Хозяин вниманием не напрягал, но к чаю присел-таки за мой столик, с нежной чайной розочкой.
- Красивой женщине, красивые цветы.
- Спасибо. Только… в дороге завянет.
- Зато в машине будет аромат. Это из моей оранжереи, у нас тут целый зимний сад.
- Не стоило рвать.
- Для такой женщины как вы стоило. Для таких можно совершать подвиги. А те, кто этого не делает – просто недостойны вас.
- Может быть я сама не хочу, чтобы ради меня совершали подвиги?
Я же правильно понимаю о чём мы?
Арсений женат. Я не хотела его развода. Не хочу.
Не знаю. Мне сложно об этом говорить и думать, я… потерялась.
И я не знаю, зачем я еду в Питер.
Нет, собственно, я по работе еду. И с Женькой увидеться.
Я же не буду звонить Арсению? Не буду. И он мне не позвонит.
Он молодец.
Когда я тогда попросила его этого не делать он и не делал.
Честно. Даже с левых номеров.
А мне так хотелось, чтобы хотя бы раз!
Просто набрал мой номер и молчал бы. И я бы молчала в ответ.
Странно.
Я прожила с бывшим мужем так долго, но у меня нет никакого желания сейчас вернуться в те счастливые дни, которые были у нас с ним.
Словно своим предательством он всё уничтожил.
А Арс… Он не предавал меня. Он просто не сказал, что женат.
Я понимаю каким-то шестым чувством, что Север помог мне с разводом. Вряд ли Королькевич был бы так тих и спокоен. И пошёл бы на все условия моего адвоката.
Правда, я тоже пошла на уступки.
Адвокат мне говорил, что я не должна соглашаться на размен квартиры. А я…
Я прошлась по уютному дому, который считала своим и поняла, что жить в нём я не смогу.
Правда, для начала собрала семейный совет, без бывшего мужа, конечно. Я и дети.
- Я хочу, чтобы мы переехали.
- В Питер? – почему-то сразу выпалила Маргарита, а у меня заныло в груди.
Если бы в Питер.
- Нет, не в Питер.
- А почему? Мам? А этот…
- Рита, пожалуйста. – я говорила мягко, но в то же время твёрдо.
Никаких упоминаний, ничего. Не хочу.
- Мам, ну чего ты? – возразил сын, - Мы вообще-то не маленькие.
Видимо, маленькой была я. Потому что искренне не понимала, что мне делать?
Я же не должна рассказывать детям о своей личной жизни? Они мои дети, а не наоборот? И всё-таки…
- Там… в общем… Ничего нет. Просто он…
- Женат, да? Я так и знала. Козёл!
Умозаключения дочери меня изумили.
- Рита, прекрати, что за слова? Он… он как раз не козёл, а очень хороший человек.
И не бросил жену, как ваш отец. Но это я не добавила, потому что…
Потому что их отец хотел вернуться. Я не хотела.
Да и дети, кстати, меня поддержали. Хотя я не обсуждала ситуацию с ними. То есть я сказала, что папа готов снова жить с нами, но не готова я.
- Ну и правильно. Сам виноват. – опять многозначительно заключила моя не по годам мудрая дочь.
Олег страдал. Плакал. Реально плакал, рассказывая мне, какую ошибку совершил. Ему казалось, он полюбил…
Казалось. Ну, то ж…
Может быть, я и простила бы. Может и прощу.
Только в свою жизнь точно не верну. Не хочу ничего из того, что было раньше.
- Да, кстати, Королькевич, можешь забрать статуэтки.
- Что?
У него было такое… перевёрнутое лицо в этот момент. Он понял, что точно всё. Пути назад нет.
Если уж я отдала статуэтки, которые мы собирали с такой любовью.
Значит нас просто больше нет.
Всё.
Питер встречает ледяным ветром. Острым и колким.
И всё-таки таким… родным.
Я не должна идти туда, но иду.
К тому самому дому, с той самой террасой и крышей.
Мосты уже не разводят.
Людей разводят, а мосты нет. Нет необходимости. Суда уже не ходят по большой Неве. Это же так говорится? Я не знаю, правильно ли это, но звучит красиво.
Гулять по Северной столице в конце ноября – не самая лучшая идея, но я хожу, кружу вокруг дома, в какой-то призрачной надежде увидеть.
Вдруг?
Я, конечно, не буду звонить. Не буду.
Звонят мне.
Дочь? Я вроде сказала, что добралась нормально.
- Алло?
- Мила, не клади трубку, это я, Север.
Глава 41
- Мила…
Сплетаемся, срастаемся, впечатываемся друг в друга. Молча. Жадно. Голодно.
Только мы в целом мире.
Мы и город у наших ног.
Северный, сейчас по-настоящему северный, с низким тяжелым небом. Суровый, величественный.
Осуждающий нас.
Но снисходительно позволяющий быть.
Любить.
Любить друг друга здесь, в этих мрачных чертогах.
Негостеприимных зимних проспектах, где острый, режущий ветер сносит с ног.
Но как же хорошо в этом городе сидеть у камина и смотреть на золотой купол Исаакия.
Держаться за руки и пить глинтвейн или грог.
Есть стейки и дольки картофеля Айдахо.
Просто быть.
- Милана…
Я не поняла сначала, почему он звонит с телефона моей дочери. Растерялась.
- Где ты?
- Я… я тут.
Где я…
