— Ты не понимаешь, — прикусываю губу, чтобы сдержать подступающие слезы. — Тебе не нужно знать.
— Что мне не нужно знать, детка? — мягким голосом шепчет, поглаживая мою щеку.
И эти его все манипуляции и правда уносят все гадкие мысли из моей головы. Оставляя только его глубокие голубые глаза, полные нежности.
Я уже не могу сдержать слезы, которые водопадом начинают катиться по моим щекам.
Опять в полном непонимании хмурится, но потом заводит руку мне за затылок и прижимает к себе.
— Девочка моя… — наглаживает мои волосы, покрывая мелкими поцелуями лицо.
— Почему ты не можешь просто уйти? — проглатывая слезы, сдавленно шепчу.
Отстраняется настолько, чтобы наши носы соприкасались, а глаза находились в жалких сантиметрах друг от друга.
— Я не уйду, Ник, — твердо и уверенно, чтобы у меня не осталось никаких сомнений. — Не из этой квартиры, не из твоей жизни. Не сейчас и никогда, поняла? Чтобы ты мне не рассказала.
И я поверила ему. Просто отбросила все свои страхи и позволила себе эту слабость. Просто довериться, не думая ни о чем. Я смотрела в его глаза и видела в них то самое, о чем мечтает любая девушка… Настоящую любовь. Понимала, что чтобы я не сказала, он примет это и не бросит. Никогда не бросит…
Я не знаю сколько мы смотрели друг другу прямо в глаза, как будто заглядывая в самую душу. Не знаю, что мы хотели найти в них.
— Ты девственница, Ник?
Бах! Стрела в самое сердце. Вопрос-убийца, который сразил на повал. Неужели во время игры он заметил, как я напряглась при этом вопросе. Я обратила все в шутку, хотя внутри меня начался самый настоящий пожар тогда.
— Я не знаю, — пустым еле слышным голосом пищу.
— Как ты не знаешь?
А что я ему отвечу? Что ничего не помнила на утро после той ночи, кроме пьяных голосов тех уродов.
— Пойдем со мной, — берет меня за руку, и усаживает на диван. — А сейчас ты соберешься с мыслями и расскажешь мне все. Все, Ника.
— Это было в девятом классе. Наверное, стоит начать с самого первого класса. Я училась так сказать в не очень престижной школе. Точнее, вообще не престижной. Это была очень старая школа, в которой почти все ученики были из бедных семей. Воры, хулиганы, девки, одевающиеся как шлюхи, бывало даже наркоманы. Конечно, я бы предпочла учиться в другой школе с радостью, но у меня не было выбора. Ты, наверное, не поверишь, но у нас мамой далеко не хорошие отношения дочери и мамы. Она впахивала ночами на пролет на своей работе, почти никогда не бывая дома, а за дочкой нужен был присмотр. Меня воспитывал отец, но это вообще другая история. В той школе работала мамина родная сестра. Она была завучем. Та еще сука. Не только за мной не присматривала, но еще и палки в колеса мне вставляла. Жаловалась маме, что я черти что вытворяю, грублю и прочее. Наверное, дело в зависти. Кто она по жизни? Бедная училка в заброшенной школе, живущая в хрущовке. А мама за годы очень хорошо устроилась в своей профессии, и я с детства ни в чем не нуждалась. Игрушки, одежда, гаджеты. Все, кроме материнского внимания. Она постоянно говорила, что делает это ради меня, что она из бедной семьи, и ее дочь не будет жить так же, как и она. Вот из-за этого все и началось. Из-за денег всмысле. Я была белой вороной среди всех этих детей. Как бы я не пыталась неприметно одеваться и не носить все побрякушки в школу, типа золота, часов, наушников и прочей фигни, за девять лет никто со мной ни разу не заговорил. Ни разу, Яр! Я жила в аду девять лет. И я даже была бы рада, что меня не трогали первое время, а в старших классах уже началось самое интересное. Правду говорят, то подростки самые жестокие существа. Много раз я приходила домой в порванной или запачканной одежде, порой даже в синяках. Сколько бы раз я не устраивала маме истерик по переводу в другую школу, она лишь орала на меня, что я не ценю все ее жертвы ради меня. Конечно, я была подростком, и верила она своей конченой сестре, которая такую чушь про меня плела. Типа я сама себя уродую и порчу вещи, чтобы привлечь внимание и не учиться в этой школе. Она так и поверила мне ни разу… — всхлипываю и роняю лицо в ладони, потому что эмоции снова связи верх надо мной. Я снова окунулась в те ужасные дни, когда я рыдала в туалете, оттирая краску с одежды, когда ползала по школе, собирая пуговицы от своей блузки, когда… Я не хочу это вспоминать! Это слишком больно. Слишком много открытых ран на сердце, которые до сих пор кровоточат. Детство? Какое к черту детство?
Тянет меня к себе на колени и крепко обнимает.
— Не плачь, маленькая моя… Тебя больше никто не обидит.
Достаю из кармана телефон и начинаю листать галерею. Ярослав внимательно за мной наблюдает.
— Это фото сделано за неделю до выпускного.
— Твою мать, — глухо матерится, стискивая зубы.
На фото была я у себя в комнате. Он сразу заметил очень примечательную деталь. Мои волосы были до самой поясницы. Я растила их всю жизнь, ни разу не постригала, даже концы. И я очень ими гордилась, пока…
— Это они сделали?
— Да, — отстраненно киваю, — девочки решили помочь мне со сменой имиджа перед выпускным. В тот день я сбежала из дома впервые. Как я и думала, мама снова мне не поверила. И тогда к поломанной психике мне прибавилась еще и пощечина от матери, что выходка с волосами это уже край.
— Как ты вынесла все это?
Я и сама не знаю. Через раз были мысли о самоубийстве, но ненависть к этим всем ублюдкам была сильнее. Я не могла допустить, чтобы они жили и спокойно ходили по земле без угрызений совести, а я бы гнила в гробу. Я не доставлю им такой радости.
— Я не помню, что произошло тогда на выпускном, Яр, — к удивлению спокойно начала я. — Я не знаю зачем пошла туда тогда, правда не знаю. У меня тогда был парень, это тоже долго рассказывать, это потом. Я попросила отвезти меня в дом, который мы снимали для выпускного. Он сказал, что все время будет рядом и мне было спокойно от этого. Первое время все было обычно. Музыка, выпивка, танцы. Потом Артему кто-то позвонил и он отошел. Я взяла стакан с колой со стола и ждала, пока он вернется. Но он не возвращался. Не через пяти минут, не через полчаса, и на звонки не отвечал. Я не могла поверить, что он оставил меня здесь, ведь знал, что для меня значит "школа". Уже тогда я начала чувствовать себя по-другому. Резко стало жарко и голова начала кружиться. Я думала, что может в коле был какой-то алкоголь или водка. Я сразу же собралась уходить… Но уйти мне никто не дал, — огромный ком застрял в горле, и этот взгляд парня… Мне стыдно рассказывать ему о таком.
— Что произошло тогда?
— Я помню только то, как меня лапали несколько человек, шептали всякую пошлятину, а потом темнота. Больше ничего, — поднимаю на брата глаза. Видит бог, он сейчас был готов крушить все вокруг. Кулаки сжаты до выступающих костяшек, жевалки на лице ходили ходуном. Внешне он старался оставаться спокойным, но я понимала, что творится у него внутри.
— Ну где-то же ты проснулась.
— У Вики. Меня привез Артем. Тогда вечером я видела его последний раз. После того дня я почти на коленях вымолила маму перевести меня в другую школу. Я так и не решилась поговорить с ним о том вечере. Я оставила всю ту ужасную жизнь позади, начав новую.
— Почему ты не пошла к гинекологу? Нужно было разрешение матери?
Пускаю истерический смешок.
— Думаешь, я бы рассказала об этом маме? Думаешь, она бы мне поверила, хоть и в такой ситуации? Да она бы сказала, что я сама напилась и прыгнула к ним в койку. Я бы никогда ей этого не рассказала. Я просто пыталась забыть. Но, как видишь, не получается.
— Херня, — выдыхает парень, взерошивая волосы. — А в чем проблема сейчас? Тебе восемнадцать. Ты спокойно можешь пойти к врачу, твоя мать ни о чем не узнает.
Грустно улыбаюсь.
— Я трусиха, Яр. Это хуже любой фобии. Я боюсь этой правды. Может быть меня не изнасиловали, и Артем тогда успел забрать меня. А что если нет? Что если не успел? Я боюсь этого, понимаешь? — у меня уже началась истерика. — Да я лучше всю жизнь буду жить в неведении, шарахаясь от мужиков, чем жить с такой правдой. Как я буду жить, зная, что меня изнасиловали? Я слабая! Я слабая, хоть и пытаюсь казаться сильной.
