Люба больше сама уже не двигалась на двух членах и прекратила всякие движения. Теперь она, точно бессильная кукла, дергалась в такт сношающих ее мужчин. Голова ее моталась из стороны в сторону, из раскрытого рта раздавались хрипы, на лице застыла бессмысленная болезненная гримаса…
Сознание женщины при этом отнюдь нс отключилось. Люба покорно отдавалась и думала про себя: «Вот оно, то, чего опасаются все женщины. Я в руках нескольких мужчин, которые грубо сношают меня во все отверстия, в которые им только вздумается. Обо мне и моих ощущениях они не заботятся и стремятся лишь, подобно животным, насытить собственную похоть и жажду властвовать. Меня даже можно было отшлепать и трахнуть потом в задницу. О, Боже, у таких мужчин ведь считается высшим шиком и самым главным способом унизить женщину — это трахнуть се в задницу. Я несколько раз слышала о таком и вот вдруг сама оказалась в таком положении… Hо что же это? Ведь и я сама почему-то не слишком сильно возражаю против такого со мной обращения. Я не кричу, не возмущаюсь. Я позволяю сама все это сделать с собой. И теперь вот, отшлепанная грубой мужской рукой, сама униженно растягиваю собственную попку, чтобы быть наиболее удобной для циничного использования.»
Все эти мысли терзали сознание несчастной женщины в то время, как оба мужчины терзали ее тело. Между тем, Гене, сидящему рядом на соседней койке, надоело быть пассивным наблюдателем. Он тоже решил присоединиться. Сняв штаны, он подобрался к голове бедной Любы и его член мазнул по ее полуоткрытым губам.
Почувствовав это, женщина внутренне содрогнулась, но при этом губки ее теперь уже машинально, против ее воли раскрылись пошире и язычок стал послушно ласкать влезшую по самый корень елду.
«Ага, делаешь успехи, девочка» — раздался сзади голос Степана. Все трое засмеялись.
«Неужели они не могут хотя бы молчать и не смеяться так открыто надо мной?»— жалобно подумала Люба.
В одном темпе в ее тело с трех сторон теперь входили гигантские поршни, «вкачивающие» ее и все это продолжалось так долго, что в какой-то момент женщина почувствовала приближение оргазма. Ей нс хватало воздуха, она была как бы закупорена во всех трех своих отверстиях. Любу охватила паника. Оргазм требовал возможности порывистых движений, глотка кислорода, но ничего этого не было. Раскоряченная, насаженная на три члена, безжалостно и непрерывно терзаемая ими, без надежды на снисхождение, Люба все же стала кончать. Из нее потекло. Она, густо побагровев, выкатила глаза. Каждая клеточка ее тела напряглась.
Мужчины заметили это и вновь захохотали, усилив и участив фрикции. Так, под их издевательский хохот, Люба и кончала…
Когда же через несколько минут мужчины стали спускать и сами. Люба была вне себя от восторга. Hа эти мгновения она забыла обо всем — о своем унизительном положении, о том, как ее отхлестали по попе, о циничном смехе. Сейчас ее затопила только волна сладострастия. Когда в тело женщины одновременно с трех сторон во все три отверстия ударили горячие потоки мужской спермы, женщина испытала наслаждение такой дотоле невиданной для нее силы, что забыла буквально обо всем на свете. За такие мгновения она была теперь готова на все.
Струи спермы тремя фонтанами били в ее подставленное тело. Они кипели во влагалище, в прямой кишке и во рту…
Мужчины отпустили Любу и уселись на койке напротив, чтобы выпить по рюмочке. Все они, разливая и чокаясь, смотрели на бессильно раскинувшуюся перед ними Любу. Они оценивали ее роскошное тело, его линии с приятными округлостями, стройные ноги, раскинутые в стороны, мраморную попку, теперь растянутую, и коралловый рот, облитый спермой…
Люба лежала перед мужчинами, одновременно стыдясь своего положения и наслаждаясь им. Глаза ее были все еще подернуты поволокой удовольствия, которое она недавно испытала. При этом на лице женщины было написано нескрываемое удивление. Люба не могла скрыть того, что сама не понимает то, каким образом вот это грубое сношение, которому ее только что подвергли, могло произвести на нее такое впечатление.
Мужчины прервали ее размышления. «Hу-ка, Любочка, нечего разлеживаться» повелительным голосом сказал Вазген — «Мы тебя уже поимели и теперь некоторое время нам совершенно неинтересно рассматривать твои прелести. Оценить тебя в достаточной степени мы уже успели. И воздали должное твоим несравненным достоинствам. А теперь ты вполне можешь встать, привести себя в порядок и подмыться. Да-да подмыться тебе совсем не помешает. Ехать нам еще долго, а мы, видишь ли, предпочитаем чистых и подмытых женщин. Так что давай, не теряй времени и беги подмываться.»
Люба, подавленная этими словами, молча поднялась с койки и набросила на себя халатик. «Что же делать» — думала она — «В чем-то он совершенно прав.» И Люба, захватив мыло и полотенце, направилась в туалет. Вслед себе она услышала слова Степана: «Да смотри, подмывайся как следует. He филонь, а то опять по заднице получишь.»
Была уже ночь. Люба шла одна по совершенно пустому спящему вагону. Только в коридоре горел свет, а во всех купе все уже было давно выключено. Люди спали, и только она одна всю ночь была принуждена обслуживать троих циничных мужиков, пользующихся ее телом и глумящихся над ней.
В туалете было холодно. Вагон мотало на путях из стороны в сторону.
Люба распахнула халат и стала подмываться холодной водой. Она приятно холодила и освежала истерзанное влагалище и мокрую горячую попку. Из попки тоже обильно текло. Это выходила сперма Степана, обильно вброшенная туда. Подмывшись, Люба насухо вытерлась полотенцем и побрела обратно в купе.
В эту ночь ее больше не трогали. Пресытившиеся мужики улеглись спать. Люба легла в свою койку под одеяло. Попка болела нестерпимо. Было такое ощущение, что там все надорвано и воспалено. Тихонько, стараясь не привлекать к себе внимание, чтобы не вызвать дополнительный смех и издевательства. Люба достала крем и под одеялом наощупь смазала анус. Только после этого она приготовилась заснуть. Против ее ожиданий сон пришел довольно быстро. Все тело болело и женщина часто просыпалась, но сон приходил опять. Самым странным было то, что к женщине пришла какая-то легкость, чувство удовлетворенности происшедшим и ее новым положением, непривычным для нее самой.
Наутро все было очень удивительно. Все проснулись и вели себя так, будто накануне ничего не произошло. Только Люба почувствовала, что отношение мужчин к ней стало совсем новым. Теперь они считали себя вправе требовать от нее всевозможных услуг. Они почувствовали свое право на нее. Она стала как бы их коллективной наложницей со всеми вытекающими отсюда последствиями.
