Большая часть была мне совершенно незнакома, но некоторые отдаленно напоминали знаки, что показывал мне Штрогге: боль, огонь, холод. За спиной раздалась восхищенно-похабная тирада, однозначно дающая понять только две вещи: что лекарь раздосадован, и что дело несколько хуже, чем ожидалось.
— Фрои, попробуйте-ка прикоснуться к символам «кровоток» и «держать» и повернуть каждый на четверть круга по часовой стрелке.
— К-каким именно символам? — прозвучало жалобно. — Я не знаю их начертаний.
— Песья задница! Левый верхний на уровне плеча и вот тот бледно-золотистый, мерцает еще. Плеча я сказал, а не груди. Вы вообще меня слушаете? Коснитесь хотя бы одного.
Я послушно протянула руку, однако мои пальцы беспрепятственно прошли сквозь светящуюся руну, что вызвало у старика новую порцию возмущений.
— Тяните её на себя, зовите, старайтесь придать ей вес и плотность, — сыпал он советами, — я не смогу держать контакт вечно, время уходит, фрои. Попробуйте услышать её звук, напеть его тон, это даст вам контроль. Боги! Вы и впрямь безнадежны.
— Знаете, до сегодняшнего утра я вообще не знала, что бывает так. Лучше помолчите и дайте мне сосредоточиться, — огрызнулась я.
— Сюзанна, — спокойный голос Макса ворвался в наш диалог вороньим карканьем. — Эти знаки начертаны той же кровью и силой, что течет в твоих жилах. Они принадлежат тебе по праву рождения наравне с титулом, они — это ты. Не борись с ними, не пытайся заставить, просто почувствуй.
Я на мгновение зажмурилась, прогоняя нахлынувшую ярость и обиду. Макс прав, как бы то ни было, у меня есть все исходные, чтобы совладать с этой проклятой магией.
На то, чтобы суметь прикоснуться к знакам, у меня ушло не менее получаса. На то, чтобы выполнить все указания старика — еще час. Многое приходилось переделывать и менять прямо на ходу, ведь оказалось, что «течь» и «гореть» всегда должны стоять в противофазе и отдельно, тогда как «трансформация», «память» и «активировать» — только в группе и только в этой последовательности.
Штрогге вынес все эти издевательства молча, хотя каким-то шестым чувством я улавливала, что ему становится всё хуже. Один раз я рискнула указать на это лекарю, но тот презрительно фыркнул:
— Печать проникла в каждую часть его тела. Её отростки тянутся практически ко всем органам и конечностям, а мы вырываем её с корнем там, где это только возможно. Если кто и выдержит подобное, то только дитя Фазура.
— Мы сможем уничтожить её полностью? — с тревогой спросила я, заметив, что Макс уже без стеснения уселся на пол и обессиленно уперся головой в жесткое сиденье.
— Я бы хотел, фрои. Это было бы величайшим достижением и вершиной моей карьеры, — в голосе его звучала тоскливая радость, — но этого не будет. Ваше воздействие на знаки существенно, но снять клеймо, не убив, может лишь тот, кто полностью признан магией крови. И это, увы, пока не вы. Заканчиваем.
Он вновь собрал элементы клейма в единое целое, вернул печать на место, забормотал молитву, дожидаясь, пока угаснет всякое мерцание и магические сполохи. Я облегченно вздохнула, понимая, что от жуткой багровой печати осталась едва ли четверть.
— Ха! — старик с гордостью очертил оставшиеся символы пальцем. — Ставлю галон пива против стакана кислой браги, что вам предстоит узнать много нового о своих новых возможностях!
В этот момент Макс вдруг хрипло застонал и обхватил себя руками. Несколько раз по его телу прошла болезненная судорога, а потом он рухнул на пол. Рот линаара раскрылся в немом крике, тело выгнулось и потеряло свои очертания. На месте человека образовался сгусток бешено вращающегося сгустка тьмы и света.
— Назад! — старик отшатнулся и потянул меня в сторону.
— Что происходит? Это мы сделали?
— Нет.
Вовремя. Длинное и гибкое щупальце тьмы со свистом рассекло воздух там, где мы стояли секунду назад. На полу осталась глубокая трещина, словно кто-то рассек толстенное дерево огромной секирой. Я в ужасе зажала рот рукой и прижалась к стене.
Бесформенное нечто сжалось, обретая контуры и вес. Царапнули по полу длинные когти, поднялась дыбом серо-черная шерсть на загривке, половицы жалобно всхлипнули под массивной звериной тушей. Волк припал на передние лапы, будто перед прыжком, потянул носом воздух и угрожающе зарычал, обнажая острые белые зубы.
— Не шевелитесь, — едва слышно шепнул мне старик, вычерчивая дрожащей рукой символы, призванные, очевидно, защитить нас, если разум зверя пересилит человеческий.
Я же замерла, неотрывно рассматривая серые, совершенно человеческие глаза и белесый шрам, отчетливо проступающий сквозь дымчатую шерсть. Левая рука сама собой легла на запястье, все еще покрытое светящимися брачными символами. Волк умолк, моргнул и вновь потерял очертания, превращаясь в дикую помесь человека, крылатой твари с завитыми рогами и бесформенных, тающих под порывами невидимого ветра клочьев дыма.
— Дитя Фазура, — восхищенно прошелестело за спиной. — Так вот что дает изменчивая кровь праотца демонов! Мэтр, вы нас понимаете?
Фигура медленно склонила увенчанную рогами голову.
— Вы должны постараться вернуться к более привычному виду. Сможете?
Дым уплотнился, крылья и завитки дыма растворились бесследно, среди серого завихрения обозначились знакомые черты лица. Однако эта трансформация оказалось для него чрезмерно сложной. Магия выпустила линаара из своих объятий резко, будто выплюнув. Человек, вновь обретший форму, рухнул на пол и зашелся кровавым кашлем. Попробовал встать, потерял равновесие, опустился на колени, согнулся пополам, держась за живот.
— Макс!
Освободившись от хватки лекаря, я бросилась к тяжело дышащему мужу. Алая капля крови, попавшая мне на ладонь, буквально прожгла руку насквозь. Я вскрикнула от неожиданности и отшатнулась. Что за дрянь, снова?! Значит, тело линаара считает происходящее с ним смертельно опасным и защищается единственно доступным способом: убивает. А это значит что...
— Мы не исправили печать.
Макс скорчился на полу, скребя пальцами по половице, как раненый зверь.
— Кажется, она тут ни при чем.
Старик метнулся к столу, вырвал из стойки длинный стеклянный стержень, отпихнул меня в сторону и склонился над Штрогге, макнув стекло в кровь, которой натекло уже порядочно.
— Тишина!
Палец ударил по стеклу, комната наполнилась звоном, рассыпавшимся на десяток полутонов разной громкости и чистоты. И всё бы ничего, но один из них — дребезжащий, неправильный, словно бы ржавый и ранящий — звучал громче всех. Моя способность воспринимать магию таяла с каждой секундой, однако то, что это не предвещает ничего хорошего, я поняла без долгих пояснений.
— Это яд, фрои. И не его собственный. Эй, — он обмотал руку полой халата и от души хлопнул по окровавленной щеке. — Вы что-то ели или пили в последние двенадцать часов?
Глаза Макса остались закрыты, его тело выгнулось дугой в мучительной судороге.
— Дайте ему противоядие! — мой голос сорвался, пустив от волнения знатного петуха.
— От чего, фрои? Это стрихнин, болиголов, вытяжка из чемерицы, магическое проклятие или всего понемногу?
— Мне-то откуда знать?!
— А что вообще происходило до того, как вы явились сюда?
Осознание рухнуло на голову ледяной водой. Покушение на королеву, срочный визит во дворец, гибель наследника, расследование — и человек, становящийся всё более и более неудобным в роли мужа племянницы короля и свидетеля творящихся при дворе преступлений. Кто бы ни желал главному палачу смерти, сегодня ночью он был на расстоянии вытянутой руки от Штрогге.
— Нет-нет-нет, — я обхватила лицо линаара, пытаясь дозваться до гаснущего сознания словами, мысленно, да хоть бы магией, сделавшей нас мужем и женой. Без Макса мои шансы вернуть украденную жизнь и свободу стремительно таяли. — Не смей, слышишь? Ты не выполнил данного обещания, мы заключили договор, помнишь? — на глаза навернулись слезы. — Ты не посмеешь уйти вот так, едва получив свой желанный кусочек свободы. Прошу… Я обещала помочь, позволь хотя бы попробовать выполнить свою часть сделки. Ты же дитя Фазура, тебя не может убить такая ерунда. Макс!
