Батч побывал в обеих академиях боевых искусств и побеседовал с руководителями. Первый парень оказался неприятным. Обычный фанатик самозащиты, этакий тип «поцелуй-мою-задницу», убедивший себя в том, что на самом деле он азиат. Несмотря на то, что его кожа была такой же белой, как у Батча.
Второй мужчина казался просто странным. Своими светлыми, явно напомаженными волосами и яркой раздражающей улыбкой, которая так и просилась в рекламу «Пепсодента»[100] полувековой давности, он напоминал молочника из 1950-ых. Парень из кожи вон лез, стараясь быть полезным, но что-то в нем было не так. Детектор брехни Батча начал зашкаливать с той самой минуты, как мистер Совершенство раскрыл рот.
И, помимо всего прочего, парень вонял как баба.
Мигом одолев лестницу перед квартирой Бет, Батч позвонился в дверь.
Он оставил ей сообщения на рабочем и домашнем автоответчиках, предупредив о своем приезде. Батч собирался надавить кнопку звонка еще раз, как увидел через стеклянную дверь, что она выходит в коридор.
Проклятье.
На Бет было облегающее черное платье, которое чуть не вернуло ему головную боль, столь потрясающе оно на ней смотрелось. Вырез спереди слегка открывал груди. Зауженная талия красиво подчеркивала стройные бедра. А длинный разрез сбоку при каждом шаге мельком открывал бедро. Высокие каблуки делали лодыжки стройнее и изящнее.
Она подняла взгляд от сумочки, в которой рылась, и, казалось, удивилась его появлению.
Ее волосы были заколоты. И он подумал о том, каково будет распустить их.
Бет открыла дверь. — Батч.
— Привет, — все слова вылетели у него из головы, будто он снова стал запинающимся юнцом.
— Я получила твои сообщения, — спокойно произнесла она.
Он отступил, давая ей выйти. — У тебя найдется минутка?
Хотя он знал, каким будет ее ответ.
— Ээ, только не сейчас.
— Куда ты идешь?
— У меня свидание.
— С кем?
Она встретила его взгляд с таким взвешенным спокойствием, что он понял — следующая же сказанная ею вещь будет ложью.
— Ни с кем особенным.
Да, ну конечно.
— Что случилось с мужчиной прошлой ночью, Бет? Где он?
— Я не знаю.
— Ты лжешь.
Ее взгляд не дрогнул ни на мгновение. — Если ты меня извинишь…
Он схватил ее за руку. — Не ходи к нему.
Воцарившуюся тишину заполнил низкий звук автомобильного двигателя. Подъехал большой черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Ну вот и сам наркобарон пожаловал.
— Ах, мать его, Бет, — он сжал ее руку, отчаянно пытаясь обратить на себя внимание. — Не делай этого. Это подстрекательство к преступлению и пособничество подозреваемому.
— Отпусти меня, Батч.
— Он опасен.
— А ты — нет?
Он опустил руку.
— Завтра, — сказала она, отстраняясь. — Мы поговорим завтра. Встретимся здесь после работы.
Вне себя от беспокойства он заступил ей дорогу. — Бет, я не могу позволить тебе…
— Ты меня арестуешь?
Нет, как коп он не мог. Если только его не восстановят на работе.
— Нет. Я не заберу тебя.
— Спасибо.
— Я делаю это не из любезности, — горько произнес он, когда она обошла его. — Бет, пожалуйста.
Она остановилась. — Все вовсе не так, как кажется.
— Ох, уж и не знаю. Как по мне, тут офигенно ясная картинка вырисовывается. Ты защищаешь убийцу, и имеешь все шансы загреметь в сосновый ящик. Ты хоть понимаешь, что это за парень? Я смотрел ему в лицо. Пока он держал меня за шею, выдавливая из меня жизнь по капле. У такого человека убийство в крови. Это его натура. Как ты можешь идти к нему? Черт, как ты вообще можешь позволить ему разгуливать по улицам?
— Он не такой.
Но фраза прозвучала скорее вопросительно.
Дверь машины открылась, и из «Мерседеса» вылез маленький старичок в смокинге.
— Хозяйка, у вас какие-то затруднения? — заботливо поинтересовался у нее мужчина, наградив при этом Батча недоброжелательным взглядом.
— Нет, Фритц. Никаких проблем, — Бет улыбнулась, но улыбка вышла натянутой. — До завтра, Батч.
— Если ты до него доживешь.
Она побледнела, но поспешила вниз по лестнице и скользнула в автомобиль.
Через мгновение Батч оказался в своем. И сел им на хвост.
* * *
Хейверс поднял хмурый взгляд от тарелки, услышав звук шагов, приближающихся к столовой. Он надеялся, что его трапеза пройдет без помех.
Но это оказалась не помеха и не доджен с новостями о прибывшем на лечение пациенте.
— Марисса! — он поднялся со стула.
Она натянуто ему улыбнулась. — Я подумала, что спущусь. Устала проводить столько времени в своей комнате.
— Я очень рад твоей компании.
Она подошла к столу, и он отставил для нее стул. Хейверс был рад, что, даже потеряв всякую надежду на ее компанию за столом, тем не менее, настоял, чтобы для нее всегда было накрыто место. И сегодня казалось, будто она вынуждена сражаться не только с едой. На ней было красивое платье из черного шелка, к которому прилагался пиджак с жестким, стоячим воротником. Волосы струились по плечам, вспыхивая золотистыми нитями в свете свечей. Она выглядела очаровательно, и он почувствовал внезапный прилив враждебности. До чего же оскорбительным был тот факт, что Роф не ценил все то, что она могла ему предложить. Эта изысканная женщина благородного происхождения была для него недостаточно хороша.
Он видел в ней лишь живую кормушку.
— Как твоя работа? — спросила она, пока один из додженов наливал вино, а другая ставила перед ней тарелку с едой. — Спасибо, Филлип. Каролин, это выглядит изумительно.
Она взяла вилку и мягко проткнула ростбиф.
«Боже мой», подумал Хейверс. «Все почти нормально».
— Моя работа? Прекрасно. На самом деле даже лучше. Как я упоминал, я добился небольшого успеха. Вскоре кормление может уйти в прошлое, — он поднял свой бокал и отпил. Бургундское вино должно было быть идеальным дополнением к говядине, но почему-то не казалось ему приятным. И у всего остального на тарелке тоже был кислый привкус. — Этим днем я перелил себе консервированную кровь и чувствую себя замечательно.
На самом деле он немного преувеличивал. Он не чувствовал себя больным, но что-то было не в порядке. К этому времени уже должен был появиться тот привычный прилив сил.
— О, Хейверс, — мягко произнесла она. — Ты все еще тоскуешь по Иванджелине?
— Мучительно. И питье просто… для меня неприятно.
Нет, он больше не станет выживать устаревшим способом. Впредь это будет клиническая процедура. Стерилизованная игла в вене, соединенная с пакетом крови.
