— Как там Тинка? — спрашиваю я наугад, чтобы не отвечать на неудобные вопросы.
— Что с ней станется? Отсыпается после бурных выходных, — выдаёт Илья на автомате информацию и только потом замирает, соображая, что брякнул лишнее.
— Теперь ты понимаешь, как оно бывает вот так быстро?
Илья хватает ртом воздух, хочет что-то сказать и не находит слов.
— Она неплохая, Тинка. Взбалмошная немного да избалованная. Ну, старшая любимица. И все дела. Но у неё масса достоинств.
— Ты что, сватаешь меня? — Илья кривит рот в усмешке. Таки пришёл в себя.
— Ну, а почему бы и нет?
— Забудь. Ты и твоя семейка. А также мой папахен вместе с вами. Я не Дракон Иванович. Прогибаться под папу не буду. И на вашей Тинке не женюсь — так и знай!
Он разворачивается и несётся вперёд так, словно жаждет кого-то убить. Я грустно смотрю ему вслед. Мне не обидно. И не горько. Немного жаль его. Но надо спешить: рабочий день вот-вот начнётся.
Илья ждёт меня в дверях.
— Извини, — цедит он сквозь зубы, словно это маленькое слово даётся ему с большим трудом. — И вообще. Это ничего не меняет. Мир?
Он протягивает руку, и я не могу ему отказать. Вкладываю свою ладонь и получаю крепкое горячее пожатие.
— Надо Ольгу навестить. Поедешь? А то я с этими свадьбами последние мозги растерял.
— Конечно, — улыбаюсь ему в ответ. — И к Ольге поедем, и к Дрону. Но после работы, — мягко освобождаю руку и спешу на встречу со своим любимым слоновником. Они улыбаются мне. Милые. Забавные. Команда, к которой я прикипела душой.
— Ника, — сумрачный взгляд из-под жёстких прямых ресниц. Он снова замкнут, мой Драконище. Запечатан в форму делового бизнесмена. Но меня этой маской уже не обманешь.
— Здравствуйте, Дмитрий Иванович, — улыбаюсь и ему. Доброжелательно. Открыто. Честно. Скрывая обожание и тоску, но чувствую: ласкаю его глазами. Немного. Чуть-чуть. Самую малость.
Он жестом приглашает меня в свой кабинет. Надиктовывает кучу дел, а я сижу перед ним и строчу в блокноте пункт за пунктом. А затем варю ему кофе. Такой, как он любит. Ставлю перед ним чашку, но он даже не прикасается к ней. Он прикасается ко мне. Поправляет прядь, что падает мне на глаза.
— Ты бледная. Надо было отлежаться, Ник. Два с половиной дня — слишком мало, чтобы выздороветь. И переносить болезнь на ногах — плохая идея.
— Ну да, — смеюсь, — особенно, если учесть, что я беременна.
— Я соскучился, — неожиданно говорит Дима, и я замираю, как и моё сердце, что мучительно сжимается и делает слишком громкий толчок.
У Драконища жадные глаза. Боже, какая я дура. Гляжу и не могу на него наглядеться. Никакой гордости и выдержки.
— Мы с Ильёй вечером хотим навестить Ольгу. Поедешь с нами?
Папа был прав: когда всем выдавали мозги, я спала беспробудным сном. Испортить такой момент могла только я. У Димки темнеют глаза. Сверкают холодным серебром из-под ресниц.
— Давай ты отработаешь день, Ника, а потом мы посмотрим, куда ты поедешь. К Ольге или я тебя сам в палату уложу. Лечиться.
— «Уложу» в твоём исполнении звучит вполне эротично, — огрызаюсь я и спешу удрать, пока гром и молния не упали на мою многострадальную голову.
Ревнивый засранец. Дикий единоличник. Махровый диктатор. Драконище жадный. Ну, погоди. Я научу тебя уважать мои интересы и мнение.
54. Драконов
К обеду она сдалась сама. Усталая. Измученная. Несчастная. Я даже злорадствовать не смог, так было её жаль.
— Я отвезу тебя домой, — сказал, как можно суровее, чтобы не смела возражать, но ей, видимо, было так плохо, что она лишь несчастно кивнула.
— Я собиралась в больницу, к Ольге, — бормочет она, как только мы садимся в машину.
— Съездим мы с Ильёй к твоей Ольге, — обещаю, срываясь с места. Ника даже глаза открывает от неожиданности. Смотрит на меня с удивлением.
— Ну, я тоже немного гонщик, — пытаюсь съязвить, — что бы ты там обо мне ни думала.
— Полон скрытых талантов, — прячет она улыбку и легко гладит меня по руке, что сжимает руль. Я бы сейчас всё отдал, чтобы утянуть её в свою постель — так меня накрывает от простого бесхитростного жеста.
Я рядом с ней как оголённый нерв — реагирую на каждое прикосновение. Слишком бурно, но плевать — я знаю, почему это происходит. Химические реакции лишь усиливаются от чувств, что заняли все этажи моей души, захватив в плен и подвал, и крышу, я только рад этой безоговорочной полноте.
Именно поэтому я везу её не в свою квартиру, а к хитрой и мудрой бабуле. Я хочу, чтобы Ника доверяла мне. Не считала диктатором или тираном. Не хочу, чтобы видела во мне отражение моего драгоценного родителя. Я и так слишком долго невольно впитывал его властные замашки и постепенно превращался в бездушного терминатора. Но сейчас я знаю: меня есть сердце. И в нём прочно угнездилась маленькая птичка Ника.
— А я ей говорила! — запричитала ба, как только мы появились на пороге её дома.
— Ты всегда права, наша драгоценная и неповторимая великая мать Драконовых, а мы, соответственно, не слушаемся и ошибаемся, — винюсь сразу, чтобы ба не включила бесперебойную тарахтелку: Нике сейчас нужен покой.
— Не пущу! — расставляет она руки и кидается грудью на амбразуру дверей. — Между прочим, обед. И раз уж ты тут, давай-ка я тебя покормлю.
Почему бы и не уступить? Тем более, что готовит бабуля вкусно. Она, несмотря на голубую кровь, в еде признаёт только натуральную домашнюю сытость: первое, второе и компот. У неё кухня всегда пахнет детством.
Бабушка Ася и в Нику умудряется впихнуть обед. Следит за ней коршуном и уводит сразу же в постель, как только принимает её в общество чистых тарелок.
— Давай, давай, — знакомым жестом отгоняет она меня, — иди, работай, а мы тут сами разберёмся.
Она даже попрощаться не даёт, отчего я чувствую дискомфорт и решаюсь на невиданную наглость: целую бабушку в обе щёки, легко поднимаю её и переставляю со своего пути, чтобы войти в комнату моей невесты. Нет, как всё же здорово это звучит: невеста!
— Я чувствую себя сытой сонной беременной самкой, — жалуется Ника, а я смеюсь, целуя её ладони.
— Поправляйся, — шепчу, плавясь от нежности, и не сопротивляюсь, когда она решительно притягивает меня к себе. О, этот сладкий запретный поцелуй — неистовый, сумасшедший, когда сложно оторваться, особенно, когда в коридоре слышится демонстративное покашливание бабули. Вот же блюститель нравственности!
Отрываюсь с трудом. Трусь носом. Вожу губами по нежной коже.
— Я чувствую себя школьницей, которую застукали в подъезде родители, — жалуется тихонько Ника и косится на дверь.
— Не волнуйся. Я знаю, как избежать скандала! — смеюсь глазами и ловлю губами Никину улыбку.
— И как же? — интересуется она, проводя пальцами по моим векам, касаясь ресниц и поглаживая мои виски.
— Я скажу им, что женюсь на тебе!
Она очаровательно краснеет. Мне очень хочется подёргать её за косичку, но, увы: у Ники сегодня пучок на затылке, который уже безнадежно растрепался.
Срываю ещё один поцелуй.
— Не скучай. Я вечером буду. Навестим Ольгу — и приеду. И косички заплети, пожалуйста, — озвучиваю свои тайные желания. Любуюсь Никиными иронично приподнятыми бровями.
— Иди уже, — улыбается она. — А то у бабушки чахотка начнётся скоро.
Как же тяжело сделать всего несколько шагов!
Уже в машине меня достаёт звонок отца.
— Надеюсь, у тебя всё идёт по плану? — как всегда, не сказав и «здравствуй».
— Да, — лгу я, не собираясь объясняться. Пусть царствует спокойно, пока есть возможность.
— И, может, ускорим процесс реорганизации? Подмажем, где надо?
— Не нужно, — отрезаю немного резче, чем хотел бы. — Пусть идёт всё своим чередом. Я хочу пройти процедуру от начала до конца, без всяких подмазок. Для меня это важно.
— Хорошо, — неужели он согласился? И даже не попытался меня продавить? — Но сегодня у нас ещё одна встреча с представителями «Дельты». Будь добр, подъезжай к четырём. Наши юристы составили договор купли-продажи недвижимости, и сегодня мы встречаемся, чтобы внести кое-какие правки.
