Если бы я могла вернуть все назад, то поступила бы по-другому.
Согласившись на работу за границей, в первую очередь, поговорила бы с мужем. Сказала бы ему, что хочу расстаться, и моя командировка предоставит нам шанс исследовать жизнь вдали друг от друга.
Я бы поехала в Италию. Познакомилась там с Талем. Без всякого скандала. Без каких-либо секретов. Просто двое людей встретились, ходили на свидания, причем открыто. Я бы так не нервничала, не поддавалась панике, не была ошеломлена и неуверена. Была бы внимательна, заметила бы признаки, задавала бы больше вопросов.
Оставалось лишь надеяться, что он на них ответил бы.
Но ничего из этого мне уже не узнать. Как и ему. Как и Майку.
Потому что я все сделала неправильно, и вместо измены мужу ради того, чтобы почувствовать себя лучше, разрушила три жизни. Разбила три сердца.
О, и оказалась вовлеченной в небольшой международный террористический акт в чужой стране.
Но для меня значимость этой части меркла на фоне общей картины.
Глава 26
~Дома~
Сказать, что дома дела обстояли не очень хорошо, было бы сильным преуменьшением.
Даже само возвращение домой стало тяжким испытанием. Турецкое правительство не хотело ее отпускать. Миша являлась сотрудницей известного пособника террористов. Такое не одобрялось и при лучших обстоятельствах.
И они точно ими не были.
После нескольких дней запросов на визу ей внезапно выдали разрешение. Вот так просто. Она могла только предположить, что Таль вмешался от ее имени, и она была ему за это благодарна.
Но его она не видела.
Миша улетела домой, но идти ей было некуда. С Лейси она больше не связывалась, а Майк по-прежнему не отвечал на ее телефонные звонки. Конечно, квартира наполовину принадлежала ей, и он не имел права не впускать ее, но ей не хотелось причинять всем еще больше беспокойства.
Ее недолгое пребывание в качестве международной женщины-загадки стало печально известным фактом. В Турции Питера арестовали, и история получила широкую огласку.
«Страховой агент США помогает Аль-Каиде»
«Страховой агент из Детройта продает информацию террористическим группировкам»
«Страховые полисы Аль-Каиды и человек, достаточно глупый, чтобы их им продать»
Последний заголовок нравился ей больше всех.
Ее имя часто упоминалось, и ей поступали предложения дать интервью о ее отношениях с Питером, о задержании в Турции, о взаимодействии со сверхсекретной военной охранной компанией «Ансуз». О ее связи с одним конкретным агентом этой компании.
Миша всем отказывала.
Сначала она остановилась в отеле. Еще один проклятый отель. Отец встретил ее в аэропорту и отвез в гостиницу, пообещав как можно скорее помочь подыскать жилье. Слово свое он сдержал, найдя дерьмовую квартиру в приличной части центра Детройта. Она была маленькой, старой и уродливой.
Но принадлежала только Мише.
Быстро стало ясно, что отцу Миши придется одолжить ей на первоначальный взнос за квартиру — сберегательный счет, который она делила с Майком, был вычищен. Ноль долларов. Ее компания предложила ей солидное выходное пособие, которое она с радостью приняла, но какое-то время денег она не получала. Ее расчетный счет был близок к банкротству. Если она не устроится на работу, то снова будет жить с родителями.
Как чертовски удручающе.
Майк не разговаривал с ней. Друзья не разговаривали с ней. Ее родная мать не разговаривала с ней. Большинство встреч с отцом происходили тайно. Единственные, с кем Миша общалась, — это бакалейщик на углу и несколько журналистов из газет, все продолжавших ей названивать.
Это заняло некоторое время, но она, наконец, устроилась на работу в танцевальную студию. Сначала просто помогала в офисе, но со временем ей разрешили преподавать в классе для малышей. Простые вещи, но ей нравилось.
Таль одобрил бы.
Она много думала о нем, больше не избегала его. Он это заслужил. Все ее мысли, все ее воспоминания.
— Милая, ты с ним говорила? — спросил ее отец однажды вечером.
— С кем? — попыталась она изобразить непонятливость.
— Сама знаешь, с кем.
— Боже, разве это не мило? Никогда не думала, что у меня будет квартира с террасой в центре города, — вздохнула она, откидываясь на спинку стула.
— Детка. Мы сидим на пожарной лестнице.
— Не порти настрой, папа. Будет достаточно плохо, когда придет зима.
Они сидели на пожарной лестнице и смотрели на другую пожарную лестницу через переулок. Но был конец июля, в городе свирепствовала жара, а в новой девичьей квартирке Миши не было кондиционера. Так что они пытались поймать ветерок под бутылочку пива.
— Перестань придуриваться. Ты говорила с ним?
— Нет, не говорила.
— Но он звонит.
— Откуда ты знаешь!?
— Потому чтояразговаривал с ним.
Миша выпрямилась так быстро, что опрокинула пиво. Она была дома почти два месяца и ни разу не разговаривала с Талем. Он звонил пару раз. У нее был совершенно новый тариф, новый номер, но, конечно же, он его узнал. Не удивительно. Но он оставил только одно сообщение. Одно голосовое сообщение, и после этого больше не звонил.
Сообщение Миша так и не прослушала.
— Что!? Когда!? — закричала она, разворачиваясь на стуле к отцу.
— О, он звонит время от времени, чтобы проведать меня. Или, скорее, тебя. Но я давно с ним не разговаривал, около двух недель. Обычно я получаю от него известия примерно раз в неделю, — небрежно сказал ее отец, будто они постоянно это обсуждали.
— Что он говорит? Что ты говоришь? Как он? Почему он звонит тебе?! — она была сбита с толку.
— Мы о многом говорим. О футболе, о женщинах, о работе и тому подобном. Мне кажется, он звонит, потому что, ну, у него нет других близких людей, думаю, он — паршивая овца. И, на мой взгляд, через наш разговор он чувствует себя ближе к тебе, — честно ответил ее отец.
В груди у Миши потеплело, и она откинулась на спинку стула.
Они с Талем много разговаривали, так что она знала, что он действительно считает себя паршивой овцой. Ему нечасто доводилось видеться с семьей. Казалось немного странным, что парень, с которым она крутила роман, звонил ее отцу, как своему родному. Но это также было приятно.
— Хорошо. Я рада, — вздохнула она.
— По телефону он кажется немного грустным, — добавил ее отец.
— Правда? — спросила она, пытаясь говорить спокойно.
Ее это беспокоило, ей была невыносима мысль, что ему больно. Что он грустит. Что причиной тому — она.
— Ага. Ты прослушала его голосовое сообщение? — спросил ее папа.
Миша покачала головой и отпила пива.
— Неа.
— Тебе бы следовало, милая. Он поступил скверно, но и ты тоже не совсем права. Просто выслушай его, — предложил ее отец.
Она покачала головой.
— Разве ты не видишь? В этом и суть — мы столько наворотили. Оба. А минус на минус, конечно же, не дает плюс, — заметила она.
— Это любовь, горошинка, а не физика. Вытащи голову из задницы.
Она засмеялась.
После этого они попрощались, и она проводила его до двери. Слова отца засели в ее голове, и она бродила по квартире, думая о Тале. Растянувшись на кровати, Миша уставилась в потолок. Вспомнила, как это было с ним, представила, что произошло бы, будь он сейчас рядом. Она улыбнулась. Он, вероятно, дергал бы и дергал ее узкие джинсы, пытаясь стянуть их с нее.
«Боже, почему они такие узкие!?»
«Ты любишь, когда я в них».
«Да, но не так сильно, когда мне нужно их снять. Их невозможно стянуть с твоих клоунских стоп».
«У меня не большие стопы!»
