Фили повернулся к отцу, бросив многозначительный взгляд на Лестера, которого он сильно недолюбливал. В зеркальце заднего обзора Фили увидел неприятно ухмыляющуюся физиономию шофера.
— Давай не сегодня, папа, — попросил Фили.
Он ужасно не хотел, чтобы отец читал ему проповедь (а что он сейчас еще может сказать?) при Лестере. К тому же, счастливо избегнув нотаций мисс Фиппс, Фили отнюдь не хотелось нарваться на объяснения по тому же, по всей видимости, поводу с родным отцом.
«Ушел от Сциллы, — подумал Фили, . — чтобы попасть к…
Этой, как ее… Впрочем неважно…»
— Ну хорошо! — Хлопнул себя по коленке мистер Филмор. — Время терпит. Поговорим после моего возвращения.
— Пап, а тебе обязательно улетать? — спросил Фили.
— Да, Фили. — Мистер Филмор вздохнул. — Я превосходно помню, что мы собирались с тобой в Канаду ловить рыбу… И мы обязательно это сделаем…. Как только вернусь. Хорошо? Я ведь всего на неделю уезжаю, а потом — сразу на озера. Идет?
— Идет, — радостно согласился Фили.
Он любил своего отца и ему нравилось уезжать вдвоем с ним в Канаду, где у них был небольшой, но очень уютный домик, на берегу удивительно красивого и девственно-дикого маленького озера, где водились во-от такие форели.
— Ты уже большой мальчик, Фили, — сказал мистер Филмор, когда они въезжали в ворота своего парка. — Я надеюсь ты будешь достойно вести себя во время моего отсутствия.
— Да, папа, — послушно ответил Фили.
— Дам тебе только один совет, — мистер Филмор потрепал Фили по волосам. — Не делай ничего такого, что бы я не стал делать.
* * *
Черный длинный Кадиллак медленно подъехал к парадному входу огромного особняка мистера Филмора. Лестер вышел, обошел машину и открыл дверцу.
— Я вам сегодня еще нужен, мистер Филмор? — услужливо обратился шофер к хозяину.
— Нет, Лестер. Загони машину и отдыхай, — сказал устало Филмор и вместе с Фили прошел в дом.
Услышав, что приехал хозяин в холл вышла новая экономка, которая устроилась к ним лишь в начале этой недели вместо совсем состарившейся и удалившейся на заслуженный отдых миссис Тенн.
— Вы будете ужинать, мистер Филмор? — вежливо спросила новая экономка.
Мистер Филмор и Фили повернулись в ее сторону. Она стояла посредине лестницы, ведущей на второй этаж дома, в одном рабочем светлом халате и тапочках, но на обеих запястьях кокетливо красовались огромные браслеты из черного агата, чудесным образом гармонирующие с ее иссиня-черными до плеч густыми волосами, бездонными синими глазами и изящно очерченными алыми губами. Халат из голубой материи едва доходил до ее колен, и не скрывал, а напротив — подчеркивал всю прелесть ее плотной, стройной, такой восхитительно-возбуждающей фигуры.
Филмор-старший сглотнул набежавшую слюну, с трудом подавляя в себе желание броситься в бездонную пропасть ее глаз, забыв обо всем на свете, словно околдованный злыми чарами. "Мясо, — с восхищением подумал он. — Настоящее мясо — молодое, свежее, и необычайно вкусное для стареющего волка вроде меня. Но принципы должны быть непоколебимы. А если исключения из правил и бывают — а над этим можно будет поразмышлять на досуге — то все равно сейчас не время. Уже завтра меня будет покрывать своими жаркими поцелуями такая желанная Нэлли. И все ж, Боб прав — ягодка в соку…»
Фили ни о чем не думал, он просто смотрел и восторгался, зная, что эта прекрасная плоть, одним своим видом моментально вызвавшая у него бесполезную эрекцию, никогда не будет доступна для него, и на нее можно только смотреть, как на экспонат ежегодной выставки произведений изящных искусств.
— Нет, спасибо, мисс… Меллоу, — наконец нашел в себе силы ответить мистер Филмор. — Мы сыты.
— Я вам сегодня больше не нужна? — улыбнулась она, вызвав этой улыбкой дрожь у обоих Филморов.
— Нет, спасибо, спокойной ночи, — ответил мистер Филмор и отправился в свои комнаты. — Спокойной ночи, Фили!
— Спокойной ночи, папа! — не отрывая взгляда от новой экономки, сказал Фили.
Его комната находилась на втором этаже, но проход по лестнице загораживала мисс Меллоу, уставившись на Фили насмешливыми черными глазами, обрамленными длинными густыми ресницами.
Сколько раз проходил он по этой лестнице и никогда не возникало проблем, чтоб разминуться с кем-либо. Но перед Фили сейчас словно возникла непреодолимая преграда. Он собрал все свое мужество и двинулся наверх — не в обход же по черной лестнице идти, в конце концов!
— Можно пройти? — с неудовольствием чувствуя что краснеет, пролепетал Фили.
— Конечно, — обворожительно улыбнулась экономка, обдав Фили волнами восхитительного аромата духов.
Фили прижался к стене, проходя мимо, экономка продолжала доброжелательно улыбаться ему. Неожиданно она скосила глаза на вздувшуюся ткань его брюк, там где молния ширинки. Фили смутился окончательно, оступился и взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие. Его рука неожиданно уперлась в упругую плоть ее груди.
Он даже глаза закрыл от ужаса и нахлынувшего на него удовольствия. Она подхватила его за талию двумя руками, что вызвало в нем нервную и удивительно приятную дрожь.
Фили наконец почувствовал, что крепко стоит на ногах, панически вырвался из рук молодой женщины и взлетел на несколько ступенек вверх.
— Извините пожалуйста, я не хотел, — только и смог выдавить он из себя.
— Да пожалуйста, — не переставая улыбаться, развела она руками.
Фили бегом устремился в свою комнату.
Закрыл дверь, и привалился к ней спиной, в тщетной попытке восстановить нормальное дыхание и успокоить бешено колотящееся сердце.
Да что с ним происходит, черт побери?!
Не включая света, он подошел к магнитофону и не глядя ткнул в клавишу воспроизведения. Динамики оглушили его пронзительным ревом гитар и глухим стуком барабанов.
Нет, только не сейчас! Фили поспешно выключил любимую запись, вздохнул, дернул за шнурок — зажегся ночник с мягким успокаивающим светом. Фили долго смотрел на свои кассеты в неверном свете ночника, потом взял и сам не зная почему поставил запись Джо Вильямса. Ее кто-то когда-то ему подарил — тогда Фили послушал половину первой песни и больше к этой пленке не прикасался.
Совершенно неожиданно звуки простенькой старомодной музыки показались ему приятными. Бархатный, хорошо поставленный голос певца проникновенно пел:
«Ту вазу, где цветок ты сберегала нежный, Ударом веера толкнула ты небрежно, И трещина, едва заметная, на ней Осталась… Но с тех пор прошло не много дней, А вазе уж грозит нежданная беда!
