Не смочь опять заснуть.
Глава 29
Айлин
Деньги за машину тем же вечером привез назад незнакомый мне мужчина. Не взять у него я не смогла бы. Вернуть Салманову…
Моего сопротивления хватает на одно действие. Его «реакции» я послушно глотаю.
Он не хочет давать мне возможность почувствовать себя свободной. Я не отрабатываю наказание, а ращу свои долги.
На следующий день стало еще хуже. После прогулки с Сафие, которую я еле пережила, в сумке нашла новые деньги.
На отправленный сообщением вопрос: «что это?», Айдар даже не пытался сделать вид, что засунул не он.
«Купи себе что-нибудь» — ударило в грудь и заставило на глазах выступить внеочередные слезы.
Я разве просила? По мне разве видно, что нужно? Или что я обрадуюсь такой оплате? Или что после денег всё вернется в ту точку, где я была благодарной за собственное наказание?
Ни один из вопросов не летит в Салманова. В него вообще ничего не летит. Ни деньги. Ни проклятья.
Держать у себя я их не хочу, поэтому мы с Сафие тем же вечером едем выбирать ей щедрый подарок.
То ли от папы, то ли от мамы на деньги за предоставление услуг эксклюзивной проститутки. Не знаю. Больно разбираться.
Поэтому пытаюсь преобразить свою личную трагедию во вспышку яркого счастья у своего ребенка.
Она давно хотела и себе тоже машинку. В итоге выбирает хищно-покатый Мерседес, как у ее отца.
Маленький, но встанет ли рядом с ним моя машина в гараже — даже не знаю. Правда это не тормозит. Берем. Как и кучу ненужной Сафичке одежды «на сдачу». Я трачу всё до копейки.
Стряхиваю с себя липнущую к телу грязь. Вижу, что Сафие в шоке, но не противится.
Вместе с желанием сплавить побыстрее Салмановские деньги, меня раз за разом накрывает стыд. В тот день на прогулке с Айдаром я впервые так сильно и так адресно злилась на нее — свою доченьку.
Она начала вроде бы невзначай сводить нас с Айдаром. Наивно. По-детски. Без злого умысла, конечно, но доставляя мне адскую боль.
Когда гуляли в парке — схватила меня за руку и потянула к своему отцу. Вложить попыталась. Айдар был удивлен, но подыграл бы, уверена. Он отлично играет, я вот снова отчаянно сильно влюбилась в то, что сама посчитала намеками.
А от ладони отпрянула. Меня как током шибануло. Растерялась. Покраснела. Рявкнула на нее. Даже внятно объяснить дочери, почему нельзя так делать, не смогла.
Умом все это время понимала, что дело не в ней, чего хочет Сафи — очевидно. Чтобы Айдар был нашим и никакие Магды не тянули к нему руки. Но дело в том, что так могло быть только до предательства.
После — в Салмановы меня опять не позовут.
Сегодня мы с Сафие тоже идем в парк. На сей раз — обкатывать ее машинку. Я прекрасно знаю, что она очень хочет похвастаться своим шикарным транспортным средством перед Айдаром, но к новой встрече не готова. Он спросил, какие планы. Я отморозилась.
Не стыдно. Не жалею. Пусть развлекается со своей Магдой. Три дня подряд для нас как-то слишком жирно.
Мы с Аллой и Данечкой движемся по дворам. Малыши перед нами в машине. Мы с соседкой — под руку, немного отставая.
Раньше разговаривали бы обо всем на свете. Сейчас, мне кажется, старшая подруга чувствует мое состояние. Бережет, не колупая. А я боюсь, что если начну говорить — прорвет слезами. При детях нельзя. Испугаются.
Чем ближе парк, а значит и люди, тем сильнее я мандражирую. Мне и с лавок у подъездов мерещились косые взгляды, но там еще ладно, а здесь…
Сложно контролировать себя и не настраивать слух на поиск ключевых слов. «Салманов». «Шлюха». «Позор». Смех. Даже если всем пять лет было всё равно, кто я и как живу, это не значит, что мой «скандал» никого не заинтересует.
— Анне, а можно мы быстрее поедем? — Сафик поворачивает ко мне голову и спрашивает громко. Вроде бы девочка, должна быть ведомой, но руль Даньке не доверила. Сидит на месте водителя. Газует нервно и притормаживает.
Смотрит на меня внимательно и с надеждой.
Я улыбаюсь и произношу:
— Да, — чтобы она тут же рванула слишком резко. Данька завизжал. Аллочка цокнула языком и прошептала:
— Вот егоза…
Да. Егоза. Но ей с таким характером будет проще, чем мне с моим. Слишком покорным. Нужно уметь бунтовать. Рисковать. Властвовать.
Точь-в-точь, как ее отец.
Вспоминаю о нем, и горло сжимается.
Кручу головой. Возможно придумываю, а возможно действительно ловлю парочку взглядов на себе. И женских, и мужских.
Зачем-то сжимаю на шее ворот блузки. Там ни черта не видно. Я не одета как-то вызывающе. Это скорее чтобы душу не просквозило. Хотя и смешно защищать от ветра то, что покалечено куда сильнее.
Мы с Аллой прогуливаемся по пешеходной части дорожек, следя, как белая машина гонит по полосе для велосипедистов и самокатчиков.
Сафие впервые за руль села. Но делает все так уверено, что у меня мурашки по рукам. Хочу позволить себе просто ею гордиться. Достать телефон. Присесть. Снять с приближением. Отправить Айдару…
Я раньше так непременно сделала бы. Но сейчас… Не могу. В горле ком. Руки свинцовые. Светлых чувств во мне нет никаких.
— Анне, я сейчас р-р-р-развернусь! Нам нужна запр-р-р-равка!!!
Улыбаюсь на автомате. На нем же слежу, как Сафие исполняет свою угрозу. Заправка, скорее всего, нужна не машинке, а чем-то прохладно-сливочным водителю и штурману.
Но я не против. Сейчас даже смешно, что когда-то причиной моих тревог было сохранить баланс между тратами своему ребенку на счастливое детство и достойное будущее.
Теперь я знаю: заработать-то смогу всегда. Вопрос в том, смогу ли остаться для нее хорошей мамой.
— Алечка… — Алла зовет меня осторожно. Я поворачиваю голову и несколько секунд неотрывно смотрю во встревоженное морщинистое лицо. Не фокусирую взгляд на глазах. Хочу оттянуть этот момент.
Смирившись — встречаюсь с ясными-ясными голубыми. Сердце сжимается и кровоточит.
— Ты не заболела, малыш? — соседка тянется рукой к моей щеке. Я выдаю себя с потрохами, дергаясь.
В ответ на это лицо соседки вспыхивают испугом, Алла его гасит. И трогать больше не пытается.
А я встряхиваюсь. Надеваю на губы улыбку и отмахиваюсь неправдоподобным:
— Нет. Все хорошо, Аллусь. Мороженое какое будете?
По взгляду вижу — никакое не хочет. Поэтому с еще большим энтузиазмом:
— Ванильное и шоколадное, да? Два шарика беру?
Выпутываю свою руку из-под локтя, за который я возможно даже слишком сильно опиралась по дороге. Мажу взглядом по детям.
— Вы Сафи скажете, что я за мороженым отошла?
— Конечно, Алечка. На лавке тебя ждем. Вот этой.
Не смотрю, куда Алла кивает, разворачиваюсь и иду в сторону целого ряда ярмарочных палаток со всякими вкусностями.
Успеваю дойти до поворота, когда в уши врезается громкий голос дочери. Мне кажется, что перепонки лопают. И дробит позвоночник.
Останавливаюсь, как вкопанная, оглядываюсь.
Слежу, как бросив свою новую любимую машинку с открытой дверью последи дороги она несется навстречу отцу, сообщая всем вокруг:
— Анне, смотри! Тут наш Айдар!!!
* * *
Пока мне наполняют четыре рожка, я успеваю пройти через ярость, отрицание и страх. Цепенею в апатии. Понимаю, что не хочу возвращаться. К своему же ребенку возвращаться не хочу.
Это бьет обухом по голове.
А если он там с Магдой?
Нет сил. Совсем нет сил уже…
Но я должна. Права на слабость у тебя нет уже больше четырех лет, Айлин.
Беру себя в руки, протягиваю мороженщику деньги и на каждом шагу в нужном направлении мысленно толкаю себя же в спину.
Морозит, когда вижу Айдара. Он присел на корточки и слушает Сафие.
Мутит от того, насколько искренним кажется. Даже рот приоткрыт. Глаза горят. Это у него. Представляете?
А моя малышка ведет по боку своего автомобиля. Хвастается.
«Сука, что ж ты делаешь…»
