Как будто я не понимал, почему отец вдруг решил всё переиграть. Естественно, ему нужно было время и желательно побольше, чтобы найти нужный выход из сложившейся ситуации или дождаться того момента, когда всё разрешится вполне предсказуемым образом. И, само собой, мне не оставалось ничего другого, как подыграть ему и сделать вид, будто я поверил в его благие намерения.
Я прекрасно предвидел предполагаемое развитие событий, и что будет для этого предпринято со стороны моего бдительного родителя, поэтому и был относительно спокоен и за себя, и за Нору. И даже предупреждал её на этот счёт далеко не раз. Но кто же знал, что у Норы на этот счёт окажутся совершенно отличительные от моих взгляды. Что это она окажется не готовой к ближайшим событиям, и у неё не хватит духа в один «прекрасный» вечер противостоять напору Уильяма Карлайла. А ведь я её просил… Повторял едва не каждый день, как какую-то утреннюю или вечернюю молитву, чтобы она бежала от этого ублюдка со всех ног, если тот вдруг осмелится появиться на горизонте и подойти к ней.
— Пожалуйста, Нора! Я не собираюсь делать ничего плохого. Просто хочу поговорить и извиниться. Ты даже не представляешь, в каком аду мне пришлось прожить в течении всех этих последних месяцев. Я и пришёл к тебе только потому, что… уже не могу этого терпеть. Я устал сходить с ума и мучиться от понимания, что натворил тогда и что мог натворить намного худшее…
Не удивительно, почему Билл вдруг пошёл в собственное наступление, как раз где-то через пару дней после моего с отцом разговора. Тем более и до нашего отъезда из Юкайи в Нью-Хейвен оставалось не так уж и много времени. Поэтому он и решил пойти ва-банк и наконец-то снова добраться до Норы, готовясь к данному событию явно не последние три дня.
К тому же, он и место для этого выбрал даже более, чем подходящее. Людное, за несколько часов до вечера, в самом популярном у местной молодёжи кафетерия, который и по сей день пользуется неслабым спросом у студентов и школьников старшей школы, и в котором я с Норой сам зависал далеко не раз.
— Уильям, я не хочу с тобой говорить! Ты совсем с ума сошёл? Сейчас сюда должен Рей подъехать. Или хочешь, чтобы он набил тебе морду?
— Прекрасно! Это даже хорошо! Скажу всё это в его присутствии. Или прямо здесь и сейчас! Но я не уйду до тех пор, пока не поговорю об этом. Пока не облегчу себе душу. И если ты хочешь, чтобы я это сделал при стольких свидетелях…
В общем, этот говнюк продумал тогда всё. К тому же, он знал и о том, что я тем днём не собирался встречаться с Норой. Так как отец нашёл весьма вескую причину, чтобы задержать меня в Стаффордхолле до самого вечера. Всего один несчастный час разговора… И все мои долгие просьбы и мольбы, которыми обязательно начинались или заканчивались наши с Элеонорой встречи, оказались пустым пшиком. Карлайл переиграл их все за несколько минут.
— Ты действительно думаешь, что я поверю в твой спектакль? Особенно после того, что ты сказал мне на прощание в саду? — она не должна была этого делать, но повелась на его угрозу заговорить о его попытке изнасилования при находившихся тогда в кафетерии свидетелях. И, видит бог, он бы реально это устроил, лишь бы добиться своего.
— Я был тогда упит до поросячьего визга, Нора. Ты даже не представляешь, что творит выпивка с моим мозгом и сознанием. Меня вообще никто не узнает в пьяном состоянии. Говорят, что это два разных человека. Да ты и сама это сейчас прекрасно видишь.
Как будто она не могла догадаться, что Уильям в тот день разыгрывал перед ней кающегося пай-мальчика, как когда-то разыгрывал его передо мной и отцом. Не удивлюсь, если в подобные минуты он получал даже некое извращённое удовольствие — прикидываясь замученным праведной совестью благородным рыцарем перед оскорблённой им дамой. И, видимо, проверяя при этом уровень своего мастерства по времени — за сколько минут он успеет её заболтать.
— Рей рассказал мне, кто ты такой на самом деле. И выпивка тут ни причём. Ты конченный говнюк по жизни. Хоть трезвый, хоть упитый. И не надо хлопать передо мной своими кристально честными глазками, будто невинная школьница на первом свидании. Я тоже так умею делать, как и пользоваться в подходящих для этого ситуациях. Вот только пацанам это вообще не идёт, если они, конечно, не пытаются закадрить кого-нибудь в постель со схожей ориентацией.
Скорей всего, они сидели тогда за одним из угловых столиков кафетерия, на достаточном расстоянии от ненужных ушей, но при этом оставаясь на виду у большинства других посетителей заведения. Да, Нора могла таким образом обезопасить себя от любых попыток Карлайла причинить ей физический вред, как и закончить начатое в саду. Но вот остального, увы, никак. Даже когда он на её последнюю подколку вынужденно снял с себя изначальную маску раскаивающегося грешника и искривил губы в циничной усмешке, показывая себя истинного, так сказать, во всей своей красе.
— Да, ты права. Похоже, я малость увлёкся несвойственной мне ипостасью. Но поведи я с тобой до это как-то иначе, разве ты бы согласилась на этот разговор?
— Я и так на него не соглашалась! Ты вынудил меня к нему через шантаж! Поэтому, пожалуйста. Просто уйди! А лучше я это сделаю сама, и ты не будешь…
Она уже было развернулась на сиденье кожаного диванчика, намереваясь демонстративно встать и уйти, но Билл просто взял и схватил её за руку, останавливая столь банальным образом несговорчивую девушку прямо на ходу.
— Я же сказал, Нора! Я не отступлюсь, пока с тобой не поговорю и не объясню того, что случилось. Как видишь, я уже не притворяюсь, но это не значит, что у меня не было веских причин прийти сюда и попросить у тебя прощения за своё скотское поведение.
— Отпусти меня. Или я закричу.
— Хорошо, отпускаю! Только, пожалуйста… Дай мне всего несколько минут. Потом можешь делать с этим что хочешь. Верить, не верить, рассказывать услышанное Рею или не рассказывать. Но мне действительно было паршиво все эти недели, потому что я… Я не мог не думать о случившемся. Не думать о тебе, Нора. Честно признаться, со мной такое впервые. И раз Рей тебе уже многое обо мне рассказал, то, наверное, рассказал и о моей извечной тяги к острым ощущениям. И, да, чёрт возьми! Я хватил тогда лишнего! И делал это исключительно из-за тебя, как и не мог остановиться, закидываясь виски с коньяком, как какой-то портовый грузчик после суточной смены. А уж снесло мне тогда крышу, считай, вдвойне. Смотреть на тебя, облизываться на тебя и усиливать свои извращённые о тебе фантазии ядреной выпивкой. Был бы я трезвым…
— Был бы ты трезвым, наверное, продумал своё нападение куда более основательней, да?
— Ты вправе так считать, тем более, после случившегося. Но нет, Нора…
Наверное, он говорил всё это, глядя ей в глаза в своей привычной, разве что, сдержанной манере, не улыбаясь, не строя из себя безнаказанного баловня жизни, но и не напирая ещё более худшим наглым поведением. Скорее, сдерживался и был даже немного груб, разве что не переходил границы дозволенного. И только поэтому Элеонора не сбежала. Решила, что в какой-то степени он действительно был с ней серьёзен. Да и зачем ему прикидываться хорошим мальчиком, если он сам когда-то говорил, что на плохих западают куда быстрее и эффективнее.
— Я бы попытался познакомиться с тобой, как ты того и заслуживаешь и показать себя с другой, настоящей стороны. Ты же понимаешь, что все эти понты — всего лишь дурацкая маска…
— Скорее всего, дибильная и ничего не стоящая. Только, что это должно изменить теперь? Ты сделал то, что сделал и ни одни даже самые фантастические доводы не оправдают твоего поступка. Я никогда этого не смогу забыть и никогда не перестану вздрагивать и ежиться от омерзения на все твои прикосновения и на твою внешность.
— И это будет для меня самым достойным наказанием до конца моих дней. Я это понимал и осознавал все прожитые здесь после нашего знакомства дни. Ты и представить себе не можешь, что это такое. Потому что я не переставал тебя хотеть и буквально лез на стенку, так как ничего не мог с этим поделать. А уж сколько раз бился о неё головой. Про другие свои подвиги даже рассказывать теперь стыдно.
