— Ваши голоса тоже похожи, — произносит он после паузы.
Я не уточняю, но понимаю, что он говорит о жене. Он же поцеловал меня.
— Хотя она мало говорила… Она любила писать. У нее был личный дневник, который она прятала от меня. Я до сих пор не могу его найти. Как не пытался.
Он заговаривается.
— Я не хочу наверх, Кирилл. Послушай меня…
— Это временно.
Глава 4
Дневник жены. 14 июня.
Я запуталась, и я идиотка. Я живу чужой жизнью, жизнью мужа… Иногда мне кажется, что он везде. И, когда мы трахаемся, я все чаще думаю, что так хотя бы честно. Я и без влажных стонов в висок чувствую его постоянно, нет ни минуты без него.
Не могу больше.
Я хочу развод, но никак не наберусь смелости.
Хотя дело не только в смелости, мне нужно подготовиться, чтобы потом не бегать полоумной нищенкой по знакомым. Я знаю мужа, как нежного весельчака, но в бизнесе он другой. Есть, как минимум, двое бедолаг, которым он переломал хребет в финансовой плоскости. У них муж забрал все, просто прошелся тараном из сделок и судов и подмял под себя чужие активы. Он умеет быть жестоким, особенно если чувствует за собой право.
Поэтому я терплю.
Я боюсь его.
На прошлой неделе он вдруг сказал, что нам нужно завести детей. Его любимое бессмысленное «нам», за которым стоит его приказ. Нет, это он созрел и теперь хочет детей. А я хочу отсосать его другу.
Мне смешно, я сейчас не могу сдержать нервный смех, потому что ЭТО моя жизнь. Вот к чему всё пришло, я хочу почувствовать себя последней шлюхой, которая готова сама себя сервировать, чтобы ее грязно поимел другой. Муж знаком с… нет, здесь не будет имен. Просто N. Ведь в моей жизни нет места, чтобы спрятать дневник. Я до сих пор не знаю, куда его деть.
Кирилл все равно найдет тетрадь. Рано или поздно…
Милый, ты его нашел? Читаешь? Еще рано, я только фантазирую. Я много фантазирую. И помогаю себе руками или твоим телом. Я думаю о нем, когда с тобой. И иногда мне хочется назвать тебя его именем. Специально, чтобы увидеть твое лицо без вечной улыбки.
Вы разные, и это хорошо. N сдержанный, молчаливый, с пронзительным взглядом, от которого мне было не по себе первое время. Мне и сейчас не по себе, но по совсем другой причине. И N всё видит, он не слепой и верно прочитал многое по моим глазам. Я стала задерживаться на его руках, смотрю на длинные с очерченными костяшками пальцы и представляю их на своем теле.
Он умеет ими пользоваться, по нему видно, от него исходит пронизывающий импульс из секса и силы. Опасный типаж, по которому обречены сходить с ума голодные дамы, вроде меня. Я даже иногда ловлю себя на мысли, что боюсь его… боюсь того, что он может сделать со мной. Я слишком много думаю о нем, перебирая в памяти последние дни.
Как N коснулся меня, когда помогал доставать коробки из багажника. Как крепко обхватил ладонь, помогая подцепить ручку, и, играя в неуклюжего помощника, навалился сзади. Всего на мгновение, но я почувствовала тугое сильное тело, и теперь образы в голове стали ярче, почти наваждение, болезненное и тягучее. Он этого добивался? Играет со мной? Черт, я уже проигрываю. И он даже не представляет, насколько легкая добыча перед ним, меня можно просто поманить пальцем.
Я так хочу, чтобы это был именно он. Друг Кирилла.
Хотя это всегда друзья — закон измены и жизни. Помню, как одна наивная знакомая хвалилась, что у нее прекрасные подруги и они никогда даже мысли не допустят и взгляда неосторожного не бросят. Ведь дружба — это святое. Да, святое, и муж ее святой кусок дерьма, который никому не нужен. Вот и весь секрет исключительной честности подруг, конкуренции нет только там, где приходится скидываться на благотворительность.
А вокруг моего мужа толпа конкуренции.
И он, вряд ли, отказывает себе. Хотя тут он не подонок, и я ничего не вижу, до меня не доходят намеки или легкие звоночки, ничего… Но я прекрасно знаю, из каких он мужчин, как он привык иметь всё, что ему нравится и ни в чем себе не отказывать. У нас умолчание благополучия, когда я догадываюсь, но делаю вид, что не в состоянии сплюсовать два и два. И не помню даже столь простую арифметику, как то, что он зависим от секса, а между нами осталась однообразная чинная механика.
Оно и к лучшему, я всей душой благодарна девушкам из номеров отелей и уборных ресторанов, что они забирают его у меня, пусть ненадолго, но со всеми его аппетитами. Я бы доплатила каждой.
— Любишь недорогие духи?
Не хочу больше о муже. Спокойный голос N и его вопрос, это лучше. Как лекарство. Он интересно говорит и строит фразы не по шаблону. Я помню каждую фразу.
— Не играешь в роскошь? — N смотрит внимательно и то и дело соскальзывает к моим губам, но каждый раз запоздало вспоминает приличия. — Надоело? Или бунтуешь?
— Против кого мне бунтовать, — я усмехаюсь и пытаюсь поймать его взгляд.
Мне тесно и душно, и я едва заставляю себя следить за реальностью, потому что фантазии желаннее и насыщеннее, я хочу верить в них, я хочу быть в них. Я буквально вижу, как он делает шаг и нависает надо мной, как дотрагивается, тягуче проведя по бедру и собрав край платья…
— Хилфигер, да? — он вновь возвращает меня в нашу столовую, где ничего не происходит, а только томится на пороге.
— Ты знаток духов?
— Женских.
Он позволяет себе легкую улыбку и делает тот самый шаг ко мне. Резко надвигается, что я рефлекторно подаюсь назад от неожиданности, но он чуть отклоняется в последний момент и ставит кружку с недопитым чаем на столешницу. В нескольких сантиметрах от меня, так что его ладонь почти касается моей руки.
— Чего ты хочешь? — вдруг спрашивает он и, наконец, смотрит мне прямо в глаза.
Они бездонные и манящие, я окунаюсь в них с головой и не могу ничего поделать. Меня как будто парализует, я смотрю на него, как завороженная, и просто-напросто жду, что он будет делать дальше. Что принесет этот неожиданный всплеск.
— То есть какие именно? — он поправляет себя, давая мне выдохнуть. — Я хочу подарить тебе.
— Это будет странно…
— Что именно?
— Нет повода, ни 8 марта, ни день рождения.
— Ты очень красива, это лучший повод. У тебя редкое лицо…прости, я не научился говорить изящно.
— Красивое и редкое, значит, — я помогаю ему и тихо улыбаюсь.
— И чужое.
N как приблизился, так и отдалился. И эти качели стоят мне слишком много сил.
— Ты вдруг вспомнил, — из меня вырывается досада, за которую мне через секунду стыдно.
— Я не забывал. Я в его доме с его женой, приехал по его просьбе и завез его вещи из офиса, — N разворачивается и облокачивается на столешницу рядом со мной. — Много «его», согласен.
— Можно попробовать построить фразу по-другому. Без повторений.
Я произношу слово за словом, на одном дыхании, и после поставленной точки сама пугаюсь подтексту.
— Поэтому Хилфигер, надеешься перебить? — он расслабленно улыбается и отводит взгляд. — Только я пахну, как он, тот же ценник.
— А причём здесь ты?
Он смеется, впервые позволив себе яркую эмоцию, и вновь внимательно смотрит на меня. С ответом он не торопится, и мне едва удается удержать язык за зубами. Нестерпимо хочется бессвязными словами заштриховать свой же вопрос.
— Хорошо, Ольга, — он, наконец, отзывается спокойным голосом. — Значит, мне показалось.
Глава 5
Он хочет вновь запереть меня на втором этаже.
Господи, нет!
— Так не спасают, — произношу на выдохе. — Твои слова ничего не значат, когда ты творишь такое. Я боюсь, Кирилл, боюсь тебя, ты понимаешь? И мне не станет спокойнее в четырех стенах…
