— Это, наверно, главный надзиратель, — понял Хезлтайн, — которому я звонил. Судя по манерам, большой шутник. — Когда вылезли на траву, он негромко сказал Фалладе на ухо: — и говорит, кстати, что большой ваш почитатель.
— Надеюсь, одно другому не помешает, — в тон заметил Фаллада.
— Вышедший из двери человек шагнул навстречу.
— Что ж, большая честь, комиссар, просто великая… Доктор Армстронг.
Туловище у доктора было необъятное — килограммов сто двадцать, не меньше. Одет в свободный серый костюм, отстающий от моды лет на двадцать. Сочный, мелодичный актерский голос.
Хезлтайн пожал ему руку.
— Очень любезно с вашей стороны не отказать нам в столь позднем приеме. Это доктор Ганс Фаллада. А это капитан Олоф Карлсен.
Армстронг запустил пухлую ладонь в седой ежик на голове.
— Покажите мне, где упасть! Столько знаменитых гостей — и все сразу!
Карлсену при рукопожатии бросилось в глаза, какие у доктора крупные, прокуренные зубы.
Армстронг завел их в вестибюль. Запах фиалковой полироли лишь оттенял застоялую вонь пота и кухни. Армстронг тараторил без умолку; медоточивый, богатый голос эхом отдавался в пустом вестибюле.
— Ну надо ж, жены моей здесь нет! Она ж позеленеет от зависти. Гостит сейчас у родни в Абердине. Сюда, пожалуйста. А пилот ваш что? Разве не зайдет?
— Пусть посидит там. Посмотрит телевизор.
— Боюсь, здесь у нас беспорядок, черт ногу сломит. Карлсен заметил, что дверь в жилую часть у Армстронга окована металлом.
— Все хозяйство сейчас на мне… А, Джордж, ты еще здесь?
Пригожего вида паренек с косинкой в глазу и блаженным взором сказал:
— Уже почти кончил.
— Ладно, оставь до завтра. Пора уже в палату. Только сначала принеси льда из холодильника. — Когда паренек вялой походкой удалился, Армстронг сообщил шепотом: — Один из тихоньких. Восхитительный мальчик.
— Какими судьбами здесь? — поинтересовался Карлсен.
— Убил сестренку. Ревность, знаете ли. Прошу, садитесь, господа. Виски, а?
— Спасибо.
Фаллада обратил внимание на лежащий у кресла раскрытый журнал.
— О, да вы читаете мою выдержку по вампиризму, — заметил он.
— Да, конечно! Я сохранил все четыре статьи из «Британского журнала психологии». Абсолютное совершенство! Вам бы книгу написать.
— Уже написана.
— Да вы что! Какая прелесть! Просто не терпится прочесть. — Он сунул Фалладе граненый стакан, до половины наполненный виски. — Здесь все как есть правда. Жена меня просто иссушает. — Он расплылся в улыбке: дескать, шутка. — Содовой?
Паренек поставил на стол тарелку с кубиками льда.
— Хороший мальчик, — похвалил Армстронг. — А теперь спать. Спокойной ночи!
Когда дверь закрылась, Фаллада спросил:
— Что, если он сейчас возьмет и выйдет через переднюю дверь?
— Далеко не уйдет. Здесь всюду датчики.
— А если выпустит кого-нибудь из особо опасных?
— Исключено. Они заперты в отдельных камерах. — Армстронг сел. — Ну, господа, за ваше здоровье! Просто глазам не верю, что вы здесь. — Его восторженно-елейная словоохотливость вызывала невольную симпатию. — Надеюсь, до утра?
— Благодарю, — сказал Хезлтайн, — но мы уже заказали номера в хаддерсфилдском «Континентале».
— Это можно легко отменить.
— А что, это мысль, — подумал вслух Фаллада. — Возвращаться нам утром.
— Превосходно! Будем считать, что решили. Постелили вам в крыле у персонала. А теперь — чем могу быть полезен?
Хезлтайн чуть подался вперед.
— Я вижу, вы читаете статью Фаллады о вампиризме. А в настоящее существование вампиров вы верите?
Слущая Хезлтайна, Карлсен ощутил вдруг в душе растущую воронку пустоты, скольжение по наклонной куда-то в бездну. Голоса потускнели, отдалились, их вытеснил мертвенный космический холод. Энергия стала отливать из тела, будто кто вскрыл вдруг вену и пустил кровь. Он вновь почувствовал агонию и смятение на реликте, и ответную напряженность у той, пришлой, которая в данный момент подсасывала его, Карлсена, энергию. Комната обрела зыбкость, словно тонкая серебристая пелена дыма, словно водопад, завесой вставший перед глазами. Карлсен плыл вниз, как лист с высокого дерева. Одновременно с тем ощущалось возбуждение внизу живота и в паху. На секунду Карлсен приятно расслабился, затем попытался воспротивиться. Потеря энергии моментально прекратилась. Но теперь чувствовалась пустота, тяжесть и усталость. Вампирша по-прежнему тянула энергию — сейчас, правда, понемногу. С легким изумлением Карлсен понял, что она не сознает его присутствия рядом. Расстояние было им без разницы: что миллион километров, что сто метров — все едино.
До слуха донесся голос Армстронга, и Карлсен на миг изумленно застыл, внимая невероятным вещам, которые тот излагал. Тут до него дошло, что Армстронг вслух их фактически не произносит. Он рассказывает об одном из своих пациентов; но в то же время интонации приоткрыли его потаенные мысли и чувства. Главный надзиратель «Терлстона» предстал перед Карлсеном эдаким грузным мягкобрюхим моллюском, лениво фланирующим в аквариуме своей лечебницы для маньяков — медуза, толстопузый пиратский фрегат в теплом море. По своей природе Армстронг был существом обоеполым, причем интересовался не только мужчинами и женщинами, но всеми существами, в коих бьется жизнь. Беспокойство вызывала его глубокая, ненасытная плотоядность. Его влекло к своим подопечным какое-то нездоровое, похотливое любопытство. У себя в воображении он уже рисовал такое, что им и не снилось. Когда-нибудь, поддавшись слабине, он мог бы совершить изуверское преступление. На данный же момент Армстронг был сама осторожность, затаившееся животное.
— Зовут ее не Хелен, а Эллен, — поправлял он. — Эллен Дональдсон. Она у меня два года руководит женским персоналом. Не так опасно, как вам, вероятно, кажется. Кроме того, женщинам проще с пациентами мужского пола. Действует успокаивающе.
— Я мог бы с ней встретиться? — спросил Карлсен. Все удивленно посмотрели на него.
— Разумеется, — сказал Армстронг. — Думаю, она еще не легла. Я ей сейчас велю подойти.
— Нет, мне бы хотелось с глазу на глаз — объяснил Карлсен.
Нависла тишина. Наконец Фаллада спросил:
— Ты не рискуешь?
— Со мной все будет в порядке. Я с ней раз уже встречался и ничего, выжил.
— Вы с ней знакомы? — удивился Армстронг.
— Он имеет в виду ту гостью.
— А, ну конечно.
Карлсен чувствовал, что у надзирателя в мыслях. Армстронг всех считал немного сумасшедшими… или, по крайней мере, без понятия о том, чего они сами хотят. Уверенность в себе давала ему чувство превосходства. Он так был снедаем собственной тайной страстью, что все выбивающееся из ее границ наружу воспринимал условно.
