Глава 26. Немного о репутации
После чашки кофе Мирон Львович уехал. На прощание жадно поцеловал, бесстыдно потеребив за соски, и я внутри растеклась смущенной лужицей, позабыв о Глебе и его криках. Мечтательно вздохнув на закрытую дверь, вернулась к работе. Отснять копии, заглянуть в архив, юристам на третьем этаже и заняться регистрацией бумажной текучки.
— Софья, — в приемную забегает Мария Ивановна и воровато закрывает дверь.
— Да? — отвлекаюсь от гудящей копировальной машины.
— Что у вас тут стряслось?
Глаза горят любопытством. Явилась за сплетнями и ждет, что я возьму и расскажу все секретики. Свои и Мирона Львовича.
— Ну, — Мария Ивановна садится на стул перед столом. — Говори.
— А нечего говорить.
— Ой ладно тебе!
Складываю теплые листы копий в стопку. Не буду я подтверждать сплетни и подогревать их новыми подробностями. Пусть придумают свою версию, что за окровавленного парнишку Виталий вытолкнул из лифта и какое отношение к нему имею я.
— Уборщица сказала, что вчера у Мирона Львовича в корзине отыскала женские трусы, — Мария Ивановна с невозмутимостью удава приглаживает блузу на груди. — Интересно, чьи?
— Да вы что? — сажусь и стучу стопкой бумаг по столешнице.
Давлю в себе стыд, смущение и желание ворваться в кабинет Мирона Львовича. Под столом в корзине лежит вторая пара трусов, которыми он мне сегодня заткнул рот. Нельзя допустить, чтобы уборщица отыскала новые улики.
— Кофейку плеснешь? — заискивающе улыбается Мария Ивановна. — С пеночкой.
Киваю и скрываюсь на кухоньке. Когда возвращаюсь в приемную с чашкой капучино, то не нахожу Марию Ивановну. Дверь в кабинет Мирона Львовича приоткрыта. Ставлю кофе на стол и сердито фыркаю.
Захожу в кабинет и скрещиваю руки на груди. Мария Ивановна стоит у стола Мирона Львовича с моими мятыми трусами в руках. Вот же стерва. Везде сунет свой любопытный нос.
— Дурная ты, — она прячет трусы в карман без тени отвращения. — Вот надо тебе, чтобы старая карга сплетни распространяла? Я у нее вчера с боем твои труселя отобрала! Хорошо, что в офисе уже никого не было! Ладно Мирон Львович дурак дураком, а ты?
— А что я?
— Ты же приличная девушка!
— А если нет?
— Но об этом не надо знать уборщице, Софья! — Мария Ивановна недовольно зыркает на меня. — Она бы с твоими трусами по всем этажам пробежалась!
Забота Марии Ивановны о моей чести ставит меня в тупик. Она не видит ничего предосудительного в том, что босс на рабочем месте веселится с секретаршей, а вот сплетни для нее неприемлемы.
— Для молодой девушки очень важна репутация, Софья, — величаво проплывает мимо меня и выходит в приемную. — Этого ты сейчас не понимаешь, но поверь мне: с женщины всегда спрос выше.
Следую за ней растерянной тенью. Мария Ивановна берет чашку, делает глоток и семенит к выходу. Наверное, она права: я бы не хотела, чтобы уборщица стала источником грязных сплетен. Мне хватит косых взглядов, когда я опаздываю.
— Чашку занесу позже, — просачивается между косяком и дверью, — и не говори Мирону Львовичу, что пристрастилась к твоему кофе.
— А ему мой кофе, похоже, не нравится, — тихо жалуюсь я. — Как и мои трусы.
— Мне твои трусы тоже не нравятся, — кривится Мария Ивановна. — Они ведь скучные, как у пенсионерки. Это мне в пору носить такие.
Закрывает дверь, и обескураженно возвращаюсь за стол. Если я не доверяю вкусу Мирона Львовича, то стоит прислушаться хотя бы к Марии Ивановне и выбросить к чертям старое белье. Даже из-за ревности и обиды не стоит его надевать, чтобы не позориться в случае чего перед уборщицей.
Отвлекаюсь от ноутбука, когда в приемную с ведром заглядывает сухонькая женщина. Смотрю на часы и удивленно охаю. Рабочий день давно окончился, а я и не заметила.
— Добрый вечер, — торопливо встаю из-за стола и подхватываю сумочку, закрыв ноутбук.
— Добрый, — женщина с подозрением щурится на меня, словно пытается просканировать и понять, в трусах ли я сейчас или нет.
Вежливо прощаюсь и выхожу из приемной. В пустом офисе сидят несколько инженеров, которые с красными глазами пялятся в монитор и изучают чертежи. Кидают на меня беглые взгляды, когда я тихо говорю:
— До свидания.
Утомленно кивают. Наверное, они ради премии так стараются. Хочу поддержать каждого из них добрым словом, сказать, какие они молодцы и умнички, но что им до похвалы секретарши? Вот если бы Мирон Львович их поблагодарил за работу, то они бы точно просияли, но от него не дождешься и простого “спасибо”. Он же платит им зарплату, и этого достаточно. Им еще повезло, что на стол не швыряет и рты не затыкает мокрыми трусами.
В лифте причесываю волосы пятерней, поправляю воротничок и хлопаю ладонями по щекам, чтобы прогнать с лица бледность, а затем замечаю в области груди и живота на блузке несколько засохших капель крови. И никто не сказал! Теперь ясно, почему на меня все так смотрели. Со смесью тревоги и страха. Хотя как не смотреть, если Анжела на весь офис орала, что я маньячка и избила ее.
У станции метро мне звонит Виталий и уточняет, где я нахожусь. Завуалировано отвечаю, что не дома и очень занята. Стоило хоть немного передохнуть от Мирона Львовича, как я вновь страшусь его ласк и растущего аппетита. Мне нужна небольшая пауза, чтобы обдумать мое положение и в одиночестве разобраться в чувствах. В конце концов, я сегодня напала на двух людей после дикого разврата в кабинете, и мне важно побыть в тишине. Вдруг, моя агрессия с желанием откусить лицо Глебу проснулись именно после близости с Мироном Львовичем? Может, мне противопоказан секс?
— Не юли. Где ты?
— Там, где вас нет, — приваливаюсь плечом к фонарю, глядя на прохожих.
Виталий смеется, а потом строго повторяет вопрос. И тут-то я понимаю, что себе не принадлежу. Если Мирон Львович хочет меня видеть, то я обязана явится к нему без капризов и возмущений.
— Где ты? Я оценил твое чувство юмора, но давай шутки оставим на потом.
