Вдруг дверь в комнату раскрылась, оторвав Луку от увлекательной забавы. Он приподнялся над спинкой дивана, чтобы посмотреть, кто вошел. От рубашки и галстука он уже давно избавился, и Кристина вспыхнула, будто заново очнувшись от вида великолепного натренированного мужского торса, находящегося в совершенно неприличной к ней близости. В висках стучало. В голове все мысли спутались. Вся дрожа, она, как утопающая, стала цепляться пальцами за скользкую кожаную обивку дивана, чтобы выбраться на свободу из-под нависающего над ней тяжелого и ненасытного хищника. Слова и тон вошедшего на миг отвлекли ее от этой неловкой и жалкой борьбы, а затем заставили почувствовать новый прилив жара и страха.
— О, я что, помешал? — пропел веселый дерзкий мужской голос. — Вообще-то твой сморчок предупредил меня, что к тебе никому нельзя, но уж мне-то можно.
Кристина, все же воспользовавшись тем, что Лука ослабил хватку, выскользнула из-под него, вскочила и, прикрывая расстегнутой блузкой грудь, спиной отступила к окну. Она собиралась броситься к выходу, но его преградил молодой человек с длинными по плечи светлыми крашеными волнистыми волосами, загорелый, с веселой блуждающей на губах улыбкой и дерзким острым взглядом темно-карих глаз. На нем были стильные потертые коричневые с рыжиной джинсы, голубая клетчатая рубашка и тертая кожаная куртка цвета старой ржавчины с вызывающе поднятым вверх воротником. Рассмотрев Кристину поближе, он слегка наклонил на бок голову, словно приятно удивившись. Девушка отступила и на этот раз забилась в угол между стеной и шкафом. Лука встал с дивана, и Кристина с ужасом для себя отметила, что он ничуть не смущен и даже как будто рад приходу этого типа. Впрочем, она догадывалась, кто это.
— Смотрю, ты времени зря не теряешь, хотя, помнится, не позднее как позавчера втирал мне что-то про свое безразличие к женскому полу. Хотя… — Матвей (а это был именно он) окинул Кристину довольным оценивающим взглядом, — я понимаю, кто тебя исцелил от хандры.
— Честно говоря, именно этой девчонкой я ни за что не хотел бы делиться, — заявил Лука, скрестив на груди руки.
— Ты еще в детстве был жлобом и не хотел делиться своими игрушками, — парировал младший брат.
— Может, это потому, что ты их ломал? — Лука приподнял одну бровь, взирая на Матвея со снисходительной ухмылкой.
— Так ведь поэтому я вырос таким умным…
Матвей медленной расслабленной походочкой приблизился к дрожащей в ожидании своей участи Кристине, которая уже потеряла всякую надежду вырваться из этого порочного круга. Лука отошел к бару и отпил пару глотков прямо из горлышка какой-то бутылки. Затем вальяжно оперся локтем о стойку, ожидая, что произойдет дальше. Его брат приблизился к Кристине почти вплотную и нежно погладил ее растрепавшиеся волосы. Потом медленно снял кожаную куртку и небрежно бросил ее на ближайшее кресло. Рукава на рубашке он так же медленно и невозмутимо закатал почти до локтя.
— Что ты с ней сделал, подлюга? Она вся дрожит. — Искреннего сочувствия в его голосе вовсе не было слышно, только насмешка, поэтому Кристина резко отвернулась, чтобы избежать нового бесцеремонного прикосновения.
— Оставьте меня в покое! Мой папа вас в порошок сотрет! Обоих! — вскрикнула она, на этот раз решив стоять за себя до конца, потому что все это больше не походило на какой-то невинный эксперимент, который можно прервать в любой момент. Она попала в беду — она это чувствовала.
— Ого… как страшно, — язвительно бросил Матвей в сторону Луки. — Как ее зовут?
— Кристина.
— Ммм… Милое имя. — Матвей попытался отдернуть ее руку от груди, но девушка изо всех сил сжимала блузку, чтобы хоть как-то прикрыться. Без трусиков, от которых Лука давно избавился, она чувствовала себя совершенно беспомощной и униженной.
— Я б-буду кричать… — прошептала она, борясь со спазмом, перехватившим горло.
— Подо мной — даже не сомневаюсь… — протянул этот выпендрежник, без малейшего смущения облапывая ее взглядом. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда Матвей вдруг жестко ухватил ее за волосы на затылке и грубо притянул к себе. Вообще-то было не столько больно, сколько неожиданно и непривычно такое обращение, и она вздернула вверх руки в попытке защититься, естественно обезоружив тело. Ощутив жар мужской близости, Кристина беззвучно ахнула и уже собиралась еще что-то возразить, но наглый блондин не дал ей времени на размышления и тут же отвлек на глубокий развратный поцелуй, от которого закружилась голова. От него пахло каким-то пряным сладковатым куревом и мятной жвачкой. Он иногда закусывал ее нижнюю губу и тут же толкался в обезоруженный легкой болью рот языком, страстно посасывал и не стеснялся лизать даже ее щеки и подбородок.
Нет, Матвей был совсем не таким нежным, как Лука, а жадным, грубым и нетерпеливым. Не оставляя ей и шанса на спасение, он грубо и бесцеремонно тискал, сжимал, щупал везде, и от его порывистых прикосновений по коже разливался жидкий огонь запретных желаний. Собравшись с силами, Кристина попыталась закричать, но из запечатанных поцелуем губ вырывались лишь приглушенные стоны. Пытаясь царапаться и толкаться, она наконец решилась на укус. Даже успела почувствовать во рту слабый привкус крови, прежде чем молодой человек дернулся и отступил, прижимая к раненой губе пальцы.
— А вот это вот было ошибкой… — прошипел он, ехидненько ухмыляясь.
Кристина отпрянула назад, уже прочувствовав первое облегчение от обретенной свободы и надеясь на спасение, но вдруг натолкнулась спиной на крепкое мужское тело.
— Так ему и надо… — насмешливо зашептали в пылающее ухо губы Луки, который поймал ее сзади и скрутил ей локти за спиной. — Да ты, оказывается, горячая штучка, Кристина…
— П-пожалуйста, н-не надо… — выдавила из себя девушка срывающимся голосом, в отчаянии наблюдая, как Матвей снимает рубашку, обнажая спортивный мускулистый торс. Он явно проводил в тренажерном зале гораздо больше времени, чем Лука, у которого природная красота фигуры была лишь слегка подчеркнута выраженной мускулатурой на руках, плечах и животе.
— Не люблю капризных девчонок, — угрожающе прорычал Матвей ей в лицо, вновь наступая и сжимая ее щеки пальцами, как в тисках. — Мне кажется, кто-то напрашивается на наказание…
Он опять набросился на нее, поглощая податливые девичьи губки ненасытным ртом. Только теперь, чтобы ее трогать и целовать, ему даже не нужно было с ней бороться, потому что хватка Луки не позволяла даже шелохнуться. Воспользовавшись этой беспомощностью, Матвей принялся медленно и мучительно исследовать ее тело. Умелые мужские пальцы задержались на сосках, бесстыдно сжав и покрутив, притворно-ласково прошлись по животу, нетерпеливо потерли лобок, погладили бедра и требовательно впились в голую попку, вызвав в неопытном, но чувственном девичьем теле судорогу, а из губ вырвав жалобный стон.
Все… Это было началом конца. Она поплыла… растеклась расплавленной свечкой в мужских объятьях, содрогаясь в судорогах, предвещавших конец ее нравственности. Блаженство жарко пульсировало в каждой клеточке ее кожи, откликаясь на опытную распутную игру. Лука облизывал и целовал ее ушки, шею и плечи. Матвей прошелся влажными вязкими поцелуями от самых ее губ, мимо пиками торчащих сосков, до низа живота, в итоге опустившись перед ней на колени. Расстегнув брюки, он выпустил наружу вздыбленный блестящий от влаги член. С неопределенной предвкушающей улыбкой наслаждаясь красотой девичьей обнаженной промежности, он несколько раз провел рукой от головки к основанию члена, а потом стал медленно целовать лобок Кристины, лаская ее бедра.
— Ну же… ножки раздвинь… ты такая красивая… — завороженно шептал он, покрывая мокрую узкую складочку внизу ее живота короткими поцелуями и постепенно усиливая нажатие, заставляя ее раскрыться. Если бы даже Кристина смогла устоять, колено Луки, сзади втиснувшееся между ее бедер, не позволило ей удержать и этот рубеж. Дыхание участилось, но воздуха в легких все равно катастрофически не хватало. Матвей подался вперед и осторожно, с обстоятельностью гурмана всосал в себя гладкие пухлые губки и крошечный розовый бутон между ними, чувствуя, как он сжимается в нервной пульсации от движений его языка.
