Быть на гастролях — это одно, но привезти Тейлор домой все равно, что наши отношения становятся более… глубокими. Не то чтобы у меня раньше не было женщин в доме, или в моей постели. Но Тейлор совсем другая. А что, если, когда я введу ее в свое личное пространство, добавлю ее в свою реальную жизнь, она узнает обо мне что-то, что ей не понравится? Что, если я облажаюсь и скажу что-то не то, а я обязательно это сделаю? Сколько шансов она мне даст, прежде чем бросить мою задницу? И как только она появится в моем пространстве, в моей жизни, стану ли я еще более зависимым? Смогу ли когда-нибудь отпустить ее, если она решит уйти? Ответом на этот вопрос будет громкое «НЕТ». И я обращался с Полом как с психопатом-преследователем, хотя на самом деле ненормальный-Тейлор-зависимый — это я.
— Уверен, что не против того, чтобы я ночевала у тебя, пока тур не возобновится? — Девушка прикусывает губу с обеспокоенным выражением лица.
— Позволь мне сказать это так. Если ты решишь остаться с Пророком, твоя кровать должна быть достаточно большой для нас двоих.
— Ты и мой отец под одной крышей? Один из вас не выйдет живым.
Я целую ее крепко и быстро, затем спускаю свое обнаженное тело с кровати.
— Вставай, собирай вещи. Едем домой.
ТЕЙЛОР
Идеальный солнечный день в Южной Калифорнии, мы выезжаем с затемненной подземной парковки на яркий свет и не очень свежий воздух центра Лос-Анджелеса. И я имею в виду, что солнце буквально палит нам кожу, потому что Итан опустил верх своего кабриолета «Форд Мустанг» 1965 года выпуска. Двигатель рычит, когда он петляет по центру Лос-Анджелеса, выезжая на I-10 на запад, в сторону Санта-Моники.
Я надежно натягиваю бейсболку, когда мы набираем скорость на автостраде. Волосы Итана — это вихрящийся хаос, и я благодарна, что он носит темные солнцезащитные очки, чтобы защитить глаза от жала его развевающихся волос. Когда переключается на четвертую передачу, парень хватает мою руку, притягивает ее к своему бедру и держит там.
По старому радио с поворотным механизмом играет песня группы «Дэд Кэннэдиз», и я задаюсь вопросом, какая станция в городе все еще играет старый панк-рок. Солнце греет мои плечи, и я погружаюсь в успокаивающие запахи дома — эвкалипта, выхлопных газов и горячего асфальта. Когда приближаемся к побережью, в смесь добавляется солоноватый запах. Я поднимаю голову в поисках первого вида Тихого океана.
Хотя я родилась и выросла в Лос-Анджелесе, я всегда жила в городе, выезжая на пляж только тогда, когда у мамы находилось время взять меня с собой, а это было практически никогда. Поэтому, когда мы доезжаем до Санта-Моники, Итан сворачивает направо на Тихоокеанское прибрежное шоссе, ведущее на север, я теряюсь в огромных просторах голубой воды, простирающейся от дороги до самого горизонта. Запах воздуха снова меняется.
Приближаясь к Малибу, мы сворачиваем на узкую дорогу, которая создает у меня ощущение маленького городка, и вскоре все остальные дома и машины оказываются в поле нашего зрения. Чувствуя себя так, словно Итан провел нас через какой-то чулан, похожий на Нарнию, мы направляемся вверх по извилистой дороге к скромного размера дому, приютившемуся на утесе Малибу.
Парень выключает двигатель и достает ключи.
— Мы дома.
Дом совсем не такой, как я ожидала. Его площадь не превышает нескольких тысяч квадратных футов, и это не все современные линии, стекло и светодиодные лампы. Низкая наклонная терракотовая крыша, балки из темного дерева и оштукатуренные стены цвета буйволовой кожи придают ему колорит старой Калифорнии. Испанская плитка в сочетании с ручной росписью придают ему теплое, домашнее настроение, чего я никак не ожидала от одного из самых завидных холостяков Лос-Анджелеса.
Мы встречаемся у капота его машины, и Итан двумя пальцами возвращает мою нижнюю челюсть на место.
— Тебе нравится?
Он берет меня за руку и ведет через кованые ворота во внутренний дворик с тропическими растениями и журчащим фонтаном. Открывает дверь одним ключом. Я ожидала увидеть больше замков или клавиатуру. Когда вхожу внутрь, меня поражает не запах пыли и застоявшегося воздуха, а свежие цветы с легким ароматом лимона. Здесь все безупречно. Каждый свободный столик украшен цветами в вазах, а декор совсем не такой, как я ожидала.
Я наклоняюсь и вдыхаю то, что мне кажется какой-то лилией.
— Ты полон сюрпризов.
Итан бросает ключи на стол и усмехается.
— Кеннет готовит это место для меня всякий раз, когда я возвращаюсь домой.
Я поднимаю бровь.
— Кеннет?
— Мой домоправитель.
— Как я уже сказала, полон сюрпризов.
Он перебирает пальцами стопку писем, игнорируя их все.
— Ты думала, что у меня будет какая-нибудь горячая маленькая французская горничная, которая будет работать по дому?
— Типа того. Да.
Он обхватывает меня за шею и притягивает к себе, его большое тело теплое от солнца.
— Пойдем, я покажу тебе все вокруг.
Как я и думала, дом не огромный. Две спальни, три ванные комнаты, все обставлено удобной, кремового цвета, мягкой мебелью, деревом и плиткой ручной росписи. Но самое лучшее — это жилое пространство на открытом воздухе. Патио опоясывают дом, создавая атмосферу закрытого помещения, включая кухню на открытом воздухе и бассейн с джакузи, откуда открывается вид на океан на сто восемьдесят градусов.
Я стою возле бассейна и смотрю на огромное голубое пространство, когда парень подходит ко мне сзади и обхватывает руками мой живот.
— Лучше, чем в автобусе?
— Можно и так сказать. — Я качаю головой, ошеломленная тем, что стою здесь, обнимая Итана, мать его, Кроу. Жизнь — это такое путешествие. — Как тебе удалось найти столько уединения в Малибу?
— Удача. Каньон позади меня защищен от застройки, и мы находимся в трехстах футах над пляжем. — Парень отстраняется, поворачивает меня к себе и нежно целует. — Проголодалась?
— Немного. Я бы с удовольствием искупалась в той огромной ванне в твоей комнате.
Он гладит меня по спине с лукавой ухмылкой, растягивая губы.
— Тебе помочь с этим?
Я зацепляю руки за его шею.
— Конечно.
Мы целуемся с океанским бризом против нашей кожи…
— Черт. — Итан достает свой телефон из кармана и хмурится. — Я должен ответить. — Он быстро целует меня в губы. — Прими ванну. Продолжим позже?
— Конечно.
Он подмигивает и прижимает телефон к уху:
— Нил. Как дела? — И возвращается в дом, закрывая за собой дверь.
У меня внетелесный опыт, но я полностью осознаю, что все еще нахожусь в своем собственном теле. Будет ли это когда-нибудь казаться реальным?
В конце концов я оторвалась от созерцания, взяла свою сумку с заднего сиденья машины Итана и направилась в ванную комнату, которая больше, чем моя спальня в доме отца. При мысли об отце на меня накатывает грусть. Я ожидала от него больше борьбы, а не этого разочаровывающего молчания.
Идя по коридору в сторону комнаты Итана, я замедляю шаг, когда прохожу мимо двери его кабинета/музыкальной комнаты, которая представляет собой не что иное, как пространство, заполненное гитарами, пианино и, как я теперь понимаю, раздвижными дверями. Они не были закрыты, но закрыты сейчас, и из-за дерева я слышу голос Итана, звучащий не слишком радостно.
Я говорю себе, что это не мое дело, и продолжаю идти в ванную, наслаждаясь опытом Золушки и не думая о завтрашнем или следующем дне.
Я жду, что Итан закончит свой звонок и присоединится ко мне, но когда мои пальцы превращаются в изюм, а вода в ванной становится холодной, я выхожу и надеваю свою самую красивую пару джинсов и белую майку. Встряхиваю мокрые волосы и оставляю их высыхать естественным путем, затем босиком отправляюсь на поиски Итана.
Я замечаю его в дальнем конце патио, его длинные ноги вытянуты перед ним, а в руке пиво.
— Жидкий завтрак?
Его хмурый взгляд сглаживается, когда парень видит, что я иду, и крошечная улыбка появляется на его губах.
