Я сбрасываю туфли и начинаю рассылать электронные письма, пытаясь отследить фотографии, сделанные во время съемки, фильма «Касабланка», которые могла бы одолжить для шоу, и печально известный тренч и фетровую шляпу Хамфри Богарта, чтобы разместить их на выставке. Я глубоко погружаюсь на сайт торговли памятными вещами на западном побережье, когда раздается резкий стук в дверь.
— Вы ошиблись, — кричу я, не поднимая головы. Среди наших коллег никто никогда не стучится, значит это опять доставка или почтальон ошибся дверью. — Доставка осуществляется в конце коридора.
Но тут дверь распахивается, и в комнату входит парень. Не просто какой-нибудь парень, а потрясающе красивый мужчина, выглядевший так, словно он вышел из кадра фильма Богарта. У него точеный волевой подбородок, он одет в темный, узкого покроя костюм, отлично сидящий на широких плечах.
Здравствуй, любимый.
— Эм, привет. — Я моргаю. Неужели этот парень свернул не туда из 1952 года и оказался прямо в моем офисе? Можно как-то закрыть этот портал и не отправлять его обратно?
Я краснею, внезапно пожалев, что у меня не нашлось времени хотя бы принять душ сегодня утром. Дезодорант скрывает многие пороки, но в данный момент я отдала бы все, чтобы быть посвежевшей и яркой, вдыхая нежный аромат летнего ночного бриза. Я прочищаю горло. — Могу я вам чем-нибудь помочь?
— Сомневаюсь. — Он входит в комнату так, словно она принадлежит ему. Внезапно он встает перед моим столом и протягивает руку для рукопожатия, его голубые глаза сверкают. — Я здесь для того, чтобы спасти вашу маленькую выставку.
— Маленькую выставку?! — Повторяю я, напрягаясь. Понятно, он пронес свой шовинизм середины прошлого века через все потоки времени. — Это главное шоу летнего сезона. И она не нуждается в спасении — ни в вашем, никого-либо другого. И вообще, кто вы такой? — Спрашиваю я, стиснув зубы.
Он смотрит на меня так, будто я давно должна была догадаться.
— Я — Джейк Уэстон, — говорит он.
Стойте, Джейк?
«Снисходительный» Джейк. Тот самый «Ну, скорее всего…» Джейк. Проклятие-моего-почтового ящика, Джейк?
Это он?
Черт. И с таким великолепным лицом.
— Привет, — отвечаю я уже более спокойно. Он по-прежнему держит протянутую руку, я, скрепя сердцем, пожимаю ее. — Меня зовут Лиззи.
Его рукопожатие холодное и твердое, но от прикосновения его ладони к моей начинает покалывать в затылке. Я снова пристально всматриваюсь в него. Где-то я его видела, возникает у меня какое-то тайное подозрение, которое подсказывает, что где-то и когда-то мы уже встречались…
Срань господня!
Все воспоминания нахлынули на меня разом. Виски, холодный зимний воздух и возгласы в канун Нового года. Я знаю этого парня.
Очень хорошо знаю.
— Рад познакомиться, — говорит он, его лицо выглядит дружелюбно, но бесстрастно, а тон настолько беспечен, что кажется почти скучающим. Я недоверчиво пялюсь на него, слегка приоткрыв рот. Неужели мое лицо невозможно запомнить? Ну, и все остальное во мне, если уж на то пошло?
О боже, я просто не могу в это поверить. Я смотрю на него с недоверием, горло внезапно сжимается и становится горячим.
Он даже не помнит меня.
Он не помнит того факта, что, когда я видела этого мужчину, сейчас стоящего передо мной и называющего себя Джейком Уэстоном, он был в отключке… и его голова находилась между моих ног.
3 Канун нового года: 3 года ранее
— Давай еще по одной!
Я едва слышу голос Деллы из-за грохочущей музыки из динамиков над головой, взрывающейся «Back That Azz Up». Беру еще одну рюмку с текилой и опрокидываю ее, потянувшись, слизываю немного соли с тыльной стороны ладони Деллы, прежде чем она сует мне дольку лайма, отбрасывая свои вьющиеся светлые волосы с плеч. Мы пьем уже около двух часов, все вокруг начинает расплываться, желанная перемена при моем разбитом сердца и чрезмерно плаксивом состоянии.
«Алиби» — это наше место, в основном потому, что оно расположено в квартале от квартиры Деллы. Атмосферы, если ее можно так назвать, почти никакой, только несколько шатких столов, разбросанных тут и там, и потертая деревянная барная стойка, тянувшаяся через всю комнату. Но музыка здесь громкая, свет приглушенный, напитки дешевые и крепкие. А это очень важно, когда придурок-адвокат разбил тебе сердце и ты пытаешься утопить свое горе в бочке текилы пока не наступил следующий худший год в твоей жизни.
— К черту Тодда! — Кричит Делла, подавая знак бармену налить еще по одной порции. Делла, помимо того, что она моя лучшая подруга и соучастница во всех подобных вылазках, также является одной из тех волшебных людей, которые всегда могут привлечь внимание бармена. Это сумасшествие, но ей стоит едва кинуть взгляд на парня, как вдруг он оказывается прямо перед ней, аккуратно разливая текилу в наши рюмки, а она благодарно хлопает ему ресницами. Я понятия не имею, как ей это удается, но она притягивает их, как чертовый солнечный луч. Может это как-то связано с тем, что она похожа на младшую сестру Кейт Хадсон — золотистые кудри, большие карие глаза и кожа, на которую грех накладывать косметику. Хорошо, что она использует свои силы во благо, а не во зло.
С большой сексуальной привлекательностью приходит потрясающая ответственность.
— К черту Тодда, и к черту этот год! — Она берет свою только что наполненную рюмку и чокается со мной. — Ты все равно была слишком хороша для него. За твою новую жизнь! — радостно кричит она, прежде чем опрокинуть ее.
Я пытаюсь улыбнуться.
— Тебе совсем не весело! — ругается Делла.
— Весело! — Протестую я. Просто никак не могу забыть лицо Тодда несколько дней назад, когда он виновато ерзал на диване, сообщая, что уходит к своей помощнице Гармони, сказав, что она «более молодая, более амбициозная версия меня».
— Гармони, — повторяю я. — Одного этого музыкального имени достаточно, чтобы выбить меня из колеи. Ну, и того факта, что он даже не мог посмотреть мне в глаза, когда сообщал об этом. Ну и змея. Нет, он не змея. — Я стукаю по стойке бара. — Крыса. Супер-крыса, как выразилась Холли в «Завтраке у Тиффани».
Видите ли, у Холли была теория, что большинство мужчин в мире можно разделить на две категории — крысы и супер-крысы, Тодд явно принадлежал к категории супер-крыс.
Делла кивает.
— Я имею в виду, какой парень уйдет после того, как ты отправила его учиться на юриста, продавая дорогие шпильки в бутике на Мэдисон-авеню?
— Я по столько часов стояла на распухших ногах, а покупатели обращались со мной как со служанкой, нежели как с продавщицей. Как я уже сказала, он — супер крыса. Дело закрыто.
Я делаю глоток текилы.
— Довольно о нем. Как у тебя дела? — Спрашиваю я, поигрывая золотым медальоном в форме сердца на шее.
— Хорошо, — отвечает она, отодвигая рюмку в сторону. — Сегодня днем я закончила ту потрясающую подушку с надписью «Съешь меня».
Делла открыла магазин «Этси» около года назад, продавая узоры для рукоделия с непристойными фразочками, а также вязаные члены в цветах дневного свечения, таких как ярко-розовый и неоново-зеленый. Магазин стал дико популярным, у нее раскупается почти все, прежде чем она придумает что-то новое.
Вроде как моя личная жизнь.
Краем глаза я замечаю, что бармен пристально смотрит на Деллу, практически пуская слюни на барную стойку.
— Он полностью в тебя влюбился, — говорю я, кивая в его сторону, поднимая рюмку и осушая ее так быстро, что вижу звезды перед глазами.
— У него есть шанс, — пожимает она плечами, посасывая дольку лайма. — По крайней мере, сегодня вечером, — говорит она, отбрасывая лайм в сторону и одаривая его широкой улыбкой, как будто хочет съесть живьем, ожидая, когда он подойдет к ней. Что он и делает примерно через минуту: копна светлых волос спадает ему на глаза, бицепсы напрягаются, когда он наклоняется над стойкой бара, чтобы прошептать ей что-то на ухо.
Просто наблюдая за ними, я снова впадаю в депрессию.
