— Главное, что вы теперь один из нас, так ведь? (Опять этот полувзлет бровей, вслед за которым чуть поджимаются губы).
Все это мелькнуло в долю секунды, Клубин и досказать не успел. Причем, не серией вспышек, а новым ровным видением — частью одного и того же озарения.
Карлсен кивнул, сознавая, что лицо выдает нерешительность.
— Есть перемены в ощущениях? — осведомился Клубин.
— Чувствую себя как-то странно. Будто проглотил что-то… живое.
— А так оно и есть. (В глазах заиграли смешливые бесики Джесса Балински).
Удивительно, насколько четко ухватывались эти мимические уловки — словно он, Карлсен, превратился в блестящего театрального критика, настолько сведущего, что может анализировать каждый жест.
Пронизывающие глаза (Иво Йенсена) впились, выведывая подноготную. Карлсен, чутко отрегировав, специально затуманил свои ментальные импульсы. До событий в Хешмаре это было бы невозможно: мысли неизбежно обнажились бы до самой глубины. При теперешнем же уровне самоконтроля прежнее «я» управлялось, как марионетка. Прав был К-10. Несколько секунд, и Клубин потерял интерес к зондированию недоумка-землянина. Впрочем, и такое пренебрежение не нарушило народившейся приязни к гребису.
Карлсен поднял деланно-растерянный взгляд.
— Как же теперь… муж? — (реакция Крайски его, откровено говоря, не заботила, просто надо было как-то сместить фокус разговора).
— Да ничего, поймет, — улыбка приподняла уголки сжатых губ.
— Увидеться бы как-то, объяснить…
— Вовсе не обязательно, — быстро, не сказать поспешно, отрезал тот. — Вам скоро отбывать, а столько еще надо успеть. Хотите осмотреть всю Гавунду?
— Разумеется.
Серые глаза Клубина пронизывающе впились.
— Прежде всего, есть ли какие ко мне пожелания?
Вот она, ловушка.
Нет лучше способа выведать у человека то, что он пытается скрыть. Карлсен и сам иной раз прибегал к такой уловке, допрашивая заключенных. Что ж, если и «попадаться», то с выгодой в свою сторону.
— Да, есть кое-что. Вы всегда так выглядите?
Самообладание Клубина было безупречным.
— Нет. Вам я предстаю в человеческом облике, именно потому, что так проще общаться.
— А так, вообще, можете его менять?
— Безусловно. — Сталисто серые глаза стали вдруг пронзительно-синими, и тут же зелеными, и тут же красными — все так быстро, что не было даже времени удивиться. Миг, и снова уже серые. Клубин вытянул правую руку: слева на ладони вырос еще один большой палец.
— Вам бы его, для игры на шестиструнной гитаре, — игривым голосом сказал Клубин. — Постепенно палец исчез, как сдувшийся шарик. — А это вот для семейной вечеринки, детишек попугать.
Карлсен невольно отступил назад: из-под ворота у Клубина зелеными червяками стали прорастать вдруг щупальца — просто сон какой-то. Щупальца потянулись к Карлсену, и он осмотрительно сместился еще на шаг. Клубин расхохотался его растерянности, и щупальца втянулись, не оставив ни следа.
— Это… как? — ошарашенно выдохнул Карлсен.
— Путем доолгой подготовки, — ответствовал Клубин. — Надо поступательно пройти двенадцать степеней умственного контроля.
— А у вас сколько?
— Именно двенадцать. Во всей Гавунде больше десяти нет ни у кого. Ну да ладно. Уж вы извините, время ждет, — свернул он показ с видом пресыщенного зрительским восторгом фокусника. — Ну что, готовы?
В коридоре им встретилась Дори, несущая толстенную папку. Она заговорила с Клубином на непривычно резком, гортанном наречии (бараш, должно быть). Постояв, гребис решительно мотнул головой.
— Нет. Скажи ей, пускай выйдет на меня завтра. Карлсен исподтишка оценивающе разглядывал красотку-секретаршу, когда в душе шевельнулось что-то ревниво-укоризненное (все равно, что Фарра Крайски с удивленным презрением вскинула брови: «И эта-то безмозглая кукла?»). Что ни говори, странно и слегка забавно держать в себе кого-то постороннего.
Отходя, Дори мимолетно улыбнулась Карлсену:
— Удачи.
— Спасибо.
Мимо прошли двое стражников. Высоченные, — под семь футов, — с несокрушимыми подбородкам и, на которых рот смотрелся узкой царапиной, а глаза блестели равнодушно и твердо. Поравнявшись, оба дружно отсалютовали, вскинув руку и сжав ее в кулак возле уха — эдак до скрипа, словно раздавливая жука.
— А у этих какая степень? — осторожно поинтересовался Карлсен.
— Шестая.
Когда шли, не стражники интересовали Карлсена, а фраза гребиса о том, чтоб на него кто-то «вышла завтра». Речь здесь, судя по всему, о женщине, и явно в Хешмаре. Наверное, Ригмар? Иначе, зачем Дори изъяснялась бы на бараше, если до этого говорила по-английски?
В лифте, когда вошли, уже стоял какой-то престранного вида гуманоид. Примерно на фут выше Карлсена, дородный, бокастый. Некоторую нелепость вызывал вид двух крупных клыков по бокам рта. Глаза, мелкие и острые как гвозди, были широко посажены на обветренном рябоватом лице. Вздернутый нос обнажал волосатые ноздри. Незнакомец угловато кивнул гребису, на Карлсена посмотрев лишь со спокойным, холодным любопытством, как кавалерийский офицер, осматривающий лошадь.
— Это доктор Карлсен, груод с Терры, — представил Клубин. — А это Люко, моя правая рука. — Люко представился мелким кивком. Взгляд еще более льдистый, чем у стражников.
— Терра? — переспросил тот. — Так ее что, еще не грохнули?
— Да нет, ты путаешь с Терридом, что в Арктуре. Терра-то у нас в Беллаксе.
— Точно, Беллакс. — Он стыло посмотрел перед собой, — И что он здесь делает??
— Ездит, осматривает.
— Осматривает, значит? Тогда встретимся, — сказал он как раз перед тем, как лифт остановился и Карлсен вслед за Клубином вышел.
— Надеюсь, — коротко откликнулся Карлсен уже иэ коридора. (Какое там; наоборот, подальше б от этой образины, дышающей грубой, опасной мощью).
— Десятая, наверное, степень? — кивком указал Карлсен в сторону уехавшего лифта.
— Да.
— Поэтому он и обличие может выбирать?
— Может.
— Что ж он выбрал-то такое? (Подумал сказать: «Как у хряка», но сдержался).
— У него спросить надо, — улыбнулся Клубин.
Полыхнувший наружный свет ослепил, пришлось козырьком вскинуть руку. Хотя через площадь теперь сквозило прохладой, приятно щекочущей кожу взвесью зеленого фонтана. Сейчас ба снял тунику и встал под его упругие струи.
Карлсен блуждающим взором оглядел оставленное здание: на окна снаружи ни намека — тонированное стекло и есть. Видно, в Гавунде принято, чтобы здания имели сплошной черный фасад.
Памятуя о столкновении с пешеходом на Криспеле, прохожих гавундцев он осмотрительно огибал загодя. Попробуй, сшибись с одним таким: не люди — автофургоны какие-то. Хотя, пройдя несколько сот ярдов, он понял, что опасаться ни к чему. Когда мимо протопали двое стражников, отсалютовав гребису с молниеносной лихостью, стало ясно, что от прохожих исходит силовое поле, отражающее на манер магнита. Причем, интересно, что от всех, даже от роботиц — поравнявшись с одной, он ощутил щекочущее прикосновение, вроде слабого тока.
