Мне нужно было потерять всё, почти ступить за жизненный горизонт, чтобы получить то, что имею сейчас. И пускай. Я готова пережить всё это вновь, я готова снова убегать прочь, цепенея от ужаса, лишь бы Арманд снова нашёл меня.
Время в лесу плывёт с другой скоростью, а в густом смолистом воздухе витают отголоски прожитых однажды эмоций. Я плохо помню тот день — он почти стёрся из сознания, но ощущение тепла от сильного мужского тела и надёжность его объятий окутывает меня шёлковым покрывалом, погружая почти что в транс.
Как жаль, что я многое забыла, но так тому и быть.
Я сжимаю в руке то, ради чего затеяла этот поход в лес, а пальцы подрагивают. Не знаю, как отнесётся к этому Арманд, как отреагирует… мы ведь никогда не обсуждали этот аспект семейной жизни. Просто потому, что я уважала память о потере, которая ядовитой занозой сидит в сердце моего мужа.
— Долго меня искал? — спрашиваю, спиной ощутив прожигающий взгляд зелёных глаз. Арманд подошёл очень близко и, как всегда, бесшумно.
— Я слишком хорошо помню дорогу к этому месту. — Арманд кладёт руки мне на плечи и слегка сжимает, массирует. — Устала?
— Нет, сегодня работы было немного… я не устала.
Арманд присаживается рядом, и я кладу голову на широкое плечо, прячась в этом моменте от всего, что тревожит меня.
— Я скучал по тебе, — шепчет в мои волосы, а я счастливо жмурюсь.
Одной этой фразы мне хватает для того, чтобы внутри разлилось томительное тепло, а пальцы начали дрожать ещё сильнее. Меня всегда разрывает на части, стоит Арманду сказать хоть что-то, добавив в голос эту невыносимую хрипотцу.
Можно ли так сходить с ума только от голоса мужчины? Как оказалось, можно.
А ещё мне очень хочется рассказать ему, как обстоят дела в нашей гостинице.
Мы открыли её с Армандом почти восемь месяцев назад, и вначале эта затея казалась авантюрой. Ну, кто будет оставлять своих животных в гостинице, когда всегда можно поручить их соседке или родственникам? Но мне хотелось сделать что-то хорошее, отдать частичку себя тем, кто слабее и чище нас, людей — животным.
Но неожиданно даже для нас от клиентов не было отбоя, и я пока ещё робко, но начала задумываться о расширении. Я любила животных, и они отвечали мне взаимностью. Занимаясь делами гостиницы, я чувствовала такой прилив энергии, такую радость, что готова была умирать от усталости, лишь бы дело жило и развивалось.
А ещё я очень хотела открыть собачий приют, и Арманд снова поддерживал меня: искал землю под застройку, и я знала, что для моего мужа нет ничего невозможного.
— Я хочу тебе кое-что показать. — Я смотрю на Арманда, а он удивлённо заламывает бровь, но не торопится о чём-то спрашивать.
А я, не в силах больше молчать о самом важном, раскрываю ладонь и протягиваю ему то, что обжигало мою кожу сильнее кислоты.
Тест на беременность, где на белом фоне начертаны две тонкие полоски.
Когда я утром сделала его, час потом сидела и смотрела на стену, не понимая, что с этим всем делать. Нет, наверное, рано или поздно это должно было случиться, просто почему-то не верила, что с нами.
— Что это? — смотрит на тест, а в глазах что-то странное мелькает.
Я снова пугаюсь, потому что вдруг вспоминаю, что скоро срок контракта истекает. А вдруг… а что если наша сказка на этом и закончится?
— Ты… беременная? — выдавливает из себя и сглатывает.
— Вроде бы, — передёргиваю нервно плечами и снова сжимаю кулак.
Нет, он не рад, он точно не рад! Мамочки…
Но Арманд разжимает мои дрожащие пальцы, и забирает у меня тест. Смотрит на него, хмурится, а я жду с замиранием сердца хоть одну понятную реакцию.
— Скажи хоть что-нибудь, — прошу, а голос дрожит.
— Я не могу, — криво улыбается и касается пальцами моей щеки. — Веришь? Я все нормальные слова забыл. У меня только маты в голове.
Его пальцы порхают по моей коже, оглаживают, изучают, а я замираю, впитывая этот момент в себя.
— Ты боишься, я вижу, — произносит, а голос тёплый-тёплый, словно пуховое одеяло. — Чего ты боишься? Что я окажусь куском дерьма и брошу тебя?
Вот как у него получается видеть меня насквозь?
— Не только этого. Больше всего я боюсь саму себя. Я так сильно тебя люблю, что иногда пугаюсь этого. Что это всё закончится боюсь, потому что контракт…
Я не могу перестать думать об этом дурацком соглашении, я не могу выкинуть из головы, что год истекает очень скоро, а после смерти Дмитриевского в прошлом месяце мы могли спокойно расторгать любые соглашения.
Дмитриевский… моё сердце до сих пор сжимается от воспоминаний, как плохо было тогда Арманду, как невыносимо было смотреть в его почерневшие от затаённого горя глаза.
— Ты помнишь, что сегодня ровно год, как я тебя нашёл? Помнишь, иначе не сидели бы сейчас здесь. — Его глаза горят диким первобытным огнём, а я снова вязну в них, как пчела в сиропе. — И никогда я не пожалею об этом. И тебя не отпущу. Слышишь меня?
Киваю, потому что сказать всё равно ничего не сумею. Горло сжимает спазм, и если попытаюсь вымолвить хоть слово, разрыдаюсь.
— Мы обязательно будем счастливы, несмотря на любое дерьмо, что ещё обязательно случится.
В его голосе сквозит уверенность, от которой я растекаюсь оплывшим воском.
— Ты обещаешь?
Арманд кивает и касается моих губ лёгким поцелуем.
— Однажды я зарёкся обещать, но с тобой рядом верю, что смогу абсолютно всё. Верь и ты. Это очень просто.
Арманд кладёт бережно в карман мой тест, будто защищая эту новую жизнь, что зародилась во мне, от всех бед и напастей. И я знаю, что точно так же будет всегда.
Отныне так будет всегда.
Потому что верить Арманду действительно очень просто.
Конец
