Правда, я быстро об этом забываю, снова отправляя в рот конфету. Хорошо-то как. Много ли нужно человеку для счастья?
— А этот? — не унимается Зорин.
— Петр Алексеевич. Я бы вообще к нему ни с чем не пошла. Он, как бы сказать, покорректнее… не обладает нужными знаниями и умениями. На мой взгляд, конечно.
— Тупой, короче, — подытоживает Зорин. Ничего не отвечаю, тупо отправляю в рот седьмую по счету конфету.
В итоге все конфеты были благополучно мной съедены. И вместо того, чтобы решить, кому доверить драгоценную задницу, мы прошлись по всем работникам отделения.
— Спасибо, теперь у меня есть представление о том, с кем буду работать. Не ожидал такой честной оценки. Классно всех сдала. Умничка. Все, теперь беги на пост, — резко встает с дивана и все-таки открывает дверь.
И только когда я подошла к выходу до меня вдруг дошло.
— Подождите, вы дали мне сделать инъекцию для того, чтобы войти в доверие. Конфеты — для расслабления и отвлечения внимания. И все это с целью получить нужную вам информацию?
— Да, — как ни в чем не бывало произносит он. — Надо признать, это изначально было легко, учитывая, что ты меня боишься. А человеком, которым руководит страх — очень легко управлять. Подумай об этом на досуге.
— То есть вы намекаете на то, что мне не надо вас бояться?
— Конечно, надо. Только еще необходимо работать над своим лицом и не демонстрировать это мне так явно. Я же буду этим пользоваться.
— Спасибо, что сказали. Я поработаю сегодня ночью над своим лицом.
— Главное поработай так, чтобы не было вчерашнего марафета проститутки. Он тебе не идет.
— Знаете что?! — громче, чем надо произнесла я.
— Знаю. Тебе пора идти на пост. Работай, Евгения Михайловна.
***
Что я поняла за две недели работы с новым заведующим? Первое — он реально хороший врач, второе — он самый что ни на есть козел. Нет, не так — козлище. Козел Козелович. Кажется, это первый человек на моем пути, который делает все, чтобы не понравиться окружающим. В выражениях не стесняется. Жуткий трудоголик. Создалось ощущение, что он здесь живет. Я его откровенно боюсь. От таких людей никогда не знаешь, что ждать наверняка. Правда, не могу не признать, что с его появлением — все при делах. Студенты трясутся, но исправно выполняют то, что надо. Ординаторы наконец-то тоже не просиживают диваны. Но несмотря на то, что он ведет себя, мягко говоря, жестко абсолютно со всеми сотрудниками — женская половина, в буквальном смысле, пала к его ногам. Парадокс. Мне этого не понять совсем.
— Сукин сын. Ну вот чего он такой? — задумчиво произносит Тамара Николаевна, тяжело вздыхая.
— Кто?
— Зорин.
— Какой? Сукин?
— Ой, Женя. Красивый, — усмехаюсь, отпивая чай. — Была б я на двадцать лет моложе… реально бы переспала с ним. Если бы надо было — изнасиловала.
— Тамара Николаевна, — укоризненно отмечаю я, а самой становится смешно. Но когда она достает из папки фотографию Зорина, становится не до смеха. — Вы что, влюбились?
— Да черт его знает. Но пожамкать его охота. Думаю, он везде крепышонок. А эти глаза…
Я настолько была поглощена происходящим, что вообще не замечала внешности этого мужчины. Я в принципе не обращаю внимания на мужчин. Но вынуждена признать, что Тамара Николаевна права. Если отбросить некую неприязнь к нему, вынуждена признать, что он красивый молодой мужчина. И глаза у него и вправду очень притягательные. Темные волосы и голубые глаза — это всегда красиво.
— Но не бывает так просто. Что-то с ним не то…
— Конечно, не то, в тридцать три года просто так заведующими не становятся. Наверняка, кто-то из родственников протолкнул.
— Тоже мне проблема. Даже если так, мало протолкнуть, Женя, надо еще и задержаться. Думаю, что жопа в другом.
— В чем?
— Наверное, у него писька маленькая.
— Немаленькая. Наверное, — быстро добавляю я. Не сказать, что я что-то там рассматривала, но… немаленькая.
— Девки ставки поставили. Кто первая затащит его в койку — получает пятьсот долларов.
— Офигеть.
— Ты можешь тоже поучаствовать. У тебя хоть шанс есть, в отличие от меня.
— Скажете тоже, бред какой-то.
— Чего это бред сразу? Ты молоденькая, красивее всяких там врачих, только веснушки надо припудрить, ну и глазки чуток подкрасить. Может, вообще замуж за него выйдешь. А что, многие врачи женятся на медсестрах.
— Не знала, что вы такая мечтательница. Думаю, такие как он вообще не женятся.
— Плохо думаешь. Учитывая, что он уже был женат. Значит и второй раз можно затащить.
— Кому надо — пусть и затаскивают, а мне — нет.
— Тамара Николаевна, как закончите трапезничать, подойдите, пожалуйста, в мой кабинет, — резко переводим взгляд на дверь. Сто лет будет жить.
— А я уже все, Алексей Викторович, — вскакивает с дивана, даже не допив чай.
— Приятного аппетита, — неожиданно произносит он, смотря на меня. А затем подмигивает. Кажется, это первый знак «внимания» в мою сторону за прошедшие две недели. Хорошо бы последний.
***
Выхожу из автобуса и, не смотря под ноги, бегу к нужному корпусу. Ненавижу опаздывать. Просто на дух не переношу. Вот что бывает, когда занимаешься несвойственной тебе ерундой. В этот раз — никаких экспериментов с одеждой. Привычная для меня черная водолазка и джинсы. Но над волосами и неброским макияжем я все же поработала.
У меня с детства выработалось что-то типа рефлекса — быть незаметной. Когда ты невидимка — тебя не трогают. Точнее, меньше трогают. Подчеркивать свою фигуру мне никогда не хотелось. И так было до тех пор, пока я не увидела новенького парня на нашем потоке. Да, тогда мне впервые захотелось стать привлекательнее.
Как там говорят: любовь с первого взгляда? Не знаю, что такое любовь к мужчине и есть ли она вообще, но то, что в момент встречи во мне что-то перевернулось — это факт. Исходя из прочитанных мною романов, скорее всего, я влюбилась в этого парня. А, может быть, дело в том, что он подсел за парту к такой незаметной как я, тогда как другие были свободны. Или в том, что это первый парень в университете, который нормально со мной заговорил. Он был со мной мил. Для меня — это терра инкогнита. А уж когда через неделю знакомства на одной из лекций он протянул мне шоколадку, что-то там внутри зашевелилось. Вряд ли бабочки, но точно не опарыши. Проблема заключалась в том, что Миша в меня влюблен не был.
Не сказать, что я страдала от этого, но безусловно хотелось взаимности. В любом случае, учитывая мое отношение к мужчинам, меня необычайно радовал тот факт, что мне, как оказалось, не чужды все эти любовные дела.
Возможно, из этого ничего не получится, но зная, что курс «внутренние болезни» мы проходим двумя группами — упустить такого шанса я не могла. Три недели бок о бок — впечатляет. Быстро переодеваю халат и, поправив свои распущенные волосы, стучусь в кабинет. Открываю дверь и замираю. Да не может такого быть!
— Здравствуйте, — еле выговорила я, смотря на Зорина, восседающего за столом. — Извините за опоздание. Можно?
— Что можно, Евгения Михайловна?
— Войти можно?
— Можно, но осторожно. Первое предупреждение, оно же и последнее. Опоздание на пятнадцать и более минут приравнивается к прогулу. Сегодня в качестве исключения наказание будет в виде опроса по задаче после занятий. Садись за первую парту. Итак, занятия будут проходить следующим образом. Собираемся в девять двадцать. Дальше я раздаю каждому из вас больного. Вы собираете его анамнез, делаете осмотр и затем при мне смотрите в истории болезни результаты исследований и формулируете предварительный диагноз. На все это максимум полтора часа. Заниматься мы будем одной группой. Сегодня исключение. Пятьсот пятая — будет у Куйбышева Виктора Васильевича, — да ну как так-то?! — На отделении не орать, вести себя максимально спокойно. И делать вид, что вы все знаете и умеете. После больных — собираемся в этом кабинете и будем дискутировать на темы, согласно плану. Сегодня в виду наличия двух групп — подискутировать не успеем. По пятницам будете сдавать мне практические навыки. На данный момент вопросы есть? — гробовая тишина. — Ну раз нет, значит нет. Идем все в палату номер семь. Кучкуемся так, чтобы всем все было видно. Первый раз сделаем осмотр и опрос вместе. Девочки — всем убрать волосы. Богомол, у вас, кстати, ресницы отклеились на одном глазу, хорошо бы их с обоих отодрать.
