— Люблю тебя, — говорит первым.
— Признания после оргазма не считаются.
— Мои считаются. Ведь я сказал это до того, как вытрахал твой ротик.
— Или я трахала тебя своим ротиком?
— Мне нравится, когда ты немного пошлая.
Бекетов ищет взглядом кровать.
— Я еще хочу.
Опускаю руку, найдя его член, который мягко пружинит в ладонь и снова становится налитым, угрожающим.
— Передумала?
Скольжу по нему пальцами…
— Ни за что. Мне можно. Врач разрешил…
— Какое совпадение! — хмыкает. — Мне тоже можно. Тебя. В больших количествах.
— Тогда чего же мы ждем?!
Я соскальзываю с его колен, чтобы расшнуровать ботинки и стянуть с ног носки, брюки вместе с трусами. Бекетов не возражает, позволяет мне помочь ему совсем немного.
— Тряпки — это женское, — говорит он. — Но встану я сам.
Не имею права лишать его такой возможности и просто опускаюсь на кровать. Легла на бок, подперев голову одной рукой. Согнула ногу в колене, отвела бедро в сторону и опустила пальчики на клитор, балуя его лаской.
— Марианна! — возмущенно. — Ты что творишь?
— Стимулирую тебя.
— Я тебя за такой стимул в попку выдеру.
Сжимаюсь от его угрозы — немного пугающей и запретно-сладкой.
— Потом, — милостиво опускает планку. — Все-таки ты на большом сроке. Но как только родишь, готовь свою попку. Она будет отжаренной на максималке…
Пальцы быстрее порхают по чувствительному местечку.
Бекетов поднимается с кресла, держась за него, и делает два медленных шага без трости и костылей. Я возбуждаюсь еще больше, наблюдая за ним и, когда он опускается на кровать, просто припадаю к нему, целуя.
— Я тебя обожаю. Это было очень… Сильно! Я тебя хочу еще больше. Еще! — нападаю на него, утянув спиной на кровать. — Я тебя замучаю, зацелую… Теперь ты от меня не отвертишься! — шепчу между поцелуями.
— Ты тоже. Дай лечь поудобнее.
Перебирается на кровати. Я наблюдаю за тем, какими стали его плечи и руки — еще более сильными и рельефными.
Они сводят меня с ума. Он сводит меня с ума. Срывает границы…
Потом манит меня к себе всего лишь пальцем, но я готова отдаться ему целиком — и душой, и телом.
Забираюсь сверху. Бекетов гладит меня ладонями, концентрируется на ягодицах и подталкивает вверх.
— Садись.
Не понимаю. Я и так сижу.
Легким толчком он приподнимает меня за попку и… сам сползает немного ниже, одновременно заставляя придвинуться.
Неужели это то, о чем я подумала?!
Меня мгновенно бросает в пекло его взгляда. Пронимает смущением, от того, что между ног настолько мокро и становится только хуже, когда я понимаю, что сейчас лицо Глеба как раз напротив моей промежности.
— Какая ты розовенькая… — дотрагивается носом, проводит по бедру. — Охуительно пахнешь.
Его губы перебиваются все выше и выше.
Потом он крепко обхватывает меня под ягодицы и просто сажает себе на лицо.
— Глеб! — трясусь от понимания, что это, блин, реально!
— Я же обещал тебя вылизать. Неужели ты подумала, будто я не исполню своего обещания?
Тепло его дыхания ласково щекочет сокровенные местечки.
— Держись за спинку кровати, — последний совет.
Потом он начинает лизать.
Боже! Только от одного этого слова меня начинает скручивать вожделением.
Кончик его языка неспешно рисует спирали. Сначала широкую, потом все уже и уже, когда наконец, не смыкается точкой на самой мякоти, двигаясь по небольшому кругу.
Затем широкой, влажной дорожкой поднимается выше, к клитору, толкая его самым кончиком.
— Бекетов!
Пытаюсь сдержаться, чтобы не орать и не подмахивать бедрами навстречу его рту и языку.
— Не стесняйся, — выдыхает алчно. — Я этого сам хочу.
Глаза закатываются от удовольствия.
Пляска языка на клиторе становится острее и ритмичнее. Безжалостнее. В какой-то миг, разгорячив меня до предела, Бекетов прикусывает его совсем немного, лижет языком и толкает меня в пропасть оргазма.
Я выгибаюсь в спине. Пальцы побелели, так сильно я вцепилась в спинку кровати! Трясусь, кончая, а Глеб снова начиная слизывать влагу, посасывая, толкаясь языком.
В глазах снова темнеет от удовольствия.
Растекаюсь горячей патокой.
Меня заводит все, что происходит…
Я выкрикиваю его имя вслух, не в силах сдержаться.
Бекетов усмехается, я чувствую это кожей, и начинает ритмично толкаться языком, трахая жестко и быстро.
Безжалостно хорошо…
Я даже хочу уйти в сторону от того, как это невозможно остро. Просто боюсь, что сердце лопнет.
Но он сжимает мои ягодицы очень сильно и ускоряется.
Глубоко и быстро вонзает в меня язык, слизывает, дразнит и снова трахает.
Внутреннюю сторону бедра натирает его щетиной. Завтра будут следы. Пусть будут. Они напомнят мне, как Бекетов лизал меня.
Черт…
Я не могу сдержаться, сама двигаюсь к нему навстречу, наталкиваясь на жадный рот. Пошлые, чмокающие звуки лишь подстегивают.
Не выдерживаю… Почувствовав очередное прикосновение языка, просто разлетаюсь на атомы, замираю на пике, выгнувшись в спине.
— Теперь снова на мой член, — говорит хрипло. — Я хочу в тебя.
Он просто ненормальный. Машина какая-то!
Я сползаю на трясущихся ногах, благо, помогают его сильные руки. Он не позволяет мне отдохнуть.
— Садись на мой член.
Словно уносит вверх вихрем и потом так же резко насаживает, крепко вцепившись в ягодицы.
Бекетов помогает скользить мне.
— Я так долго не смогу, — почти плачу.
Тело еще не отошло от первых волн оргазма, но их перекрывает новым жаром удовольствия.
— Долго и не надо… Я тоже на взводе. Ты оказалась вкуснее, чем я мечтал! — признается.
Вместе мы совершаем несколько махов, скольжений, обоюдно стремимся навстречу и, слившись, дрожим. Я чувствую, как Бекетов кончает, и сама громко стону от оргазма, обволакиваю его теплом, крепко сжав в тисках внутренних мышц.
Потом замираем в объятиях друг друга, восстанавливая дыхание.
— И еще одно, Марианна…
Глеб притягивает меня к себе, заставляет посмотреть в глаза.
— Ситуация в прошлом, о которой тебе рассказывал Адвокат, имела место быть в моей жизни. Но он и понятия не имел, что это значило для меня. Я лишь решил не мешать личное и работу, потому что из этого не вышло ничего хорошего. Однако с тобой это не сработало. С тобой не срабатывает ничего, кроме моего желания быть рядом. У меня и мысли не было считать тебя заменой прошлым неудачам. Просто я учел ошибки и больше не хотел их повторять. Тем более, в отношении тебя.
— Бекетов, — шепчу.
— Что?
— Это самая длинная речь, что я от тебя слышала.
— Она искренняя.
— Ммм… Не хватает самого главного. Того самого слова. Скажи его еще разочек…
— Слоненок?
— Ну нет же! — бью его ладошкой по мокрой груди. — Другое. На «л» начинается. Пять букв.
— Лимон? — начинает нарочно меня дразнить.
— Я не усну, пока не услышу.
Он обнимает меня крепче.
— Я скажу. Но учти, что ты за один день исчерпала весь годовой лимит признаний.
— Скупердяй!
— Транжира.
— Всего разочек, Глебушка!
— Люблю. Спи.
— А лимит точно исчерпан? — рисую сердечки на широкой груди. — Может быть, я запишу твое признание на телефон? Чтобы послушать, когда…
— Спи, кому сказал.
— Завтра еще скажешь?
— Посмотрю на твое поведение.
— Я буду послушной.
— Ну-ну.
— Ради такого точно буду. Обещаю.
Эпилог
Марианна
Свадьбу сыграли через неделю.
Удивительно, но на этот раз торопилась не я, а Глеб. Словно боялся, что я могу передумать и ускользнуть от него. Глупый. Разве это возможно?
Я влюбилась в него почти мгновенно, пропала с первого спонтанного поцелуя и с каждым днем мое сердце вмещает еще одну частичку любви к нему. Еще больше, еще глубже… Казалось, он занял всю меня целиком, но обязательно находит еще.
