не из вашего мира препятствием процессу нашего сближения, — Рамзин не отпускал мой взгляд, и его голос стал более низким и чуть охрип, выбивая опору у моего показного спокойствия.
— Рамзин, возможно, ты не в курсе, но принудительное удержание человека и лишение его права принимать собственные решения ни разу нельзя назвать процессом сближения. Не-а, — я оттолкнулась ногами, немного откатываясь назад, а по сути позорно сбегая от того жара, что рождался во мне от чрезмерной близости этого мужчины.
— Это несущественные оговорки, Яна. Ответь на вопрос, — уголок рта Рамзина чуть дернулся. Он, конечно, прекрасно понял, что и для чего я сделала.
— Несущественные, мать твою? — сорвалась я из-за того, настолько прозрачна и очевидна для этого невыносимого мужчины. — Чтобы ты знал, именно то, что ты считаешь несущественным все, что я думаю по поводу твоего ко мне отношения, мешает этому твоему гребаному сближению, Игорек. А еще то, что ты самовлюбленная, самодурская задница и деспотический засранец. А то, что ты какой-то там долбаный инопланетянин, это уже дело десятое, по сравнению с остальными твоими косяками.
— Я не инопланетянин. Я был рожден человеком! — нажал голосом Рамзин.
— Так почему превратился в такого редкостного говнюка и упыря в процессе жизни?
— Это какой-то бессмысленный разговор, — насупился мужчина.
— А вот тут я с тобой согласна. Ты ведь сказал мне уже неоднократно, что своего отношения ко мне менять не собираешься.
— Потому что такие изменения нужно еще заслужить.
— Идите на хер, господин Рамзин! — практически оскалилась ему в лицо, подаваясь вперед. — Если вам нужно, чтобы кто-то служил на задних лапах, то купите себе хренова пуделя. Или, вон, Аниту свою попросите. Сто пудов не откажет. А я ни черта у тебя заслуживать не собираюсь.
— Ты хоть знаешь, насколько смехотворно и бессмысленно твое сопротивление? — высокомерно ухмыльнулся он.
— Ну так почему ты до сих пор не покатываешься со смеху?
— Когда ты все равно сдашься, тебе будет в сто раз обиднее из-за того, что так долго упорствовала, — провещал он тоном «Яна, ты идиотка».
— А ты еще и пророк? Я еще не сдалась, так что погоди торжествовать, Упыреша.
Рамзин скривился и оттолкнулся от моего стола так, что тот жалобно скрипнул. На секунду мне показалось, что он повторит судьбу своего ресторанного собрата. Но, видимо, Рамзин решил не повторяться.
— Что ты почувствовала, когда Роман на тебя пялился? — резко сменил он тему, и я забуксовала от такого поворота. Рамзина это не устроило, и он рявкнул на меня, как хлестнул плетью. — Яна! Я задал вопрос!
— Я слышала! Но мне как бы требуется время на ответ! — глядя на него в замешательстве.
— Нет, не требуется. Не анализируй. Просто отвечай! — снова долбаные приказы.
— Мне показалось, он такой же как ты, ясно?
Ну, почти такой.
— В чем разница?
Да что за, мать его, допрос с пристрастием?
— Ты у меня спрашиваешь? Откуда мне, на хрен, знать, чем вы, пришельцы-мутанты, друг от друга отличаетесь?
— Отвечай! — я тянула время, и Рамзин прекрасно это понимал.
— Не ори на меня! От вас фонит по-разному.
— В чем это для тебя выражается?
— Да что ты вцепился в меня как хренов клещ, Рамзин?
— Мне нужны ответы!
— Поздравляю, мне тоже! Поторгуемся?
— Исключено.
— Как ты умудряешься вообще бизнес вести, если не торгуешься? — огрызнулась я, собираясь с мыслями.
— Всегда на моих условиях. Я жду.
— А мне плевать. Не собираюсь я тебе ничего говорить. Ясно?
— Яна!!!
— Что? Будешь иголки под ногти вгонять? — я подняла руки и вызывающе пошевелила озвученными частями тела. — Или на хлеб и воду посадишь?
— Ты же знаешь, что нет! — сквозь злость в его голосе пробилось нечто похожее на замешательство, что ли. — Мне нужно знать, что ты чувствовала в присутствии Романа.
Я сложила руки на груди и, поджав губы, молча посмотрела на него, демонстрируя свое ослиное упрямство в полном цвете. Рамзин, посканировав меня с минуту, отвернулся. И тут услышала то, от чего чуть не сверзилась со стула.
— Яна. Пожалуйста.
Звучало так, словно Рамзин буквально выдавил из себя это слово, недоуменно пробуя его на вкус. Будто боялся им подавиться или отравиться.
— Рамзин, ты заболел?
Мужчина, стоя ко мне спиной, глубоко и протяжно вздохнул, явно быстро теряя случайно приключившийся миролюбивый настрой.
— Яна, я велел тебе ответить, — ага, недолго счастье продолжалось. Снова здорово. Я велел, я приказал, я такой загребенно важный перец…
— Почему это важно, Рамзин?
— Я не собираюсь объяснять причины.
— О, ну в таком случае облизень тебе, Рамзин.
— Ты так думаешь? — он развернулся в мгновения ока, обращаясь в уже знакомого мне сексуально хищника. — Уверена, что не хочешь сказать по-хорошему?
— Еще как, — ответила я, уже чувствуя, что нарываюсь на неприятности. Но когда это меня останавливало?
Рамзин стремительно подошел к двери и запер ее. Щелчок замка полоснул по моим нервам, вызывая острое желание прямо сейчас рвануть в ванную и запереться там до лучших времен. Только почему-то я точно знаю, что это меня не спасет.
— Если бы я был благородным парнем, я бы прямо сейчас предложил тебе последнюю возможность сказать мне все добровольно. Но я не такой. Не тогда, когда это касается тебя, — улыбка Рамзина стала такой нехорошей, что у меня весь загривок вздыбился, и живот скрутило в предвкушении.
Он шел ко мне от двери не торопясь, твердо уверенный, что мне не только податься некуда, но я и не стану пытаться, и казалось, это длится вечно.
— Ты будешь не просто говорить, дорогая. Будешь орать. И очень скоро.
— Так, Рамзин, а давай без фанатизма, — пробормотала я, сглатывая ком, неизвестно откуда взявшийся в горле.
Само собой, это никак не замедлило мужчину, надвигавшегося на меня с той же ужасающей красотой и неумолимостью, с какой в твою сторону может катиться снежная лавина. Согласитесь, зрелище должно быть завораживающее, хоть и четко отдаешь себе отчет, что все — пипец котенку.
Ломануться по кабинету с криками «Помогите!
Насилуют!» было по меньшей мере глупо, да и, скорее всего, бесполезно. Нет, ну кто, в самом деле, явился бы отстаивать мою давно почившую девичью честь? Если та же охрана, то еще неизвестно, кому они помогать возьмутся.
Да и от мысли о том, что Рамзин готов сотворить с моим телом нечто порочное, все нутро начало трястись и гореть, так, словно вглубь живота поместили нечто горячее и источающее бесконечный поток влаги.
Рамзин обошел стол, встал у меня за спиной, и я едва не свернула себе шею, неотрывно следя за ним.
