— Они идеальная пара.
— Так и было, — ее смех затих. — Они не ждали меня. Неожиданный ребенок для пары, которая пыталась завести ребенка десять лет, но безуспешно. Маме было сорок три, когда я родилась. Папе было почти пятьдесят, — печаль окрасила воспоминания, смягчив ее голос. — Я знала, понимаешь? Я знала, что когда мама умрет, папа последует за ней. Они были неразлучны, даже когда она заболела. Он никогда не отходил далеко от нее. Как будто тоже проходил лечение. Химиотерапия давила на нее, лишая сил. Но ее дух никогда не угасал. Она всегда улыбалась мне, даже когда была слишком уставшей, чтобы обнять меня. И мой отец был как растение под солнцем. Когда она сгорела, он вскоре иссох вслед за ней.
— Мне очень жаль.
Я сжал ее еще крепче.
— Мне тоже. Я скучаю по ним, — она хмыкнула. — А что насчет твоей мамы?
— Она умерла, когда я был ребенком.
Камилла приподнялась и уперлась мне в грудь, ее потрясающие глаза завораживали меня.
— И это все?
Я бы говорил часами, если бы она вот так сидела на мне.
— Она была холодной. Не такой, как отец. Они были противоположностями. Мой отец был тем, кто пытался научить меня. Она вроде как... я не знаю. Думаю, она не знала, что со мной делать и как мне помочь. Папа был терпелив и научил меня всему, что мне нужно было знать, чтобы выжить в реальном мире.
— Выжить?
— Как личность, как и все остальные. С чувствами и сочувствием, и всеми теми инструментами, с которыми рождаются нормальные люди, но которых мне не хватает.
— Хм.
Она положила подбородок мне на грудь.
— Что?
— Я никогда не думала об этом так, будто ты в невыгодном положении.
— Это не так.
— Если ты так говоришь…
— У меня было все. Мама не проявляла ко мне интереса, но папа с лихвой компенсировал это. Думаю, она была его опорой. Он опирался на нее, а я на него.
— Тебе было грустно, когда она умерла?
Я хотел сказать «да». Это был бы правильный ответ. Вместо этого, я сказал правду.
— Понятия не имею. Я знал, что папа грустит, и это было плохо. Все это показалось мне невероятно странным. В одну минуту она была с нами, а в следующую — ее уже не было. Смерть не имела для меня смысла. И до сих пор, наверное, тоже.
— Думаю, это общая экзистенциальная проблема.
— Может, я не такой странный, как кажусь? — я пропустил ее волосы сквозь пальцы.
— Не забегай слишком далеко вперед.
Мне нравилось, как быстро она двигалась. Любимая. Это глубокое чувство, которое в равной мере пронзило меня страхом и возбуждением, с ревом вернулось к жизни. И больше ничего не было. Не реально. Простая истина была здесь с самого начала. Я любил Камиллу.
Она отодвинулась от меня.
— Куда ты собралась?
— Мне нужно снять платье.
Мой член дернулся от ее слов.
Должно быть, я выдал свои мысли, потому что Камилла закатила глаза.
— Нет. Я все еще не могу поверить, что я… мы... да, — она закрыла лицо ладонями. — В общественном месте.
Я хотел ее снова: ее тело, ее сердце, всю ее.
— Не в общественном. Ну, может, кроме той части, где ты стояла у окна.
Она пискнула под ладонями.
— А ты псих.
— Думаю, мы оба знаем, что ты любишь психа во мне.
«Черт, я только что сказал «любишь»?»
Глядя сквозь пальцы, она произнесла:
— Ты преувеличиваешь.
— Не стесняйся, — я облизнул губы и заметил, что ее соски затвердели под алой тканью. — Только не после сегодняшнего взаимопонимания.
— Это было всего один раз.
— Если ты так говоришь…
Я ухмыльнулся.
Она развернулась и ушла в ванную.
— Кстати, больше никаких поцелуев. Я больше не участвую в сделке, помнишь? — ее слова эхом отразились от мраморной плитки.
«Это мы еще посмотрим».
Глава 36
Камилла
Себастьян продержал меня в пентхаусе до конца выходных и позаботился о том, чтобы у меня не было возможности сбежать, пока он работал в понедельник. Тимоти следил за каждым моим шагом, и я много раз задавалась вопросом, дойдет ли до того, что он пойдет и в ванную вместе со мной. Я переспала с Себастьяном, как того требовала наша сделка, но постоянно боролась со своими и его желаниями. То, что я была с ним в ресторане, затуманило мой разум, но вид Линка внес новую ясность в ситуацию, в которой я нахожусь.
Я должна выбраться и вернуться к своей прежней жизни. Себастьян так привязался ко мне за последние пару дней — и если быть честной, я сама привязалась к нему гораздо больше, чем хотела бы признавать, — что я чувствовала, что пришло время просить о своем освобождении. Или, по крайней мере, больше свободы, чем было до сих пор. Я могу заключить с ним сделку. Я никому не расскажу о том, что он сделал, а он даст мне больше пространства для передвижения.
В понедельник вечером, в ожидании Себастьяна, я мерила шагами гостиную, пока Тимоти читал мужской журнал.
— Думаешь, он меня отпустит?
— Мы это уже обсуждали, — он перевернул страницу и зевнул. — Ничего подобного не случится.
— От тебя никакой помощи.
Он выгнул бровь.
— Я могу помочь, но не в этой области.
— Думаю, он меня отпустит.
— После ресторана я думал, что ты захочешь остаться.
Мои щеки вспыхнули, и я одарила его строгим взглядом.
Он пожал плечами.
— Что? Я не мог не подслушивать.
Я сморщила нос и вернулась на кухню, где прибирала Рита. Когда она закончит, я не сомневалась, что кухня будет выглядеть совершенно новой. Я схватила бутылку воды из холодильника и плюхнулась на барный стул.
Когда я услышала звук ключа во входной двери, я сфокусировала зрение на ней. Собравшись с духом, я встала и встретила Себастьяна, когда он вошел. Темно-серый костюм сидел на нем идеально, подчеркивая каждый миллиметр его тела и придавая ему уверенный в себе вид, за который многие мужчины убили бы.
— Привет, — я улыбнулась.
Его глаза загорелись, и он обнял меня.
— Я скучала по тебе.
Мне нравился его запах. Нет смысла лгать себе об этом. Его сильные руки тоже имели свои преимущества. Я тоже скучала по ним, но никогда не призналась бы в этом. Когда он, наконец, отпустил меня, я вздохнула и выпалила свою просьбу.
— Мы можем поговорить в спальне?
— Конечно.
Он расстегнул пиджак, стянул галстук и последовал за мной через гостиную. Тимоти не отрывал глаз от журнала, но у меня сложилось впечатление, что он ни черта не читает.
Я закрыла за нами дверь и прислонилась к ней.
— Я хочу тебя кое о чем спросить.
— Окей, — он сел на кровать и похлопал себя по коленям. — Если у тебя есть вопрос, мне нужно, чтобы ты задала его, пока сидишь здесь.
— Себастьян, — я скрестила руки на груди.
Он начал подниматься.
— Ладно, тогда пойду приму душ…
— Подожди!
Я подошла к нему и села на колени.
— Этого недостаточно, — он сжал мои бедра. — Оседлай меня.
— Ты невыносим, — на мне была хлопчатобумажная юбка до колен — моя самая любимая вещь.
— Я умираю от желания попробовать твою киску, но ты не уступаешь мне с самого ресторана. Так что возьму все, что могу, — он улыбнулся, и его взгляд стал хищным. — И возьму, как только смогу.
Он убивал меня, в классической рубашке и брюках, воплощение мужской красоты. Мое тело пылало, хотя я пыталась сосредоточиться на своей просьбе о большей свободе. Такой человек, как Себастьян сделал это почти невозможным.
— Давай.
Он оперся на локти.
Я привстала и расположила свои колени по обе стороны от его бедер, хотя я была осторожна, чтобы он не почувствовал мою киску.
Себастьян положил свои большие руки на мои бедра и притянул меня к себе, уничтожая расстояние между нами, когда он сел.
— Так-то лучше. И черт, твоя киска такая теплая.
Его член прижался ко мне, и я схватила мужчину за плечи, пытаясь удержаться и не начать ерзать.
— Так о чем ты хотела меня спросить?
