— Ты только глянь на себя, — сказал Тор, обходя его кругом.
— Выкуси.
— Нет уж, спасибо. Кусать предпочитаю исключительно женщин, — рассмеялся брат. — Хотя, должен признать, ты миленько вырядился, глаз не оторвать.
Роф скрестил руки на груди, от чего пиджак натянулся так сильно, что вампир забеспокоился, как бы тот не разошелся по швам. Пришлось опустить руки.
— Зачем явился?
— Я звонил тебе на сотовый, безрезультатно. Ты хотел, чтобы мы все собрались здесь ночью. Когда?
— До часу я занят.
— До часу? — протянул Тор.
Роф упер руки в бедра. К нему подкралось чувство глубочайшего беспокойства, сродни тому, что испытываешь, если в твое жилище пробрался злоумышленник.
«Все так неправильно», решил он. «Это свидание. С Бет».
Но, черт возьми, уже слишком поздно что-либо отменять.
— Тогда в полночь, — сказал он.
— Я передам, чтобы братья были наготове.
У него появилось чувство, что Тор ухмыляется, но голос вампира по-прежнему оставался ровным. Повисла пауза.
— Эй, Роф?
— Чего?
— Она и правда так красива, как ты считаешь. Просто подумал, тебе хотелось бы знать.
Скажи такое любой другой вампир, Роф подправил бы идиоту нос. И хотя реплика исходила от Тора, его температура все равно подскочила. Рофа раздражали лишние напоминания о том, до какой степени Бет неотразима, вынуждая его думать о мужчине, которого она выберет на всю жизнь.
— У тебя что-то на уме или же это просто пустой трёп?
Фраза не являлась приглашением к дальнейшим обсуждениям, но Тор тем не менее перешел прямо к сути. — Ты запал на нее.
Роф подумал, что ему попросту следовало послать брата на три веселых буквы, в качестве подходящего ответа, но сдержался.
— И я думаю, она испытывает те же чувства, — добавил Тор.
О, великолепно! Какое облегчение. Чтобы теперь он смог разбить ей сердце или вроде того.
Господи, это свидание — крайне неудачная затея. Куда, он думал, их заведет вся эта сентиментальная чушь?
Роф обнажил клыки. — Я торчу в этом лишь до тех пор, пока она не пройдет изменение. И только.
— Ну да, естественно, — Роф издал глубокий грудной рык, но другой вампир лишь пожал плечами. — Никогда прежде не видел, чтобы ты одевался ради женщины.
— Она — дочь Дариуса. Хочешь, чтобы я уподобился Зейдисту с одной из его шлюх?
— Боже милостивый, нет. И, проклятье, я хотел бы, чтобы он это прекратил. Но мне нравится то, что я вижу между тобой и Бет. Ты чересчур долго был один.
— Это твое мнение.
— Не только.
На лбу Рофа выступил пот.
От прямоты Тора он почувствовал себя загнанным в ловушку зверем. Равно как и от того факта, что вместо того, чтобы просто опекать Бет, он тратил время на попытки продемонстрировать ей, что она является для него чем-то особенным.
— У тебя, что, нет других дел? — задал он вопрос.
— Неа.
— Как же мне повезло.
Не в силах сохранять неподвижность, Роф подошел к дивану и поднял свою байкерскую куртку. В нее все равно необходимо по-новой распихать оружие, а так как Тор, похоже, совершенно не спешил тащить свой зад в направлении выхода, отвлечься на что-либо было лучше, чем орать.
— Той ночью, когда не стало Дариуса, — начал Тор, — он сказал мне, ты отказался выполнить его просьбу и позаботиться о ней.
Открыв шкаф, Роф потянулся к отделению, наполненному метательными звездочками, кинжалами и цепями. И не глядя отыскал нужное. — Ну, и?
— Почему ты передумал?
Роф крепко стиснул зубы, едва удерживаясь от взрыва.
— Он мертв. Я перед ним в долгу.
— Ты задолжал ему еще и при жизни.
Роф резко обернулся. — У тебя ко мне еще какие-то дела? В противном случае проваливай отсюда ко всем чертям собачьим.
Тор поднял руки. — Полегче, брат.
— К черту полегче. Я не стану говорить о ней ни с тобой, ни с кем-либо еще. Усёк? И не вздумай трепать эту тему с братьями.
— Ладно, ладно, — Тор отступил к двери. — Но сделай себе одолжение. Разберись, что у тебя происходит с этой женщиной. Слабость, о которой ничего не знаешь, смертельно опасна.
Роф зарычал и принял атакующую стойку, наклонив вперед верхнюю часть туловища.
— Слабость? И я слышу это от мужчины, который достаточно глуп, чтобы любить свою шеллан? Ты, должно быть, шутишь.
Наступила долгая тишина.
А затем Тор тихо произнес. — Мне повезло найти любовь. Я ежедневно возношу хвалу Деве-Летописице за присутствие Велси в моей жизни.
Рвущееся из Рофа раздражение, подстегнутое чем-то неуловимым, выплеснулось наружу. — Ты просто жалок.
Тор втянул в себя воздух. — А ты уже столетия, как мертв. Но все кишка тонка отыскать какую-нибудь могилку и наконец похоронить себя в ней.
Роф швырнул на пол кожаную куртку. — По крайней мере, я не подкаблучник.
— Миленький. Гребаный. Костюмчик.
Роф двумя большими шагами преодолел разделявшее их расстояние, и второй вампир лицом к лицу встретил его. Тормент был крупным мужчиной, с широкими плечами и длинными, сильными руками. Самый воздух между ними завибрировал угрозой.
Роф неприятно оскалился, клыки удлинились.
— Используй ты на защиту нашей расы хоть половину того времени, что тратишь, таскаясь по пятам за своей женщиной, мы, может, и не потеряли бы Дариуса. Никогда не приходило в голову?
Смертельная мука выплеснулась из брата, словно кровь из раны в груди, его раскаленная добела агония осязаемо сгустилась в воздухе. Роф вдохнул этот запах, втянув пламя страдания глубоко в легкие, до самой души. Тот факт, что он сбил с ног благородного и храброго вампира столь низким ударом, наполнил его ненавистью к себе. И, ожидая нападения от Тора, он радовался этой внутренней ненависти, как доброму знакомому.
— Поверить не могу, что ты это сказал, — голос Тора дрожал. — Тебе надо…
— Я не нуждаюсь в твоих никчемных советах.
— Пошел ты! — Тор с размаху впечатал кулак ему в плечо. — Ты их все равно выслушаешь. Тебе стоит научиться отличать друзей от врагов, ты, высокомерная задница. Пока не остался в полном одиночестве.
Роф едва слышал, как за Тором захлопнулась дверь. Голос в его голове, который вопил, что он жалкий кусок дерьма, перекрывал все остальное.
Вампир набрал побольше воздуха в грудь и опустошил легкие громоподобным рёвом. Звук распространился по комнате, заставив задребезжать двери, незакрепленное оружие и зеркало в ванной. В ответ неистово полыхнули свечи, пламя лизнуло стены, стремясь освободиться от фитилей и уничтожить все, до чего дотянется. Он орал, пока ему не показалось, что горло сейчас разорвется, пока грудь не стала гореть огнем.
