Одно фото с его армейской службы, которое она видела у него дома, и еще одно. Про себя Миша называла его «любовь/ненависть». Любовь, потому что это было их совместное фото. Они шли по улочке Рима. На ней была фетровая шляпа и солнцезащитные очки, облегающая футболка и шорты. Миша всегда демонстрировала ему ноги. Таль обнимал ее за талию, цепляясь большим пальцем за шлевку шорт, а она прижималась к нему так, как ему нравилось. Таль улыбался, чуть склонив к ней голову. Она смотрела перед собой и тоже широко улыбалась. На этом великолепном фото был запечатлен период их влюбленности.
А ненавидела она его, потому что снимок был с камеры наблюдения. Потому что он был сделан без ее ведома. И она ненавидела его из-за надписи, оставленной Талем на обороте.
«Не забывай нас».
Она принесла фотографии Лейси, которая охала и ахала над ними.
— О, боже, Миша, он чертовски великолепен, — Лейси говорила так, будто вот-вот пустит слюни.
— Твоя правда. А голым он еще лучше, — заверила она подругу.
— Серьезно!?
— О, да. Простовау.
— Каквау-вау?
— Како-боже-он-такой-большой-что-может-во-мне-не-поместиться-вау.
Миша рассмеялась, а Лейси покраснела еще сильнее.
— Это… хм… это хорошо, — Лейси прокашлялась.
— Лучше, чем хорошо. А его тело, Лейс,боже, его тело.Идеально до тошнотиков. Раньше он служил в армии и тренировался как одержимый, это было феноменально, — простонала Миша, перегнувшись через подлокотник дивана.
Она думала, что говорить о Тале будет трудно, но на самом деле чувствовала себя прекрасно. Если бы он был рядом, то получил бы удовольствие от ее слов, возможно, устроил бы для девушек небольшой стриптиз. Через такие разговоры Миша чувствовала себя рядом с ним.
— Звучит чудесно.
Миша осознала, что подруга почти шепчет, поэтому села прямо. Посмотрела на лицо Лейси, разглядывающей фотографии, и нахмурилась. Она выглядела грустной. Готовой заплакать.
— Прости, Лейс. Боже, я и мой болтливый рот. Говорила же тебе, что я плохой человек. Сексуальность Таля не отменяет сексуальности Майки… он, по-прежнему, сексуален. Вероятно, всегда таким останется, и в постели он был великолепен, — пробормотала Миша.
— Зачем ты это сделала? Честно. Что заставило тебя решиться на такое? — спросила Лейси, вытирая глаза.
Миша вздрогнула.
— Я была несчастлива. Одинока. Чувствовала, что мне некуда идти. Майк не слушал. Я продолжала говорить ему, что что-то не так, но он продолжал настаивать, что все в порядке. Я не виню его, нет. Уже нет. Мне стоило быть храброй. Но думаю… то есть, язнаю,что тогда считала, что мне это сойдет с рук. Да-да, звучит ужасно. В конечном итоге, я просто сдалась, понимаешь? Мне хотелось чувствовать себя желанной. Хотелось чувствовать себя сексуальной. Поэтому я и решила найти того, кто вызовет во мне эти чувства. Только я не рассчитывала найти того, с кем бы захотела остаться, — попыталась объяснить Миша.
Закончив, она осознала, что Лейси плакала не на шутку. Прижимая к лицу глянцевую фотографию с камеры наблюдения, она рыдала. Миша спрыгнула с дивана и убрала фото, после чего подала подруге салфетку. Затем она села у ног Лейси и схватила ее за руку.
— Прости, — Лейси икала и плакала.
— Не надо. Это ты меня прости. За то, что была такой слабой. За то, что причинила ему боль. Мне, правда, очень жаль. Прости, что поступила так, как поступила, — Миша пыталась подыскать слова, которые успокоили бы подругу.
— Я плохая подруга, — завопила Лейси.
— Нет, нет. Любой бы отреагировал также, как ты, — заверила ее Миша.
— Я не об этом.
— Тогда о чем?
— Хотела бы я, чтобы ты поговорила со мной, — всхлипнула Лейси. — Обо всем. О своих чувствах. Я считала вас с Майки идеальной парой. Совершенной. Я просто… я просто… я просто…
Миша принесла девушке стакан воды. Пока Лейси пила, Миша присела рядом с ней и обняла подругу за плечи.
— Никто не идеален, Лейс. Ни пара. Ни человек, — подчеркнула Миша.
— Когда я забеременела, — зашептала Лейси, — я была так счастлива. Это ужасно, но я подумала: «Ха! Хоть в чем-то мы опередили Майки и Мишу. Наконец-то мы станем идеальными».
— Ого, Лейси, я и понятия не имела, — искренне удивилась Миша.
— Но я хотела бы знать. Хотела бы, чтобы ты поговорила со мной. Хотела бы… — голос Лейси оборвался.
— Меня бы никто не остановил, Лейс.
— Нет.Хотела бы я уйти вместе с тобой.
***
Когда Лейси успокоилась, они перешли в спальню. Устроили старомодную пижамную вечеринку. С момента своего возвращения домой Миша сопротивлялась, но теперь решила, что если и есть для этого ночь, то сегодняшняя, и надела футболку Таля с длинным рукавом. Единственная вещь, которая у нее от него осталась. Его запах давно исчез, она стирала футболку несколько раз, но ей нравилось думать, что она чувствует его, когда носит на себе.
Лейси объяснила, что в ее собственном браке дела обстояли не очень хорошо, но по другим причинам. Боб был заядлым пьяницей. Лейси — борцом за здоровый образ жизни. Это не было секретом как таковым, все об этом знали, просто открыто не говорили.
Лейси не хотела изменять Бобу, но понимала, сколько сил потребовалось Мише, чтобы поступить так, как поступила она. Хотелось бы Лейси обладать такой же силой.
Она хотела уйти от мужа.
Это было немного, но Миша предложил ей крышу над головой. Раскладного дивана было бы достаточно до тех пор, пока Лейси не найдет собственное жилье для себя и дочери. Лейси поблагодарила ее. Практически благословила.
Когда подруга заснула, Миша уставилась в потолок. Хм. Сила. Она никогда не думала о своем поступке, как о проявлении силы. Она считала это трусостью. Слабостью. А еще жестокостью, легкомыслием и эгоизмом.
Но если ее е*анутая ошибка принесет кому-то пользу, то, возможно, она не такой уж и ужасный человек, каким себя считала.
Видишь, Таль? Я уже исцеляюсь.
Глава 27
~Неужели все что-то скрывают!?~
— Где моя туфля?
— Молоко!
— Секундочку.
— Серьезно! Я только что ее видела!
— МОЛОКО!
— Я сказала: секундочку!
— Я так охре… э-э… ох, как опаздываю, мне нужна моя проклятая туфля.
—МОЛОКО! МОЛОКО! МОЛОКО! МОЛОКО!
— Я СКАЗАЛА: СЕКУНДУ!
Миша была рада, что смогла помочь своей подруге, правда рада, но после месяца жизни с Лейси и ее почти двухлетней дочерью она была готова застрелиться. Она думала, что малышка останется с папой.
Выяснилось, что папа малышки — гребаный мудак.
Наконец, Миша нашла свою туфлю, скрытую тремя детскими одеялами и четырьмя мягкими игрушками. Под продолжающиеся крики Миша надела туфлю и выскочила за дверь, поспешив к автобусной остановке.
Студия дала ей больше уроков. Это было классно. Нет,великолепно. Она неоднократно повторяла себе это. Ей хотелось снова начать танцевать, и теперь она, наконец, танцевала. В мире все налаживалось.
И все же дела обстояли скверно.
Майк по-прежнему не отвечал на звонки. Общение полностью проходило через юристов. Она до сих пор не вернула свои сбережения. Ее мать оттаивала, но не очень быстро. Поддерживал Мишу только отец, как и всегда.
А Миша просто существовала. Просыпалась, шла в студию, танцевала восемь часов, возвращалась домой. Просыпалась, шла в студию, танцевала восемь часов, возвращалась домой. И так каждый день. Выходные она проводила в квартире, просто отдыхая с девочками.
Так я вгоню себя в депрессию.
Вернувшись вечером с работы, она ожидала прежней картины, но ее ждал сюрприз. Когда она открыла дверь, дома никого не было. Диван-кровать убран. Квартира приведена в порядок. Она шла по ней медленно, почти с опаской. Затем ее телефон издал сигнал входящего сообщения, где Лейси объяснила, что они ужинают с ее родителями. Будут отсутствовать допоздна, возможно, даже останутся на ночь в их доме.
