе чужую плоть. Воображение подкидывает самые различные варианты того, что будет дальше и потом. Насколько же должно быть мне противно и мерзко, до тошноты, до черноты и потери сознания, придётся проявить максимум стойкости, чтобы вытерпеть и… нет ничего такого. Он ощущается одновременно тёплым и мягким, почти бархатным, и вместе с тем чертовски твёрдым, как тот же камень. И да, я всё-таки обхватываю его — сама, фактически добровольно. Оправдываю себя опасением того, что в ином случае банально подавлюсь, не выдержу такого напора. Он слегка дёргается в моей ладони, наряду с прерывистым выдохом мужчины и очередным ругательством. Я не имею ни малейшего понятия, насколько глубоко и часто должна впускать его в себя, с какой силой и интенсивностью сжимать... благо, мне не приходится решать эту задачу. Первый же толчок — не моя инициатива. На удивление аккуратный, почти осторожный. Как и второй. Третий. Четвёртый. Пятый. Дальше я теряю счёт. Возвращаюсь к биению собственного сердца. Оно вот-вот выпрыгнет из моей груди, стучит настолько близко к рёбрам, отдаётся раскатистым эхом в моей голове — так гулко и мощно бьётся, словно тоже сходит с ума. Это совершенно точно какое-то сплошное безумие. Хотя вряд ли оно длится действительно долго. На языке остаётся горьковато-солёный привкус семени, смешанный с моей слюной. Вот его — с избытком. И даже чрезвычайно слишком. Едва ли мне по силам удержать это в себе.
