Всё-таки мировая?
Хотя по мрачному виду Кая вовсе не скажешь…
Вот и не говорю. Ничего. Все свои предположения и догадки оставляю при себе. К тому же слишком ярко всплывает в памяти совсем иное, едва мой взгляд вновь цепляется за бокал с алкоголем, зажатый в мужских пальцах.
Невозможно не помнить и забыть, что умеют вытворять со мной эти пальцы…
Останавливаюсь, так и не дойдя до него пару шагов. Усаживаться напротив тоже не спешу. В один момент становится не по себе, когда он придирчиво медленно рассматривает меня снизу-вверх, задерживаясь в районе сдобренных алой помадой губ.
Возникшие образы прошлого моментально сменяются другими. Там — я на коленях, перед ним, а его взгляд такой же тяжёлый и тёмный, неумолимо порочный.
Порыв стереть помаду, да и вообще сбежать из гостиной, забившись в самый дальний угол, который только сумею найти, — я подавляю с некоторыми усилиями. Помогает такое же неумолимое и властное, пусть и тихое от него:
— Сядь.
Не помню, чтобы я отличалась послушанием, но колени сами по себе подгибаются. Успокаиваю себя тем, что так намного проще отвлечься от навязчивых картинок в голове. Хотя бы тем же ужином. На последнем я сосредотачиваюсь изо всех сил. Поесть действительно стоит. Не помню, когда я ем нормально в последний раз. И не имею ни малейшего понятия, когда ещё доведётся.
Минута…
Другая.
В абсолютном молчании.
В моей голове начинают кружиться и другие мысли. Одна другой… скажем так, тревожнее. Если отодвинуть все те постыдные минуты подаренного им блаженства и сконцентрироваться на том, что предшествует, то выходит… что? Визит акушерки заканчивается весьма своеобразным лишением девственности, не более того. Нет девственности, нет и хлопот, так что ли получается? А контрацепция… Да ну на! Зачем я об этом вообще думаю? Будто бы собираюсь с ним… ещё. И не раз.
Лучше подумать о том, почему я до сих пор здесь!
Почему папа меня не забирает…
Не может?
Или он тоже принимает условия этой сомнительной сделки?
И тогда мне действительно придётся…
Нет, об этом думать тоже не хочу.
Определённо, должна быть какая-то причина.
Надеюсь, с ним всё в порядке!
Тем более, что…
— Имя, — нарушает затянувшуюся паузу Кай. — Того, кому собирался тебя продать твой отец, — добавляет с мрачной усмешкой.
Формулировка — настолько мерзкая, что буквально застревает в моих мозгах, а я сама брезгливо морщусь. Но не поправляю. Проглатываю насильно засунутый в себя кусок рыбы.
— Говорила же, не знаю, — отзываюсь максимально спокойно и нейтрально.
— Говорила, что не видела, — прищуривается, впивается подозрительным взглядом.
Явно не верит.
А мне… вспоминается конверт со множеством кандидатов.
Всех озвучить?
Нет, конечно.
Зато с губ срывается нервный смешок.
— Даже если бы знала, не сказала бы, — огрызаюсь, упрямо вздёрнув подбородок. — Не хочу, чтобы от меня зависела ещё чья-нибудь жизнь, если ты вдруг снова будешь не в настроении.
Да, определённо перегибаю.
Но что уж тут…
Сказанного не вернёшь.
А стоило бы!
Всего с одного его жеста. Хочется не только все свои слова обратно забрать, но и вообще умолкнуть навсегда. Слишком жёстко и крепко смыкаются его пальцы на моей челюсти.
— Если хочешь, чтобы я тебя снова трахнул, можешь просто попросить, — снисходительным полушёпотом сообщает Кай. — Не обязательно каждый раз со мной спорить, вынуждая принудительно затыкать твой сладкий ротик.
Тёмный взор разгорается таким ярким предвкушением, что если и нахожусь с ответом, в любом случае не рискую.
С другой стороны, если молчу, значит утверждение верно?
Ага, как же!
— Даже не надейся. Если только в твоих извращённых мечтах я тебя захочу, — фыркаю встречно, дёрнувшись назад и чуть в сторону в попытке избавиться от стальной хватки. — И я не спорю. Всего лишь поясняю свою точк…
Где-то тут я затыкаюсь. Никакой возможности договорить банально не остаётся. Да, моя попытка освобождения — удачная. Вот только она сопровождается тем, что Кай не менее легко и удачно (на этот раз для него самого) ловит меня за запястье, а затем весь наш ужин летит со стола. Грохот разлетающейся керамики сопровождает мой тихий вскрик. Ещё через секунду мир переворачивается. Точнее, это меня переворачивают, уложив спиной на резную поверхность вместо скоропостижно скончавшегося ужина.
— В моих извращённых мечтах, моя хорошая девочка, живёт кое-что совсем-совсем другое, — тихим коварным шёпотом сообщает Кай, нависая сверху. — И, раз уж, ты о них заговорила…
Раз уж я о них заговорила, то… что?
