— Когда вернется Марат? — спрашивал Микки. — Почему нам нельзя навестить его в больнице? Когда Сэм был в клинике, мы приносили ему шарики. Помнишь, мам?
— Конечно, помню, милый. Но у Сэма была другая болезнь. Тогда врачи разрешали визиты.
— Марату плохо?
— Ему становится лучше.
— Значит, мы скоро его увидим?
Я старалась отвлекать Майкла и Ребекку. Не давать им прямых ответов. Я тогда сама понятия не имела, чем все закончится.
Я просто… верила. До последнего верила в него.
— Мой брат справится, — уверенно заключал Джон.
Но я видела, что даже он сомневался. Еще бы. Пуля попала прямо в голову. Мозг сохранял активность, но зрительный нерв был поврежден настолько сильно, что способность видеть точно вернуть не получится.
Я искала новых врачей. Связывалась с новыми клиниками. Изучала проекты, в которых предлагалось экспериментальное лечение.
Марат прошел через ад и вернулся обратно. Ко мне.
— Ты что-нибудь видишь? — прошептала я, едва он открыл глаза.
Надежда еще билась внутри.
— Я чувствую, Вика, — он крепко сжал мои пальцы и усмехнулся. — Чувствую, ты мне снова веришь. Простила. Поверь, это гораздо круче, чем просто видеть.
Слезы покатились по моим щекам.
— Нет, не надо плакать, — тут же нахмурился Марат.
Он и это ощутил.
— Вика, чего ты боишься?
Я так и не смогла заставить себя дать честный ответ. Пробормотала что-то несвязное и замолчала.
Никто не хочет потерять зрение. Но мне было страшно думать о том, как такой поворот воспримет Марат. С его энергией, с его привычной активностью. Как он примет новые ограничения? Как привыкнет? Я боялась, что это его сломает.
— Я вывезу, — он притянул меня, заставляя склониться над кушеткой и поцеловал в губы. — Вот увидишь.
— Хорошо.
Целая серия операций. Долгий процесс восстановления. Марат преодолел все, но теперь врач считал, что экспериментальное лечение ему не поможет.
— Простите, — заявляет он. — Я понимаю, вы через много прошли. Однако в этом случае повреждение зрительного нерва настолько серьезное, что последствия необратимы. Даже если провести лечение, это один шанс “за” и девяносто девять “против”.
— Мы согласны рискнуть.
— Невозможно, — повторяет он.
— Мне казалось, финансирование вашей клиники делает возможным очень многое. Или я ошибаюсь? Альтен вкладывает деньги туда, где есть перспективы.
— Я могу начать лечение, но гарантий не будет.
Ничего нового. Его мрачный ответ не смущал. За период лечения мне приходилось слышать самые ужасные прогнозы.
Но Марат поднялся. Двигался. Начал снова тренироваться.
Он не умел проигрывать. Не умел сдаваться. И даже пуля не смогла его остановить на пути к цели.
Я не испытывала восторга от легкого шантажа. И конечно, я бы не стала забирать финансирование из клиники, в помощи которой многие нуждаются. Но должна же быть хоть какая-то польза от абсолютной власти над Альтеном, которую получил Марат после убийства Хагена?
Захожу в палату, и мое сердце сжимается, когда вижу, что муж стоит возле окна, изучает мир невидящим взглядом.
— Врач предложил новый вариант лечения, — говорю и подхожу к нему вплотную, обнимаю мощный торс. — Экспериментальная программа. Точных гарантий не получим, но шанс есть.
Марат оборачивается, притягивает меня крепче.
Его глаза… до сих пор не могу поверить, что он ничего не видит. Иногда смотрит так, будто все как прежде.
— Знаешь, я должна тебе кое-что сказать, — запинаюсь и нервно улыбаюсь. — Черт, мне стоило бы сделать это в другой обстановке, но…
— Говори, Вика, — его пальцы медленно скользят по моей спине.
— Я беременна, — выдыхаю сдавленно. — Не лучший момент для таких новостей. Просто больше не могу молчать.
— Идеальный момент, — усмехается и целует меня.
— Подожди, — мягко от него отстраняюсь, вглядываюсь в черты его лица. — Откуда ты знал? Ну то есть как ты понял? Никто другой не мог тебе сказать.
— Я почувствовал, — заключает хрипло. — Пора.
— Марат…
— Ты поверила мне, — он вдруг опускается передо мной на колени, трется щекой о мой еще плоский живот. — Наконец, ты моя.
Я соскальзываю вниз, чтобы оказаться рядом с ним, чтобы накрыть губами его губы и целоваться до умопомрачения.
Наш роман продолжается. И теперь я точно знаю, что будет после. Только счастье.
Конец
